Отвратительно. Отвратителен сам факт того, что он позволяет себе подобные мысли и действия. Где хваленая сдержанность, ради которой стоило тратить столько лет жизни? Где та выдержка и те чувства, которые должны быть показаны и должны быть восприняты? Что остается? Желать, просто желать чего-то несбыточного или просто несбывшегося. Искренность. Но что есть искренность в сердце того, кто, стремясь ее сохранить, похоронил глубоко в душе, в остатках этой души? Пустота. Вот что остается, вот что наступает после всего. Только пустота, и никто не способен ее заполнить. Да, так и должно быть.
Но нет. Слишком долог путь даже в падении, слишком длинны ходы бесконечных подземелий, слишком больно, слишком страшно падать… когда руки еще способны удержаться за край. И ты покажешь свое лицо, когда не останется сил, ты защитишь себя, чего бы оно не стоило, и этим ты себя погубишь, растратив впустую последние силы только потому, что не захочешь просить помощи. И он не захочет, и он погибнет, уже гибнет.
Слова, прозвучавшие, как отказ, слова, которые и были отказом, но не воспринятые с той долей покорности, которая присуща маленькому мирку Джулиана, привыкшего ложиться под обстоятельства. Смех, да и только, но сознание уже рвало границы допустимого беспричинным гневом и упрямством.
Ошибка номер…
-Нет!- слишком резко?
Разве что дрожь предательски захватила голос и все тело. Запретить? Но разве имеет он на то право? Да и что это так навязчиво дает о себе знать? Отголосок прошлого или просто желание зверя причинить боль… Боль.
- Я бы хотел продолжить работу. И я буду рад, если Вы согласитесь,- Корвет прикрыл веки, едва коснувшись их влажными от пота пальцами. Дрожь, страх, ожидание, наслаждение. Нарушать запреты – слишком большое искушение.
Простите меня за эту слабость.
Пальцы сжимают виски,
а яркий солнечный свет неумолимо прожигает воспаленные веки.
Мне в подарок десять секунд счастья, чужие руки на моих ладонях.
Вспышка среди грозовых туч, блеск во тьме,
похоть и печаль, кровавые пятна на твоих руках, мечта и паутина.
Подари мне воспоминания, сделай меня сильнее,
сделай себя немного…
Ощущая, как нити реальности постепенно оставляют его, Джулиан поспешно встряхнул головой. Что это было? Сон? Несколько секунд совершенно ненужных мыслей и просто лишние факты собственной биографии. Кем бы ни был он в прошлом – сейчас он изменился. Какой же ласковой бывает вода в море самообмана.
А Энзо стоит здесь, рядом с закрытой дверью. И когда только юноша успел «отрезать путь» уважаемому господину. Иронично, однако, что лучше гнева способно очистить разум от глупых мыслей?
И снова знакомый путь и знакомая комната. Он не спрашивает и не отвечает, ему все равно, в этом месте именно он есть бог, не гладя на Его присутствие. Размышления об ошибке истаивают, заменяясь искусными образами. Неудобно лежать на софе? Прекрасно. В этот раз будет еще больше, еще ярче.
Он воссоздает все, почти до миллиметра, производя набор обычных действий, только ощущая при этом хорошо забытое чувство удовлетворения и наслаждения Чужой болью (а в боли, даже если просто физической, он был уверен), Его болью. А Он будет ее терпеть, пока атмосферой правит Искусство, ведь нет ничего сильнее Искусство и безжалостней Его. Оно будет нести смерть, смерть через наслаждение. Но довольно пустых размышлений. Начинается скупая практика, исчезает тьма и просыпается душа.
Страх.
- Вы не устали?- спустя несколько часов.
Вот теперь и беспокойство, как ни странно. Не ты ли только что хотел жестокости? Ты никогда не изменишься, ты все еще слишком мягок, чтобы вернуться и пойти по другому пути. Просто ребенок, все просто. А потом жалеть, жалеть, не переставая, о том, что хватило наглости так поступить, но как же прекрасен сам момент, как прекрасен Он, уже другой, уже другие черты и другое ощущение.
Разные эмоции причудливо перемешивались в незаконченном портрете, создавая то, на что не мог бы и надеяться сам автор. Нечто лучше, превосходящее все прежние труды, ничего конкретного, но все здесь было. Это просто был портрет. И в то же время в этом портрете выл кусочек жизни, жизни, которая капля за каплей вытекала из тела Джулиана, и того бытия, которое присуще было его Гостю, его прекрасному Гостью, его Проклятью и Надежде, как раскрывалось оно перед мастером. Безответная любовь к Прекрасному. Вечная мука.