Рука Господина коснулась волос и Ши уже было подумал, что обошёлся малой кровью, что его погладят по головке и погрозят пальцем, но... размечтался. Пряди были жёстко забраны в кулак и и тело одним рывком поднято на ноги, а слова мужчины прозвучали, как приговор. Юноша, прижав ладони к груди,  умоляюще всматривался в глаза Господина, пытаясь увидеть хоть каплю жалости, но тщетно. Довольно неласково препровождённый в спальню, невольник попытался вымолвить хоть слово, но горло предательски пересохло, а все усилия воли уходили на то, чтобы не трястись жалкой дрожью. И было от чего – локти стянуло тонким ремешком, вынудив позвоночник пронуться и сойтись вместе лопатки, запястья окольцевали наручники, а колени и лодыжки постигла участь локтей.
- Допрыгай до кровати и ложись, - да, в таком положении было лишь два варианта передвижения – прыгать или ползти. Звук закрывшейся двери как сигнал к действию, и юноша в пару прыжков достиг кровати, повалившись на неё ничком. Лежать было очень неудобно, но в общем и целом поза была достаточно привычной для невольника, вот только влажные волосы, зажатые между покрывалом и телом, покалывали нежную кожу, создавая ощущение, что он лежит на натянутой проволоке. Пыхтя, ёрзая и извиваясь как угорь на раскалённой сковородке, Шичи кое-как удалось сдвинуть основную массу волос в сторону, и он затих, выравнивая дыхание. Мальчик понимал, что совершённое им в комнате стилиста повлечёт за собой жестокое наказание, возможно, что он не доживёт до следующего утра... В той, прежней, жизни юноше и в голову бы не пришло сделать такое, но с Господином Фрэдом всё было иначе – Ши хотелось заслужить его внимание, одобрение, ласку. Возможно, отчаявшись добиться этого хорошим и послушным поведением, он, словно маленький ребёнок, которому не хватает внимания родителей, решил быть плохим. И его дерзость принесла свои результаты – внимание Господина перешло от парикмахера к Шичи, причём целиком и полностью. И теперь мужчина будет заниматься только им, а ради этого невольник был готов вытерпеть что угодно.

Время неспешно текло, а Господин всё не появлялся, и у Шичи мелькнула безумная мысль, что мужчина вообще ушёл из аппартаментов – или, ещё хуже, уехал из поместья, оставив невольника умирать медленной смертью от голода и жажды. Юноша даже с усилием отрвал щеку от покрывала, прислушиваясь – напрасно, звукоизоляция здесь, видимо, была не хуже, чем в подвале Идзумы-сама. Воображение разбушевалось не на шутку, рисуя картины одна другой страшнее, то ли его четвертуют, то ли порежут на лоскуты...
Дверь открылась,  впуская в спальню Господина и сопровождающий его резковатый запах алкоголя. Шичи содрогнулся, пытаясь сжаться в комок, пьяным он не доверял, зная по собственному опыту, что от них можно ждать чего угодно, и не всегда положительного для себя.  Мужчина приземлился на кровать, нисколько не заботясь о связанном невольнике, для которого возникла реальная угроза свалиться на пол от созданных пьяным телом колебаний пружинистого матраса. С трудом удержавшись на поверхности, Ши поспешил изменить позу, подтянув колени к груди и упираясь лбом в покрывало, по крайней мере, теперь у него было три точки опоры, а не одна, и плевать, что задница выпячена.
- Будешь?
Мальчик на секунду задумался, никогда до этого он сам алкогольных напитков не пробовал, однако мысль о том, что мужчина может разозлиться еще больше от его отказа, подстегнула Шичи ответить:
- Буду, Господин, - в конце концов, не отравится же он. Вон, Господин выпил и ничего, живой.

Господин был пьян, Ши понял это по расфокусированному взгляду, нарушенной координации и слегка заплетающемуся языку, не говоря уже о запахе. Что же, главное – руки были свободны и юноша уселся на кровати, бережно растирая успевшие занеметь конечности. Когда пальцы вновь обрели способность удержать что-либо, мальчик взял предложенный сосуд с огненной водой и поднёс ко рту. Нет. От исходящего от напитка амбре Шичи чуть не стошнило, он торопливо отвёл руку в сторону, часто дыша и загоняя обратно поднявшееся к горлу содержимое желудка. Пьяный взгляд Господина недвусмысленно прошёлся по телу юноши, поднимая в нём волну отвращения, а рука мужчины сжала колено.
- Ты мне ничего сказать не хочешь?
О, Шичи хотел сказать очень много. Например, то, что ненавидит пьяных, боится их и презирает. а также то, что мужчина сделал большую ошибку, развязав ему руки – мальчик ни за что не даст до себя дотронуться неадекватному человеку – а в алькогольном дурмане все люди становятся неадекватными.
- Нет, - коротко ответил Ши, не добавив обычного «Господин», и, крутанув в пальцах бутылку, запустил её в противоположную стену. То ли сила в мышцах ещё не восстановилась, то ли стекло было толще, чем он рассчитал, однако бутыль не разбилась, а, издав глухой стук, упала на пол, разбрызгивая спиртное по стене и полу.
Юноша резво высвободил коленку из цепких пальцев и в два прыжка достиг двери, распахивая её и, торопясь покинуть комнату, забыл про небольшой порожек. Удариться пальцами ног о кусок дерева – это, скажу я вам... Шичи взвыл, крутанулся на месте и рухнул за порогом, накрывая пальцы ладонями, массируя их и подвывая в такт толчкам боли, поднимающихся от ступней к голове.

Во время протирания Ши задницей пола,  Господин смеялся,  и это неуместное с точки зрения мальчика,  веселье,  вызвало у него слёзы бессильного гнева.  Гнев из-за того,  что его бросок бутылкой в стену,  призванный быть вызовом,  оказался глупым фарсом,  а побег – окончился полным провалом.  А бессилие... Шичи ясно понимал,  что,  несмотря на все его жалкие дерзости – он был, есть и останется всего лишь чьей-то собственностью,  игрушкой,  полностью зависящей от воли хозяина. 
- Глупенький мой, куда ж ты собрался голый, подписанный и со связанными ногами-то? Конечно, ударился, прыгать меньше надо. Больно, да?
Мужчина присел рядом,  прижимая голову невольника к себе и гладя по волосам, - «Да оставите вы мои волосы в покое когда-нибудь!», - завопило второе «я», - «Они что,  заколдованные,  что руки так и тянутся??»
- Больно, - процедил Ши,  своим тоном показывая,  что не верит в искренность сочуствия.
Способ транспортировки в гостиную снова наполнил душу яростью, - «Тащит,  будто я мешок с рисом,  а не живой человек», - невольник крепко сжал челюсти,  чтобы не ляпнуть неосторожных слов.  Юноша настороженно следил за движениями Господина,  ожидая подвоха,  но невольно расслабился,  откидываясь на подлокотник дивана,  когда пылающей от боли кожи коснулись холодные кубики льда.  Тихий вздох вырвался из груди и мальчик блаженно зажмурился,  отвечая мужчине:
- Не холодно,  хорошо...
Пальцы ног всё ещё покалывали иголочки боли,  но они уже не ощущались погружённыит в крутой кипяток,  так что Шичи осмелился слегка пошевелить ими.
- А ты чего вообще вскочил-то? Разочаровался во мне?
Юноша пристально посмотрел на мужчину потемневшими до беспросветной черноты глазами:
- Не люблю пьяных, - презрительно скривив уголки губ,  ответил он и положил связанные ноги Господину на колени, - развяжите, - тон с лёгкими нотками брезгливости,  словно невольник переступает через себя,  озвучивая полуприказ-полупросьбу.

Ши совершил ошибку,  решив -  что раз мужчина был так ласков мгновение назад -  то относится к той категории людей,  что под градусом размягчаются,  становясь добрыми,  жалостливыми и сентиментальными.  Ничего подобного.  Либо Господин прикидывался добродушным,  либо его настроение в алкогольном опьянении сменялось так же быстро,  как пейзаж за окном несущегося на полной скорости автомобиля.  И в том,  и в другом случае,  это всё не предвещало для невольника ничего хорошего. Мужчина решил напомнить Шичи о его статусе,  придавив своим телом связанные ноги мальчика и зафиксировав руки за спиной, - Ты – моя собственность, - слова были излишни,  юноша ни на секунду не забывал об этом,  но – в данный момент им овладело состояние,  метко описанное народной поговоркой «шлея под хвост попала».  Боль,  причинённая не слишком ласковым обращением с местом пореза,  лишь усугибала это состояние,  напрочь сметая все барьеры.  Страх острым шилом кольнул сердце,  едва сильные пальцы мужчины заставили запрокинуть голову назад,  открывая беззащитное горло,  а укус породил заметавшуюся заполошной птицей сумасшедшую мысль, - «он меня загрызёт!!»  Но нет,  и от сердца отлегло,  а напрягшееся тело расслабилось,  испытывая почти что оргазм от облегчения.  Господин что-то говорил,  но совершенно напрасно – Шичи не верил пьяным речам,  считая,  что одурманенный алкоголем человек не является самим собой,  и,  следовательно,  его слова не имеют значения.
Я даю тебе последний шанс исправить своё положение. Ты им воспользуешься?
Вопрос словно включил мозги,  в голове стало ясно и пусто.  Сейчас Ши был твёрдо уверен в одном – он не будет ни разговаривать – ни вступать в какие-либо иные взаимодействия с пьяным,  будь это его Хозяин или кто другой.  Ничего не ответив,  невольник перешёл к активным действиям,  начиная бешенно извиваться,  колотя своей головой по торсу мужчины,  извиваясь под немысленными углами,  в попытках скинуть со своих ног прижавшую их тушу.

Придавленный к дивану так,  что грудная клетка,  казалось,  скоро захрустит и воткнётся обломками костей в лёгкие,  мальчик судорожно хватал ртом воздух.  Шичи со страхом и отчаянием смотрел,  как человек,  только-только сумевший пробудить в нём робкие ростки чувства,  называемого любовь – этот человек превращается в злобное животное с горящими ненавистью глазами,  грубо топчущим эти самые нежные ростки,  хороня их под податливо расступающейся землёй.  Юноша не понимал,  почему Господин его ненавидит,  почему так часто повторяет слово «врёшь»... он не врал – он по-своему,  по-детски неуклюже,  пытался донести до мужчины то новое,  пробуждающееся чувство  – и не смог.  Маленькому мальчику позволили высунуться из той тёмной,  страшной комнаты,  в которую он был заточён долгие годы,  с глумливой усмешкой наблюдая за выражением блаженного счастья на бледном личике.  Ему позволили увидеть яркие краски мира,  услышать трели птиц и стрёкот сверчков,  насладиться ласкающими лучами солнца – прежде,  чем его заслонила зловещая фигура,  одним ударом опрокидывающая ребёнка обратно,  в колыбель его кошмаров,  в комнату,  в которой он жил – и в которой ему суждено умереть.  Удар кулаком мгновенно выключил сознание,  и,  может быть,  к лучшему,  не дав невольнику наворотить ещё глупостей.
Темнота.  Подозрительные,  пугающие шорохи доносятся,  как кажется,  отовсюду.  Что-то проползает мимо,  касаясь влажным скользким телом ноги,  заставляя сжаться в комок и – не думать о том,  где он и что он.
Шичи с трудом разлепил свинцовые веки,  узрев прямо перед глазами ковёр гостиной.  Ещё несколько минут  ушло на определение положения собственного тела в пространстве – лёжа на животе,  упираясь щекой в пол,  руки снова скованы за спиной,  которую властно придавливали ноги Господина.
«Твои человеческие эмоции никому не нужны.  Ты сам никому не нужен.  Ты не человек,  ты – вещь. Безмолвная,  бесчувственная,  безмозглая.  Игрушка,  кукла,  статуэтка,  предмет декора и средство для развлечений.  Вот твоё место – под ногами Господина.  Твоя судьба.  Твоя карма.  Кто хочет вещь,  тот её получит». Юноша слегка пошевелил кистями рук,  разгоняя кровь по венам,  безучастно ожидая дальнейших действий мужчины.

Отредактировано Шичи Шимура (2010-04-11 17:21:55)

Именно так – пинком от себя,  чтобы зафиксировалось намертво в мозгу – ты вещь,  ничто,  не смей даже поднимать голову из своей грязи.  Твой удел – лизать топчущие тебя сапоги,  слизывать свою кровь с кулаков Хозяина...  Резко пахнущая жидкость в лицо,  словно плевок,  и глаза сразу защипало,  вызывая слёзы – Шичи оплакивал самого себя,  маленького мальчика,  запертого в глухих тёмных подвалах подсознания,  ребёнка,  которому не суждено вырасти взрослым.  Ещё влажное полотенце накрыло лицо,  словно саваном,  но юноша даже не пошевелился, - «Я вещь,  вещь,  вещь», - твердил он себе.  Звук шагов Господина удалился,  а затем снова приблизился,  и внутри всё предательски задрожало, - «будут бить», - обречённая мысль обвила стальным жгутом мозг,  усиливая и без того почти невыносимую головную боль.  Полёт в неизвестность,  к счастью,  закончившийся на мягком диване,  а не столкновением со стеной,  колени обожгло болью от трения по ковру.
Я вещь,  вещь,  вещь...
Не успел опомниться,  как ягодицы ошпарило ударом стека,  мышцы испуганно сократились,  поджав упругие полушария – и следующий удар стал наказанием за это.  Стек рассёк кожу,  вгрызаясь в мясо,  орошая ноги алыми каплями горячей крови,  вызывая сдавленный вскрик,  заглушённый подушками дивана.  После этого удар по спине ощущался почти что лаской,  но Господину явно было мало для удовлетворения,  он управлялся с невольником,  как с тряпичной куклой,  швыряя и ворочая как ему заблагорассудится.  Оказавшись в новой позе,  Шичи упёрся плечами в спинку дивана,  опираясь ещё и на скованные руки,  чтобы не касаться ноющими от боли ягодицами ткани мебели.  В глазах юноши потухли живые огоньки,  превратив их в матовое стекло,  и пьяный взгляд мужчины отражал в них лишь страх  и обречённость,  испытываемые жертвой.
- Ты будешь в дальнейшем думать то, что говоришь?
Шлепок стека по губам,  от острой боли Ши невольно дёрнулся:
- Буду,  Господин.
Я вещь,  вещь,  вещь... А вещи не плачут.