Ноэль Аронис
в Болгарии есть один чудесный город на небольшом скалистом полуострове, вдающемся в Чёрное море. Он весь состоит из античных руин, узких мощёных улочек, старинных двухэтажных домов, огромных развесистых ив и туристических забегаловок самого разного сорта. Я бы хотел встретить Вас там, в этом городе, летним вечером сидя за столиком под навесом в кафе. Вы тоже были бы без компании и почему-то выглядели бы грустным, может, товарищи оставили Вас в этот вечер ради своих игр - я не знаю. Ещё несколько ничем не примечательных посетителей, бесконечные сигареты и кофе с ромом, я вижу Вас, окутанного влажной вечерней дымкой, печального, молчаливого, странного, пленительного. Вы бы не замечали, как кто-то смотрит на Вас, смотрит очень долго, а когда Вы рассеяно оглядываетесь - этот кто-то будто бы глядит мимо, на море. Это был бы я.

Габриэль Рош
мы встретились бы в парке развлечений, скажем, в Диснейленде, я был бы немного моложе. Мы столкнулись бы на американских горках, сев на соседние места в первый вагон, и дико орали бы или пучили глаза первые минуты этого счастливого знакомства, которое продолжилось бы совершенно неожиданно и как-то очень легко. Мы бы разговорились, мимоходом облазив ещё несколько аттракционов, оборжали Микки-Мауса, прорвались бы без билетов в туннель любви и комнату смеха, утянули подарочные сувениры из лавки или что-нибудь съестное и, спасаясь от блюстителя порядка, укрылись бы в каком-нибудь заброшенном сарае в самой гуще этого вечного праздника. Вечер к тому времени плавно бы перешёл в ночь, и мы бы нашли друг в друге что-нибудь занимательное и торопливо бы, но жарко, совершенно очумело потрахались бы и это был бы самый сумасшедший секс в нашей жизни на какой-нибудь куче хлама из папье-маше и старых клоунских костюмов. После этого мы расстались бы, пообещав друг другу, что обязательно встретимся здесь снова через год, но этого бы не случилось, потому что я умер бы спустя месяц от раковой опухоли в голове, о которой Вам не рассказал

Валин
в каком бы статусе мы ни были, Вы были бы тем самым преданным другом Сатаны, которого кому-то бы всё же удалось прижать и отправить за решётку за все его грехи на пожизненное заключение. Искалеченного, но не гаснущего, ежедневно наказываемого за прошлое, но не умирающего. Вы были бы тем, кто, сев вместе со мной или без раздумий сделав всё, чтобы сесть, или любым другим способом попасть ко мне, пришёл бы однажды вечером в камеру и выстрелил в рот или сердце тому, что от меня осталось. Вы бы не колебались, и я, умирая, на целое мгновение, исцеляющее всю боль, почувствовал бы себя абсолютно счастливым.