Луи покрутил в руке поданный скальпель. Занятная вещь, красива, холодна... И требует безупречной точности обладателя. В глазах слегка двоилось.
Чуть пройдясь из стороны в сторону, Лу окинул взглядом собравшихся.
- Вот дерьмо.
Криминалом уже не попахивало, а просто воняло, впрочем, инстинкт самосохранения был ослаблен, а уровень опасности и недозволенности изменялся прямопропорционально количеству поглощенных препаратов. «Жаль, что док как следует набраться не дал», - пронеслось в голове Луи. Пытаясь вспомнить, когда он (Дюпен) появлялся здесь последний раз, мужчина нахмурил брови. Времена были веселые, память мало что выдавала. Но все вокруг тогда казалось легким, воздушным…
- Плохо дело, если так пойдет и дальше. Придется менять планы, - Луи вернулся в реальность.
Дурь, принятая до выхода, определенно выветрилась, а спиртное столь сильно не прошибало, хоть и туманило разум. Еще с минуту размышляя и поигрывая скальпелем, он наконец замер неподалеку от сцены и слегка подкинул орудие, заставляя то сделать в воздухе сальто. Острие вошло в поверхность полированного стола.
- Неприемлемо. - продекламировал Дюпен. - Требую сатисфакции, - выговорил он с деланной улыбкой и усиленно следя за тем, чтобы язык не завязался на последнем слове.
Выпрямившись, Лу подмигнул месье в камзоле и, вернув взгляд к Зеркальной Даме, завис в ожидании.

Со времени нежелания Блэра приобрести первый лот и целовать брюнетов прошла целая вечность. В его понимании. После ухода светловолосого мальчишки из зала брюнет потерял к происходящему интерес и погрузился в банальное, но приятно занятие - распитие алкоголя и разговор с симпатичным слугой, милую болтовню. Он отсел с первого ряда подальше от чужих глаз, на мягкий и уютный диванчик у стенки и развалился там. Чувство вины слабо кольнуло Блэра после поступка покупателя-японца, ведь получалось, что невольно обидел парня. Даже возникло желание пойти за ним, чтобы извиниться за того азиата и узнать, все ли в порядке. Но разумное сознание остановило и не дало совершить глупость.
“Да плевать мне на все, это Вертеп. Надо веселиться и получать удовольствие. Нет мне никакого дела до чужих обид. Кто я такой? Мать-Тереза? Ха…»
Пьяные мысли, пьяное внушение и принужденная радость. Кружит в танце с бредом сладкий дурман вина. Все суетятся вокруг, выполняют задания, выходят, заходят. Покупатели, лоты, зрители… Всем надо зрелищ, извращенных зрелищ, и ведущие изгаляются, как могут, озвучивая вслух свои жестокие «ценники» за симпатичных мальчиков. Мерзкие…
- Вот это да, сейчас резать будут. Эй, господин, не спите, посмотрите туда.
Официант с безумной улыбкой растолкал Сили и показал ему на сцену. Как раз озвучивалось задание с отрезанием ушей, носов и еще чего-то там. Блэра передернуло от ужаса, он почувствовал рвотные позывы, ведь не настолько был пьян, чтобы забыть, что значить слово «резать».
- Блять, да тут уроды какие-то собрались, психи… Я пошел отсюда - брюнет быстро встал, разлил на обивку вино, уронив бокал, толкнул парня-слугу, впечатав весельчака в стенку. Ибо не видел поводов для улыбки. Быстро выбежал из зала.

---- Балконы.

Лестницы и коридоры.

Возвращение на торги не вызвало у Жака большого восторга, но договор был договором и лучше уж хоть что-то, чем ничего.
Душу несомненно грело то, что на этот раз он вошел в залу не как экзальтированная дамочка, а в сопровождении двух видных, крупных мужиков, пусть и в заячьих костюмах, но смотревшихся настолько внушительно, что весу и значимости добавляло не меряно. Два огромных красавца шествовали по бокам словно презентабельная охрана персидского шейха. От воображения начинала сладко кружиться голова, и Жак почти чувствовал себя калифом на одну долгую волшебную ночь.
В сопровождении своих «янычар» он приблизился к столику, за которым сидел изрядно подвыпивший мужчина. Кутюрье, ехидно улыбаясь, оперся о столешницу и внятно произнес:
- Бу! Кыш отсюда, чучело,  - подкрепляя свои слова многозначительным взглядом.
Выпивоху как ветром сдуло, унося в неизвестном направлении, а освободившийся столик остался в полном распоряжении маленького синдиката. Жак придирчиво осмотрел содержимое стола, и брезгливо подхватил бутылку салфеткой.
- Фу, портвейн! Ну у месье и вкусы, как у английского сквайра. Жуть! – Он поманил официанта, брезгливо отставляя на поднос вино и вальяжно растянувшись в кресле, изрек тоном достойным королей. – Милый, чтобы я этой гадости больше не видел. А принеси -ка нам Кьянти и Маргариту. Только сыра не жалей, а то парни обидятся и тогда…
Губы растянулись в зловещей ухмылке, подкрепляя сказанное. Официанту не надо было повторять дважды. Он прекрасно понимал, что господа, сидящие за столиками, с головой не дружат, а красноречивые намеки на расправу могут оказаться не дешевым фарсом, а реальной действительностью. Поэтому он честно исполнил свой долг, водрузив в течение десяти минут требуемый заказ.
Запах расплавленного сыра и свежей выпечки разнесся по залу, будоража аппетит не хуже жаренного мяса. Жак подхватил кусок с блюда, но тут его поманил Кинг, что-то шепча на ухо и показывая на мужчину в белом одеянии.
Кутюрье быстро стрельнул глазами в сторону предмета вызвавшего интерес белого кролика и бегло и быстро начал нашептывать в ответ, подкрепляя свои слова доходчивым жестом.
Указательный палец красноречиво покрутил у виска, показывая, полную глупость и иррациональность намерений. Что-что, а жить еще хотелось.
Тогда, к изумлению Кутюрье уже приложившемуся к красному вину и распробовавшему вкус пиццы, братец его приза подорвался, давая заявку на уже выставленный лот.
Жак облизал крошки с губ, с трудом проглатывая не дожеванный кусок, и придирчиво осмотрел парня на сцене.
- Мда, совсем одинаково. Тощий он какой-то и задница с кулак. Только, что блондин, а так, никакого форса. Твой братец лучше.
Но тут он заткнулся, понимая, что выбора у него не так уж и много. Или это, или ничего.

Отредактировано Жан Жак Ферье (2010-05-15 20:44:30)

- Мда, совсем одинаково. Тощий он какой-то и задница с кулак. Только, что блондин, а так, никакого форса. Твой братец лучше.
Кинг удивленно посмотрел на собеседника.
-Да Вы, сеньор, капризны, как гоголевская невеста.
Тихий смешок всколыхнул спиртное в бокале. Взгляд карих глаз тронул подбородок кутюрье, скатился по шее на плечи и застрял на шитом золотом вороте.
- Не задницей единой жив человек.  Нет,   филейная  часть у Конга может и ничего, но, Вы представляете этого медведя на подиуме? Или как  у вас там  называется съемочная площадка? «Ой, а что это за фонарь мне в задницу светит?»
Передразнил интонации близнеца
-   У вас за два дня  фото сессии половина аппаратуры на свалке окажется. И это без учета ущерба персоналу .Вы видели когда-нибудь самца гориллы, попавшего в непривычную обстановку? Жизнерадостен, энергичен, любопытен и совершенно не измеряет силу.  Я, конечно, в модельном бизнесе мало что смыслю, но, на мой вкус, блондинистый лот  очень хорош.  Молодой, но не «цыпленочек»,следит за собой, значит наверняка  задница под камзолом не обвислая. Ну, там загаром заполируете, маслами разными. Вы же профессионал.
Конечно, Кинг преувеличивал, описывая  тугодумие брата. Тому же оставалось только молча сидеть и сопеть. Петро прекрасно понимал, что и для чего делает Пабло, и понимал, что сейчас не до личных амбиций.

Первое задание
Однако разговор пришлось прервать, так как были озвучены задания. Хорошо хоть Конг заранее рассказал, что и как на этом аукционе происходит. Иначе… А что иначе? Да ничего. Надо быть полным идиотом,  или крайне возбудимым человеком,  чтобы лезть против системы. Была бы возможность встать и уйти, встал бы, и ушел. Но выбор-то небольшой- брат, его будущее на одной чаше весов, и чужая боль, возможно даже жизнь, на другой.  Выбор однозначный. О первых двух заданиях и говорить нечего. Несоизмеримо.
Получить пощечины от раба. Тоже мне проблема, при такой-то ставке. За свою жизнь Кинг с Конгом столько пощечин и зуботычин огребли, что … Мужчина даже усмехнулся, вспомнив свою первую любовь- Катарину Пачоли.  Юная сеньорита, месяца три отвешивала пощечины  неуклюжему в те времена, не менее юному   поклоннику при любой попытке залезть под юбку, прежде чем легла с ним в постель. Нравы, нравы. С возрастом пощечин от сеньорит стало поменьше, зато шквалом посыпались зуботычины от мужчин постарше. Лет в восемнадцать только и успевал получать. Особенно щедр был на них капореджиме. Голову из-за угла неаккуратно высунул, считай, два дня нос на картофелину похож. Забыл в ствол  беретты «счастливый» патрон загнать и  магазин доукомплектовать - пол лица сплошной синяк. И не ладонью бил «учитель». Кулак-кувалда. Двинет, так созвездие Лебедя перед глазами Раком встает. До сих пор благодарен ему за науку. Не будь тех синяков и выбитого зуба,  еще не известно, стоял бы он здесь сейчас, или лежал бы на семейном кладбище ужином могильных червей. Можно было, конечно, подойти к одной из султанш, разницы-то особо никакой. Но … Кинг подошел к брату. 
- Здесь, в зале, много рабов, зайка ты мой.
Голос сицилийца звучал насмешливо и жестко.
-И это не только те, кто жмутся сейчас у стенки, как барашки на бойне. Но и те, кто с гордым видом сидят в креслах, вальяжно потягивая дорогое пойло. Но до них мне дела нет. А вот ты… Ты сам, сегодня, пойдя на поводу собственного желудка и нежелания думать головой, сделал себя рабом вот этого сеньора. И не важно, что это всего лишь на одну ночь.
Бил больно, бил морально, видя, как идет красными пятнами кожа на шее близнеца, как сжимаются и скрипят зубы от  неприятной правды. Но крыть  Конгу было нечем,  и он отвел глаза. Поднялся, и хлестко ударил брата по щеке, выполняя первое задание.
-Я плохая девочка
Усмехнулся Кинг, оглашая «божественное откровение» на весь зал. Был ли он сейчас смущен, сконфужен, зол? Нет. Слова. Пустые слова.
-Тише ты, зубы мне выбьешь. Разошелся.
Лишь единожды прошипел человек в маске Белого Зайца, когда на ткани у губ проступило красное пятно.
-Я плохая девочка.
  Человек другого круга, другого менталитета, ему было все это чуждо и, по сути, безразлично. Увы, публика осталась без зрелища, хотя все десять ударов рабом были нанесены, и десять раз Кинг подтвердил, какая он «плохая девочка»,

Второе задание

Кинг
Задание за заданием. Конвейер. Но что поделать, если опоздал, а более-менее подходящий лот уже в розыгрыше. Публичное занятие действом с сексуальной подоплекой,  это, мягко говоря,  не то, о чем всю жизнь мечтал сицилиец. Но придется пройти и через это. Мужчина, в который раз уже окинул взглядом зал,  выбирая подходящую кандидатуру на «сексуальную демонстрацию». Это, конечно, роскошь, но хотелось бы, чтобы и самому партнер был хотя бы на уровне –«симпатичен» и при этом не слишком стыдлив. А впрочем… что тут долго выбирать-то?
Пройдя через пол зала, сицилиец остановился возле столика, где сидел близнец с его покупателем. Склонился к кутюрье , чуть улыбнулся, хоть под маской этого было и не видно, тихо проговорил
-Сеньор, раз уж мы с Вами  волей случая оказались на одной подводной лодке, хоть и не совсем с одинаковыми целями, не составите ли мне компанию.. кхм.. во втором задании? Вы привлекательны, я  чертовски привлекателен. Так что же зря время  терять?     
Трудно, ох трудно переключиться с пощечин на сексуальную гамму, да тем более на глазах любопытной толпы, но выбора нет.

Ферье
С точки зрения Жака, рассуждение второго братца о задницах было редкостным бредом. Найти молодого манекенщика с приличной фигурой было проще простого. Вопрос стоял не в форме, а в объемах. Колоритная фактура Конга, была куда более выразительной, чем  телосложение предложенного лота.
- Если бы вы разбирались в менеджменте и маркетинге, я бы с удовольствием сделал вас своим рекламным агентом. Но дело все в том, что большая часть покупателей белья, клюнет на этот, - он показал глазами на итальянца. – А не на тот, филей. Однако, рациональное звено в словах собеседника было. Трудно вообразить, как поведет себя на съемке человек совершенно несведущий в этих делах. Один грим рекламируемых выпуклостей, мог привести к непредсказуемым последствиям. Эта новоявленная модель могла такого учудить в студии, что разгребать и выгребать пришлось не только виновнику торжества, но и его продюсеру.

Внимание Кутюрье переключилось на лот. Но осматривал парня, пытаясь прикинуть его сильные и слабые стороны. Прозвучавшее задание, вызвало бурю эмоций. Он пригнул голову и приглушенно хохотнул, делая вид, что полностью поглощен вкусом вина. Первое – ерунда. Переживет, как ни будь. А второе веселенькое. Интересно, а сеньору уже довелось подержать член во рту? Руками то он сможет, это точно. Сам подростком был, знаю. Ха! А может, он с братцем баловался, в период крайней нужды? Да, мужик, жизнь – злодейка, а оргазм это серьезно. Он еще раз незаметно хохотнул и развалившись в кресле стал наблюдать за выполнением первого задания. На удивление Жака, братец справился с ним довольно легко. Реплики про «девочку», умиляли. Ферье едва сдерживал сальную улыбку.

Ну какая же ты девочка? Мальчик, самый настоящий мальчик.Задание окончилось и  Жак, выпустив бокал, сделал несколько хлопков в ладоши. аплодируя итальянцу.
Он вновь развалился, расстегивая пару верхних пуговиц камзола и готовясь наблюдать второй акт. Грядущее мероприятие вызывало неподдельный интерес, но каково было изумление Кутюрье, когда мужчина остановился перед их столиком и опускаясь  произнес
-Сеньор, раз уж мы с Вами волей случая оказались на одной подводной лодке, хоть и не совсем с одинаковыми целями, не составите ли мне компанию.. кхм.. во втором задании? Вы привлекательны, я чертовски привлекателен. Так что же зря время терять?

Жак сглотнул, ставя бокал на стол. Ни фига себе! Круто! А он не промах, я погляжу! Даже трудно поверить, что это впервые. Ладно, месье, дышите глубже. Интересно он в рот возьмет или ручками? Губы расплылись в улыбке.
-А вы наглец, сеньор. Только не говорите, что это ваш первый раз и будьте нежнее, словно это самое дорогое в вашей жизни. -
Жак сверкнул глазами, осторожно проведя кончиком языка по верхнему краю зубов.
– Могу вам помочь. Представьте, что я любовь всей вашей жизни и дайте мне почувствовать это.
Рука поползла к паху, медленно расстегивая молнию брюк. Пальцы подхватили ткань, разводя в сторону и увеличивая промежуток.  Ферье с видом бывалого халстера  приподнял ноги, разводя их в стороны  и устраивая на подлокотники.
- Вперед, мой Ганнибал, за свободу Италии.

Кинг
- А вы наглец, сеньор.
-Вы не поверите, Ферье, но мне это уже говорили. Впрочем,  в несколько другой ситуации.
Хохотнул сицилиец, с  моральным удовлетворением  смотря, как вновь  пошли   красными пятнами  шея, лысина и кончики ушей куда как более застенчивого в гомосексуальном плане близнеца, поспешившего ретироваться от их общего стола.
...и будьте нежнее, словно это самое дорогое в вашей жизни.
-Нахал. Право слово, нахал.
Со странной смесью некоторого сексуального интереса, одобрения и  возмущения Кинг рассматривал нагло, откровенно и дерзко развалившегося в кресле с расстегнутой ширинкой кутюрье.
-А подергать у нахала перышки из хвоста благ ославлял и Святой Павел, и Святой Петр. Да кто я такой, чтобы перечить Святому писанию?
Мысленно засмеялся мужчина, небрежно сгребая тарелки с недоеденными закусками, и бокалы с недопитыми напитками вместе со скатертью на край стола. Склонился над кутюрье, опираясь одной рукой о подлокотник кресла, и широкой ладонью накрыл расстегнутую ширинку, сжимая вместе со всем содержимым. Изгибы молнии не сильно, но ощутимо  впились в мягкий комок плоти, замятый бельем.
-Я буду нежен с Вами, как голубь с Богоматерью. Надеюсь, после этого не наступит Второе пришествие Христа на землю и конец света. Благо, непорочное зачатие Вам не грозит.
Брошенная фраза еще не умолкла, а Кинг уже подхватил нахала, выдергивая его из кресла. Белый, легкий шелк брюк костюма султана старой змеиной кожей скатился по идеально гладкой, без растительности коже бедер  ног. Оставалось лишь прижать его ботинком, обхватить кутюрье под ягодицы и приподнять, чтобы одежда осталась на полу. Водрузив неожиданного партнера задницей на край стола, Кинг сел в кресло, рассматривая почти прозрачную сетку стрингов и их содержимое.
-Оооууу! Если Вы шьете ТАКОЕ белье, то  модель для их рекламы вам надо... с железными яйцами. Не натирает?   
Снова смешок, и сицилиец потянулся за столовым  ножом, зарывшимся между тарелок, сотейников и салфеток. Пропустив холодное лезвие под самой мошонкой, в несколько движений перерезал тонкую веревочку, исчезающую между ягодиц. Приподнял сетчатую ткань, вобрал  мягкий, невозбужденный член в ладонь, неторопливо стал согревать его, лаская вкрадчивым перебором пальцев до состояния эрекции. Чуть пощекотал набухшую уздечку, покатистые края покрасневший головки, помял в ладони мошонку, перекатывая яйца, несколько раз на сухую провел по стволу.
-Ну что, прерываемся,  и будем строить глазки? Или кончать?
Снова хохотнул, отрывая лукавый взгляд  карих глаз от "достоинств" Ферье и ловя настроение по выражению его лица.

Ферье
Рука сгребшая святая святых, причинила если не грубую боль, то чувствительный дискомфорт. Змейка неприятно впилась чувствительную кожу мошонки.
-Да пусть катиться к чертям собачьим, твой Святой Павел, если ты собираешься так ласкать.
Ферье обхватил запястье Кинга, оттягивая его от одежды и недовольно зыркая глазами на мужчину. Но тот, похоже не собирался останавливаться буквально сдергивая его с насиженного места. Штаны скатились по ногам, руки метнулись за струящимся шелком, но он с невероятной быстротой скользнул вниз, а ноги «кролика» прижали его к полу. У Жака округлились глаза, от  такой наглости, он даже забыл где находиться в данную минуту
- Ты что себе позволяешь?
Но его уже усаживали верхом на стол, задвигая креслом. Оказавшись на столе, Жак с изумлением приподнял брови. Сидеть было не удобно, ноги свисали, и удерживаться приходилось  за края столешницы, крепко вцепившись в нее согнутыми пальцами. Когда, глаза  мужчины  разглядывали плоть, через сетку полу прозрачных трусов, Жак усмехнулся, вызывающе глядя на итальянца. Дерзкие и одновременно шаловливые глаза игриво блестели.
-Да, зайка, вот такое белье я ношу. А что ты там думал увидеть, ммм? Семейки по самое колено или боксерки до середины бедра. Нравятся? А мне-то как нравятся. Не жмут, и вентиляция отличная. Да, и волосы я там удалил, как приличный мальчик, чтобы в рот не лезли. Чудные плавочки, правда?
Взгляд Кутюрье, стал воистину лисьим.
– Моя модель.
Когда, пальцы мужчины подхватили нож, Кутюрье недоуменно стрельнул глазками на оружие. Трудно было поверить, что этот олух, имеет хоть какое-то отношение к теме. Он обалдело смотрел на лезвие, соображая, что этот доморощенный придурок собирается сделать в следующую секунду
.-Ты что, сдурел? Убер…
Договорить он не успел, нож стремительно рассек лямку стрингов, оставляя Жак полностью оголенным до пояса.
–Ты мне еще ответишь за это.
Тихо прошипел Ферье
.Он хотел еще , что-то добавить, но теплые руки обхватили ствол, принимаясь разминать и поглаживать плоть по всей длине. Тело слегка откинулось назад, принимая удобную позу. Оставалось ждать чуда, в которое Жак  верил слабо.
Конечно, если долго дергать и тереть, то и у коня встанет. Отпадной дрочки он ожидал меньше всего, можно было обидеться по полной, и думать о всяких отвратных гадостях, нарочно отодвигая оргазм. Дело осложнялось тем, что он должен был сам вызвать эту чертову эякуляцию во чтобы то не стало, иначе приз упорхнет из их рук. Пришлось волей не волей закрыть глаза, постараться расслабиться и представить, что-то . Приятное. В разряд приятного, входил трезвый Гием. Ферье цепенел и возбуждался только от его вида и властных, надменных ноток. Дыхание участилось, щеки порозовели, откинул голову, представляя перед собой, черные, как ночь глаза Ги.
-Ну что, прерываемся и будем строить глазки? Или кончать?
-Смочи, чем ни будь,
Почти простонали губы.

Кинг
- Твой бы язык, да в мирных целях.
Сварливо проворчал сицилиец, как-то незаметно переходя на «ты». Да и в самом деле, «вы» никак не шло с языка, когда член случайного партнера упирается в твою ладонь, капая скудной нитью смазки. Тяжелое возбуждение партнера, больше вызванное голой физиологией, чувствовалось. Это ведь дело интимное, взаимное влечение. Оно по заказу ведущих аукционов не возникает. Тем более, когда игра идет в одни ворота. 
- Ну а что ты хотел? Я что, специально обученный человек по дрочке на публике незнакомым трансвеститам?
Рука, методично  двигающаяся по стволу на мгновение остановилась, когда вторая дальше откинула скомканную скатерть.
-Тише ты.  Сиди смирно. Сейчас задницей на вилку налетишь. Имей в виду, я геморрой и пять лишних дырок в ягодице  поцелуями не лечу.
Снова едва сдержал смешок мафиози, спасая чужую задницу от внепланового сеанса «иглоукалывания».
-А может быть, и лечу. Только не здесь, на глазах праздного зала. И не так.
Губы под маской раздвинулись в едва заметной улыбке, которую мало кто видел на лице сицилийца. 
И уж раз остановился, поискал хоть какой-то аналог смазки.  Взгляд прошелся по батарее бутылок спиртного разного градуса,  чуть дольше задержался на роме, и как-то уж совсем уж  медленно, неохотно выпустил его из поля зрения. Зато  налитое в соусницу оливковое масло так и не встретилось с салатными листьями. Тягучая струйка «позолотила» голову, потекла по стволу,  ладонь заскользила легче, плавнее. Пальцы закружили вокруг головки, находя наиболее чувствительные точки, сдвигали крайнюю плоть, усиливая чувствительность.
Конечно, можно было оставить привередливого покупателя и так. Пойти покурить, передохнуть перед третьим заданием. Даже нужно  было это сделать, ведь условия задания не обязывали довести до оргазма. Но как болят яйца, если возбудиться и не кончить, он знал не понаслышке. Банально пожалел партнера.
Руки делали свое дело, а взгляд.. взгляд  рассеяно скользил по залу, пока не остановился нем. И потеплел, заискрился золотыми точками, лаская пальцы, хаотично вертящие сигарету. Далеким поцелуем коснулся каждого из них. Вспомнил, как  мнут они простынь, когда стон рвет  вязкий воздух в спальне. Отяжелевшая от нарастающего гула в висках голова склонилась, скрывая ставшее рваным дыхание. Выдох, и горячая испарина рта сочится сквозь сетку маски, оседает на пальцах, ласкающих чужой член, задевает головку.
-Черт…

Ферье
-Можно и в мирных, тебе бы понравилось
Жак слегка поморщился, ощущая, как ноет налитая кровью плоть.
– У тебя бы точно встал, я бы уж постарался. И что ты имеешь против трансвеститов?
Как не крути, но возбуждение начало подкатывать. Кровь все туже наливала пещеристые тела, создавая приятную тяжесть, отдающую истомой. Жак откинул голову назад, резко дергаясь при очередном движении руки. Спина самопроизвольно прогнулась, пальцы едва цеплялись за теплое дерево. Сквозь резко нахлынувшее возбуждение, он услышал про вилку. Это захлестнуло воображение, окрашивая его цветастыми фантазиями. Буйство красок унесло далеко, в иной мир, боли и возбуждения. Гием исчез, растворяясь, как дымка и на его месте он увидел итальянца. В черной лоснящейся коже играющего плетью по груди, задевающего колечки на сосках, тянущего рукоять вниз, по животу.-Уф…- невольный стон, сорвался с губ, грудь вздымалась сильнее, прогиб усилился. Жак мотнул головой, приоткрывая губы. – Ммм…
Второй стон догнал первый вместе с каплями масла. У Ферье закружилась голова. Стекающие струйки, так напоминали падающие капельки воска, но скользящая по члену рука не дала ему опомниться. Кожа стала настолько чувствительной, что он ощущал каждое прикосновение. Каждое движение пальцев, их переборы и повороты, от легкого поглаживания, до чувствительного сдавливания. Да, он сдавался, но это было на грани безумия, словно танец, по отточенному лезвию ножа, босыми ногами. Поддаваясь порыву, едва удерживаясь на краю стола, он оторвал руку, подхватывая затылок Кинга. Ладонь поглаживала голову, а пальцы скользили переборами. Плоть изнывала под плавными ритмичными скольжениями, деревенея и подергиваясь.
- Сильнее. Еще... да…
Вторая рука оторвалась от стола, а ноги приподнялись, упираясь в колени итальянца. Цепляясь за рукав фрака, Жак импульсивно двинулся вперед бедрами, увеличивая темп движения. Вот сейчас, было фиолетово, что творилось вокруг. Теплая, пульсирующая волна, поднималась изнутри, захлестывая все вокруг. Уже не осознанно он двигался на встречу, часто дыша и комкая ткань ушастой маски. Рывок! Еще! Тело изогнулась, в судорогах оргазма. Белая пульсирующая струя метнулась вверх, опадая на руку итальянца и разведенные бедра.- Ааа… Ах… умм…Руки зацепили лацканы пиджака, губы исступленно хватали воздух.Ферье, едва сдерживал себя от идеи развалиться на столе, продолжая ловить переливы оргазма. Наклонившись вперед, он уперся лбом в темя итальянца, стараясь прийти в себя. Едва выравнивая дыхание, он с трудом произнес
- А ты не плох. Даже интересно, где ты так научился?
Облизав пересохшие губы, и постепенно успокаиваясь, он потянулся к салфетке, стирая последствия «рукоприкладства». Посмотрев на мужчину, почти нормальным взглядом, он спустил руки между ног, немного прикрывая пах.
- Может, хоть штаны подашь?
Подхватив протянутые брюки, он ловко просунул ноги в штанины и спрыгнув со стола водрузил их на бедра, быстро застегивая молнию.
– А мне понравилось, ты очень даже ничего. Можно продолжить после аукциона, если захочешь
Придвинув кресло, он опустился рядом с мужчиной, и наклонив голову прибавил.
  – Можешь считать, это приглашение на свидание.

Кинг
И что ты имеешь против трансвеститов?
-На вас платьев не напасешься.
Огрызнулся на автомате,  словно со стороны слыша, как глухо и хрипло прозвучал собственный голос, обрывая окончания слов.
-Надо  срочно тормозить, иначе яйца будут болеть уже у меня.
Вдох, выдох, вдох.. думаем о … о…о...оооо  чееерт…
Чужой стон сливается с собственным выдохом и становится трудно дышать. Тонкий, холодящий шелк маски намокает изнутри от соленых капель, набухающих на лбу и катящихся вниз на ресницы, ползущих по вискам, чтобы насыщено просолить ткань. Набухший член давит на ширинку, болезненно упираясь  головкой в пояс брюк.
-Надо остановиться.
Бьется в висках. А как остановишься, когда в руках пляшет живой огонь ?  По загривку прокатывается вздох со стороны, звон оброненного бокала. Перекресток карих взглядов, один из которых  истекает похотью, а второй наотмашь хлещет плетью.
-Надо остановиться.
Свободная рука машинально поддерживает партнера под спину, давая опору крутому изгибу позвоночника, звенящему натянутым луком, телу.  Последнее движение, зазвеневшее падающей со стола  на пол посудой, и занемевшая рука замирает, орошаясь тягучим семенем, тяжелыми каплями падающим на стол.
-Вот  ведь …  Допрыгался. Точно, болеть все будет. Хоть в сортир отпрашивайся.
- А ты не плох. Даже интересно, где ты так научился?
Пошевелился, выдохнул и сжал ширинку, пытаясь сбить возбуждение. Криво усмехнулся
- По самоучителю.. «Соло для правой руки «для чайников».»
Потянулся за единственно оставшимся  целым стаканом с коньяком, машинально поднес его ко рту. Выругался, когда стекло уперлось в капроновую сетку у губ. Со звоном поставил стакан на стол, поднял и протянул оброненные штаны.
-Можно продолжить после аукциона
-Мне бы еще дотянуть до конца аукциона.
А вот теперь десять минут перерыва, и не ипет. Писать я хочу.  Голову оторвать тому, кто придумал такое задание.
Мужчина поднялся, вышел из зала, возвращаясь через.. ну десять, не десять.. Сами понимаете.

Третье задание

Кинг
Оставалось третье, последнее задание. Сейчас бы выпить чего-нибудь покрепче. Коньячку бы, да лимончиком закусить. И сесть, расслабиться, покурить, посмотреть бы кинцо какое попроще, чтобы без затей, с хеппи эндом и кучей спецэффектов. Увы, увы. Из всего желаемого, доступно было лишь одно- покурить. От выпивки рука может дрогнуть, да и маску снимать абсолютно незачем. Кинцо… да тут весь зал- кинцо бесплатное.  Мужчина обвел взглядом зрителей, сел, достал биаровую трубку, привычно играючи потер пальцами точеные формы. Любимая вещица, подаренная когда –то доном, теперь, скорее всего, ставшая памятью о нем. А вот кисет покупал сам. Толи в Камбоджи, толи в Таиланде, сейчас уже не вспомнить. Нет, точно в Камбоджи, в небольшом магазинчике возле ресторана, где с Вито попробовал сырые мозги обезьяны. Братец еще пол часа с унитазом обнимался тогда.  Вот дурень.  Мозги, и мозги. Правда денег, что Маэстро отдал тогда за ужин, не стоят абсолютно. Да и шерсть с морды могли бы опалить немного. Не приятно, когда к ложке ворсинки пристают. Мужчина глянул на сидящего, словно в воду опущенного, близнеца
- Ничего, зато в следующий раз умнее будет. Хоть это научит читать, прежде чем соваться незнамо куда.
Табак в трубке попыхивал, наполняя легкие теплым, натуральным привкусом скрученных табачных листьев. В руке нагревался металл рукояти  тупого столового ножа, которым только что с трудом прорезал материал маски, чтобы покурить. А пол часа назад лощеный господин резал им аппетитный кусок мяса по-пельзенски. Ладно, надо заканчивать начатое.  А то визгу  будет, что тяну…
Взгляд карих глаз устремился к стайке невольников, со сдавленным выдохом отхлынувшей живой волной от казалось бы, простого движения.
-Ну и к кому, ребятки, Фортуна сегодня повернулась жопой?
Один беленький, смазливенький, весь карамельно-розовый, стоит, трясется, как былинка на ветру. Лет семнадцать от силы. Рядом- постарше. Глаза карие, наглые, и лишь на самом дне чернеет страх. Чуть сзади, рыженький. Ровесник кареглазому. Веснушки славные. Словно солнцем обласканный.
Выбив пепел из трубки, мужчина сунул  ее в кисет и спрятал в карман.
- Вы, трое. Кидайте жребий.
- Надо не забыть будет почистить трубку потом. 

НПС слуги и рабы
Ожидание затягивалось. Небрежно вырванные из общей массы сжавшихся побитыми щенками султанш рабы словно приросли к полу, не смея даже пошевелиться. Невнятная мышиная возня и абсолютное бездействие одаренного показательным милосердием  покупателя «мяса» заставляли начальника охраны невольно хмуриться и кривить губы. Тихий приказ, почти интимно нашептанный на ухо, и один из охранников сорвался с места и направился к дрожащей от страха троице.
- Жребием для них на сегодня буду я, – походя, бросил амбал в сторону белого  зайца и ловко выхватил за локоть одну из султанш.
Выбор был банален и прост. Затрепыхавшемуся в железной хватке охранника мальчишке от рождения не повезло быть тщедушным и слабым, что в значительной мере и определяло правильность расхода  живого товара, а так же упрощало выполнение задания. 
- Давай, отрабатывай, погонь, не зря весь вечер улыбался, как идиот, – тихо процедил охранник, небрежно толкнув султаншу в сторону покупателя.
Раб сделал несколько неуверенных шагов замер бледной сломанной куклой, чуть согнув колени, от чего казался еще меньше и неказистее. В нем не было ничего привлекательного. Ни стати, ни красоты, ни грации, ничего хоть сколь-нибудь примечательного или запоминающегося, кроме разве что пышных рыжих волос и приятного глазу медного отлива веснушек на светлой коже. Таких, как он, обычно пускали в расход.  Вот почему он пытался бежать, но даже в этом банальном, казалось бы, мероприятии умудрился потерпеть неудачу. Был пойман и выписан на аукцион, показавшийся в первые минуты волшебным праздником, где всего-то и нужно было изображать веселье, прохаживаясь среди скучающих  и утомленных жизнью клиентов. Он радовался почти искренне. Сейчас улыбка была другой. Губы дрожали, растягиваясь, будто в судороге. В бесцветных потемневших глазах ни страха, ни ужаса, ничего поэтичного и прекрасного, придающего агонизирующей жертве хоть каплю изящества. Только слезы, размывающие остатки некогда ровной черной подводки. И мыслей в голове немного, одна глупее другой – умел бы прятаться чуть получше, не смогли бы найти и снова пихнуть в общую толпу рабов, наставительно надавав под ребра стеком.
- Нет, пожалуйста, господин, пожалейте… Я ничего плохого не сделал, – мальчишка шарил широко распахнутыми глазами по упрямо белоснежной маске, глотал слезы и продолжал растерянно и нервно улыбаться. Голос звучат тише, чем обычно, дрожал, срывался на резкие петушиные нотки и заставлял охранника за спиной ухмыляться.
– Это не честно. Пожалуйста, не надо… Пожалуйста!

Кинг
Жаль. Отчего-то из этой троицы рыженький -единственный, кто на интуитивном уровне вызвал мимолетную симпатию Кинга. Даже трудно сказать, чем именно. Может быть вот этими апельсиновыми веснушками на носу. Да, но  что это меняло? Мафиози  никогда не был садистом, или психом, убивающим, калечащим  развлечения ради. Бизнес. Безэмоциональный, беспощадный криминальный бизнес не бывающий без крови. Боль, кровь, человеческое горе, переведенные в евро, яхты, виллы, дорогие машины, хорошую еду, красивых женщин и игрой с собственной судьбой. Сегодня ты, завтра  тебя. Вот таких же пацанов, как этот рыженький, сажали на нож, если зарывались в  крысятничестве  и утаивали  выручку от доз дури, распространяемой на улицах. Одна смерть, десять других двадцать раз подумают, «что такое хорошо, и что такое плохо». Здесь речь о смерти не шла, но…А какие варианты? Вариантов-то  нет.
Тот же вопрос, что часа два назад возник в голове Конга, стоящего на сцене. Ради чего? Кинг понятия не имел, что до него происходило в зале, откровенно не понимал, что привело сюда всех этих людей, какой им в этом интерес.  Разная психология, разные ценности в жизни. Но ответ на вопрос, «ради чего он делает это», для него был сейчас абсолютно очевиден.
-Это не честно. 
- А кто сказал тебе, пацан, что все в этой жизни честно?
Невесело усмехнулся мужчина.
-Жизнь вообще не шибко честная штука.
Поднявшись в места, сицилиец взял глотающего  слезы мальчишку за шкирку, снова сел на стул, заставил невольника опуститься на четвереньки, и зажал коленями  голову, приподнимая ее вверх. Потянувшись к столу, взял открытую бутылку рома, обильно плесканул на тупой нож, смывая остатки шницеля, ниток материала маски и заразу.
-Кинг, не надо. Я сам,  дурак, виноват.
Горячая, тяжелая рука брата легла на плечо.
Плечо, упакованное в кипельно –белый фрак, напряглось, дернулось, сбрасывая ладонь.
-В том, что ты периодами дурак, я даже не сомневаюсь. А теперь сядь на место  и не мешай, если не хочешь, чтобы я зарезал его.
Не обернулся. Не видел, как вздрогнул близнец, услышав новые, жестко гудящие ноты в голосе брата. Как он заозирался, непроизвольно ища взглядом призрак человека, которому эти ноты могли принадлежать, как подчиняясь, тяжело сел на стул.
Просунув нож между зубами и щекой, резко развернул тупым лезвием к влажной слизистой. Второй рукой с силой натянул кожу и мышцы на щеке, чтобы не пружинили, не тянулись за лезвием. И дернул. Не столько резал, сколько рвал плоть одним рывком, заливая отутюженные белые брюки фрачной пары кровью и ошметками слюны.
И не пытался  ни успокоить мальчишку, ни оправдать себя. Он делал мерзость. Но  любые слова типо –потерпи, я постараюсь не больно, были бы фальшью и едва ли не еще большей мерзостью, убогой попыткой отмыться от собственных грехов в глазах толпы. Толпа не важна, а изнутри не отмоешься.   

НПС слуги и рабы
Уговоры не подействовали. Мужчина заговорил о жизни и справедливости, а значит, не собирался отказываться от своих намерений. Оправдания всем самым жутким своим поступкам люди обычно начинали со слов «такая жизнь», и парень прекрасно знал об этом. Он начал пятиться назад, загнанно озираясь по сторонам, тщетно пытаясь разглядеть сквозь пелену горячих слез хоть тень сочувствия в темных прорезях столпившихся безучастной стеной масок. Взгляд зацепился за фигуру на сцене. Господин-лот был красив, как ангел небесный, и наверняка добр. Уж он-то точно не захочет, чтобы из-за него обрывалась чья-то жизнь и проливалась кровь. Заметив, что покупатель поднимается из своего кресла, раб попытался пробраться ближе к сцене, но грубые руки охранника почти сразу же швырнули обратно, сократив расстояние между султаншей и ряженым клиентом до трех шагов.
- Господин, пожалуйста, скажите, что Вам это не нужно! – мальчишка взвизгнул, словно попавшая под колеса авто болонка. Сильный толчок в спину перебил дыхание; за слезами не разобрать даже, изменилось ли хоть сколько-нибудь выражение лица прекрасного мужчины на сцене.
Ноги не держат, но к сомнительному счастью, покупателю это и не требовалось. Раб дернулся что есть сил, осознав, что стоит на четвереньках, и теперь возможность избежать истязания точно равна нулю. Колени «зайца» сдавили голову с такой силой, что на мгновение послышалось, как  хрустнуло где-то за ушами. У господина очень страшный костюм. Совершенно слепой. Расплывчатое и мутное белое пятно. Мальчишка продолжал шептать еще что-то невнятное, понятное только тем, кто хоть раз умолял сохранить жизнь. Ошалело хватался глазами за неясные образы вокруг, надеясь только на то, что кто-то сможет помочь. Ведь должен же хоть один услышать, понять, что никто уже не будет залечивать его раны, никому не нужен раб с такими увечьями, кто-то должен остановить безумца. Выросший силуэт за спиной истязателя был встречен радостным ударом сердца о грудную клетку, настолько сильным рывком, что потемнело в глазах. Раб быстро заморгал, все еще пытаясь вытянуть голову из импровизированных тисков, вцепился взглядом в лицо подошедшего, едва разбирая обрывки фраз за диким шутом крови в ушах.
И даже когда нож грубо протиснулся сквозь плотно сжатые бледные губы, ладонь мужчины легла на щеку, размазывая неперестающие слезы, все равно хотелось верить, что в последнюю минуту клиент остановится. Колотило от страха и отчаяния, холодела кровь, но выходило только жалобно скулить, невнятно громко мычать, для чего-то подавляя желание рыдать в голос. Не надо!
Раб взвыл так, что, показалось, оглох от собственного голоса, раздирающего сдавленную судорогой гортань. От боли зазвенело в ушах, но омерзительно ясный сухой звук рвущихся мышц маячил на переднем плане, заглушая даже боль. Не хватило везения, чтобы моментально потерять сознание. Мальчишка бился, шаря руками по полу, неестественно сильно выгибая спину, содрогаясь всем телом и выплевывая вместе с кровавой пеной остатки единственного выпитого бокала пунша. Боль ударила в висок, невероятно сильно выпученные раскрасневшиеся глаза с онемевшим широким ртом черного зрачка замерли на одной точке. Невольник рвался и кричал, ослепнув и оглохнув от ясного и пугающе сильного желания выжить, во что бы то ни стало.

Кинг
Не обращая внимания на истошный, нечеловеческий вой, от которого позвякивали тонконогие бокалы на столе,  Кинг смотрел на рваную рану разодранной щеки, словно оценивая, достаточно ли для выполнения задания. Распоротые мышцы щеки алым  лоскутом свисали на скулу, обнажая залитые кровью, багровыми пузырями слюны,  десна. Между двумя рядами жевательных зубов в крике бился  напряженный язык, то закрывая, то вновь выставляя напоказ вибрирующие голосовые связки. С очередным воплем из раскрытой глотки, вместе с вязкими сгустками крови, ошметками мяса, хлынуло содержимое желудка. На побагровевшем от крика лице выпученные, едва ли не сравнявшиеся с ним по цвету белки глаз, и … все те же веснушки на мокром от слез и слизи  носу, сейчас казавшиеся почти коричневыми. 
Решив, что для выполнения задания, достаточно, мафиози  протер столовой  салфеткой нож, промокнул расползающееся по брюкам от колена к бедру и вниз осклизлое, буро-алое пятно и разжал колени, давая бьющемуся, как жук на булавке, орущему мальчишке, рухнуть на пол.
Поднявшись со стула, взял открытую бутылку с минеральной водой, опрокинул, выплескивая содержимое на грязную ладонь.
- Кинг.
Тихий голос брата за спиной. Струя на мгновение иссякла, но мужчина не обернулся, и вода вновь полилась по пальцам на пол.
-Кинг, убьют ведь мальчишку. Спишут, как расходный материал. И так не красавец, а тут…
Дно бутылки стукнулось о стол, мужчина обернулся, вытирая руки новой салфеткой.
-И что?
-Сделай что-нибудь.
Конг стоял, переминаясь с ноги на  ногу и отводя взгляд от брата, словно прося спасти пацана, переходил невидимую грань.
- И что, по-твоему, я должен сделать? Я не Рокфеллер, как и ты. Благотворительностью я  заниматься не собираюсь.
-Бессмысленная смерть. Какая выгода от этого? Прошу тебя.
-А какая   выгода спасать его? Одна возня с ним лишняя.
-Хватит, одного уже спас, так он вон, опять сидит, приключения на пятую точку ищет.
Взгляд в просящие, щенячье – карие глаза близнеца, и  в сердцах едва не сплюнул сквозь зубы, вовремя вспомнив о маске на лице.
-Черт с тобой.
Не выдержав взгляда брата,  Кинг  достал карточку ВИП – клиента, оплаченную до утра. Тут в голосе вновь  послышались насмешливые нотки
- Вон, отпрашивайся у своего «хозяина», бери мальчишку в апартаменты, оформи его съём, как халстера   и вызови врача. Все расходы на карту. До утра отлежится, а дальше… Дальше видно будет.
Оставив близнеца разбираться с  орущим, ревущим мальчишкой, Белый Заяц  подошел к сцене.
-Сеньоры, я хотел бы получить свой лот.

ООС. Разговор между братьями тихий. В зале не слышен.

Отредактировано Кинг (2010-05-18 03:10:59)

Пребывая в каком-то задумчивом, туманном забытьи, Валин не смотрел на состязающихся за последующие лоты, не слушал больше разговоров. Атмосфера карнавальных торгов постепенно отхлынула от его сознания, оставляя в тишине собственных мыслей.  Пустота спокойного серого взгляда, остановившегося на невидимой точке в пространстве, упиралась с обратной стороны в  блестящие чистотой  тонкие стекла очков. Время от времени взгляд двигался, скользя по шляпам, парикам и перьям, что бы вцепиться в край ночного неба, виднеющегося из-за тяжелой занавеси, какими были завешены окна. Свет звезд не мог пробиться сквозь зарево теплых огней залы, но луну Валин увидел – круглое, белое, испещренное тенями пятно, а рядом, сверкая неровными огнями, горят свечи в позолоченном подсвечнике.  Собственное привычное молчание,  запах алкоголя и талого свечного воска. Валин не мог точно сказать, сколько прошло времени с тех пор, как он вошел в залу. Скопившаяся за день усталость  утянула его за собой и только выбранная накануне голубая лента не позволяла ему подняться и уйти отдыхать в свои покои. Чувство опасности, слабо исходившее от выбранного им цвета, сейчас исчезло вовсе. Слабый от природы инстинкт самосохранения позволял оставаться спокойным в любой ситуации, потому, что де Реналь не слышал дыхание смерти, даже если она вздыхала над самым его ухом. Не было у него того особого чутья, спасавшего людей им обладавших от неминуемой гибели. Словно сама природа силилась забрать у него как можно больше чувств, свойственных обычным ее детищам.
В очередной раз за вечер Валин закурил, отпустив напряженно следившего за испытаниями слугу, предварительно забрав пепельницу с его подноса и водрузив ее на подлокотник своего кресла. Он задумчиво улыбнулся, опустив взгляд на край ленты, виднеющийся из-под белого рукава. Когда-то давно он точно также, приняв решение за одно мгновение, остался послушником в монастыре, в который приехал, что бы взглянуть на старинные фрески. Там, в маленьком городке, затерянном где-то в горах северной  Италии, он пробыл почти год, нося духовный сан, а затем вернулся, привезя с собой мальчишку, которого уже давно не было в живых.
Глубоко затянувшись, задержав густой дым в истерзанных табаком легких и выдохнув его неспешно, но сразу весь, де Реналь опустил руку, с зажатой в пальцах сигаретой, на подлокотник.
В свойственной ему манере, которая не нравилась очень многим гостям, поднял лишь взгляд на того, кто произнес его имя, даже не качнув при этом головой, оставаясь в прежней неподвижной позе.  Несколько секунд смотрел, как в зеркальных осколках платья резко преломляется свет, как искажаются, становясь уродливыми  черты отражавшихся в нем творожно-белых масок. Осознание того, что сейчас его очередь подниматься на помост пришло незамедлительно, и от него  пахнуло чем-то мерзостным, противоестественным.  Смяв недокуренную сигарету в пепельнице и поправив очки, де Реналь поднялся со своего места, в воцарившейся тишине прошел к  импровизированной сцене, спокойно улыбнувшись Зеркальной даме и, проходя мимо нее, чувствуя запах ее сильного тела, затянутого в зеркальные складки платья. Он видел перед собой все ту же бесформенную, безликую толпу карнавальных костюмов, скользнул спокойным взглядом по черному сердцу карнавала, встретившись на секунду с холодом его глаз.
Президент комитета взирал на собравшихся все теми же безразличными серыми глазами, возвышаясь с помоста своей солидной, облаченной в белое фигурой, соединив за спиной холодные смугловатые руки. И ничего не сказал.

На скромную душу невольника выпало целых три претендента на право владеть им о конца ночи. Конечно, это льстило самолюбию, безусловно, хотя куда ему до войны за большого зайца, которому бы обзавидовался бы сам Нео.
Молодой человек находился все еще в некой прострации, словно вот-вот только осознает, что он уже на сцене, что он продает себя. Нет, раньше звучало более красиво - отдает себя в руки судьбы. Только какой из этих трех людей будет его хозяином на ночь?
Один из них был юноша. Он произвел впечатление увертливого и очень энергичного паренька, и Филипп даже скосил ему три года, когда прикидывал возраст молодого человека. А вот разговор был скорее "простецким", и Филипп не мог представить себе такого горожанина.
"Скорее всего сбежал из дому в город и тут его... хм, приголубили. Или он из местных? Нет, вряд ли, местных слишком опасно брать..."
Задание показалось Филиппу ужасно сложным, особенно как для первого тура. Если у остальных это было больше преодоления своих собственных принципов и желаний, то тут в силу вступал физический фактор. Филипп помнил, как он когда-то играл в карты с друзьями на идею. И эта идея заключалась в том, что проигравший должен был выпить трехлитровую банку простой воды. Поскольку стояла летняя жара, то предложение прошло на ура, пока не появился первый проигравший. Никто из них не выдержал три литра жидкости "за раз", приходилось удаляться опорожнять организм. А тут, в добавок, еще и корсет, который заставляет все внутренние органы стиснуться вместе, сжимая желудок. А на вершине всего - напиток, пиво, на вид гадостно смешанный со сметаной.
К счастью, Тимон, мальчишка, сразу же отказался, стоило ему попробовать на себе всю прелесть одетого корсета.
Паренек даже понравился Филиппу; он был открытый, наглый, свободный в общении. И даже не страха перед "вышестоящими", что можно наблюдать у множества рабов и слуг. Да что там говорить, Филипп даже в какой-то мере завидовал ему.

Другой господин - месье Даниель ван Бейтен - производил совсем другое впечатление. Высокий, статный, скрытое маской лицо. Страху он не навевал, но кто его знает, что скрывается за ширмой костюма.
Первое испытание месье выдержал на ура, даже как-то слишком спокойно для жаждущей зрелищ и развлечений публики. Филипп бы позавидовал такому, будь он на лет десять моложе, когда детские игры подразумевают превосходительство во всем, даже в таких мелочах, как щекотка. Или когда родители хватали и заставляли извиваться и содрогаться от смеха. Филипп несколько пожалел, что лицо мужчины скрыто маской, было бы интересно увидеть, присутствует ли на его лице блаженное выражение.
Второе задание "рыцарю" - выбраться из веревок, связывающие руки. По совету одного из ведущего он даже разделся, насколько это возможно, вызвав несколько улыбок в зале. Только вот на какой-то момент удача отвернулась от месье ван Бейтена, и вместо мальчика-султанши руки ему перевязал огромный мужчина. Филипп мысленно поморщился, представив, как сильно веревки впились в кожу. Но месье, как заправский спецназовец, отнюдь не растерялся. Филиппу с его места было плохо видно детали. Мужчина разбил бокал и одним из осколков начал резать веревку, аккуратно, осторожно. Как он только не разрезал себе всю кожу на руках, молодому человеку было не понятно. Не иначе, как огромный опыт по выпутыванию из неприятностей.
Когда дело подошло к третьему туру, у Филиппа ушло сердце в пятки. Вот он и доигрался. Теперь один из этих несчастных мальчишек серьезно пострадает. Да что там пострадает, после такого ему бы и жить не захотелось. Молодой мужчина колебался, не зная, стоит ли ему прервать задания, отказаться от продаж самого себя. Но нотка страха закралась в его сознание, когда представился выкуп - заменить того самого мальчишку в задании. Но пока Филипп колебался, выходит из положения нашел сам месье покупатель - он отказался от выполнения задания.
- Большое спасибо, месье, - Филипп поклонился, испытывая искреннюю благодарность мужчине. Возможно, первое впечатление было все-таки обманчивым, и за маской скрывается более мягкий характер, чем показалось на первый взгляд. Но, вероятно разочаровавшись в заданиях, мужчина сразу же ушел из залы. Филипп проводил его взглядом, предполагая, что он так и не узнает, кто это.

И, наконец, третий участник, Луи Дюпен. Он понравился Филиппу с того самого взгляда, когда перед мужчиной поставили тарелку с вареными рыбками. Луи показался таким... живым, необычным, веселым. Далеко не каждый из гостей и клиентов (которые составляли собою верхний слой французского общества) готов был выставить себя в невыгодном для его гордости свете. Но месье Луи, не смотря на великий ужас и отвращение в глазах, мужественно проглотил весь супчик. Филиппу захотелось захлопать, но тут же одернул себя - симпатизировать кому-то из участников он не хотел, чтобы... как там было? Полностью предаться в руки судьбе!
Поскольку первое задание мужчина выполнил со всем мужеством и великолепием, он продолжил состязание. Ему стоило выдержать удар кнута, сильный. Филипп втянул в себя воздух, раны на спине резко заныли, стоило ему вспомнить вчерашнюю ночь.
Месье Дюпен остался себе верен, и вместо каменного лица "я все вытерплю, и не такое было", разразился громом проклятий и ругательств. Уж точно, этот человек понравился ему. Он в чем-то был похож на Миклоша, такой же веселый и жизнерадостный. Только вот как насчет третьего задания? Неужели за этой маской все-таки скрывается какой-нибудь садист?..
Нет, месье отказался. Даже не отказался, а возмутился, при этом успев ему подмигнуть. Филипп все-таки невольно улыбнулся. Нет, этот человек ему все-таки понравился. Следует запомнить его и познакомиться позже, что ли. Можно тоже будут по вечерам смотреть порно и пить вино ("Ха-ха.").

А позже, потому что теперь задание придется выполнять ему самому, Филиппу. Еще раз втянув воздух поглубже, Филипп приготовился выслушать свой приговор. А еще он не посмел посмотреть в глаза месье де Вилю, боясь увидеть в них... что, упрек? Сожаление? Или даже злорадство? Он никогда не был в такой ситуации, и совершенно не знал, какой реакции можно было бы ожидать от Германа. Но только одна, пожалуй, принесла бы откровенную боль - равнодушие.   
Но услышать свое непривлекательное будущее ему не удалось - неожиданно появился новый претендент на обладание им. Высокий мужчина в костюме белого кролика. В его компании был такой же... в смысле, очень похожий человек, только в костюме белого. Филипп узнал их, это были Кинг и Конг, два брата, которые приехали с хозяином. "Месье... нет, сеньор Кардильяни."
Филипп знал их не лично, нет, лишь по фотографиям на скромных служебных пометках. Было странно видеть их здесь, поскольку их хозяин отбыл из Вертепа. Но почему они здесь остались? Вероятно, сеньор планировал возвратиться в скором времени, и решил, что таскать их туда-сюда без надобности. А пока у них свобода, развлекаются, как могут.
"А я-то им зачем?!" Филипп рассматривал Кинга, пытаясь понять, что можно от него ожидать. Знали они, кто он, или просто блондины в их вкусе?
Как бы там ни было, мужчину дали три задания, которые дало бы ему возможность получить камердинера в свое управление. С первым мужчина справился на ура. Не было той смешливости, как у Дюпена, но не было и недовольства или откровенной злобы. Словно, это какое-то рутинное дело. Но как бы спокойно не перенес Кинг это задание, называть кому-то его "плохой девочкой" Филипп бы не посоветовал.
Второе задание было более... сексуальным. Филипп наконец заметил, что в их компании не двое, а трое, и третьим был молодой человек в весьма коротком костюме, но это только подчеркивало его высокий рост, хотя женственным не делала. Филипп не был вуайеристом, и скорее считал, что любовные игры - это более интимное занятие, а не услада для публики, поэтому почти тактично отвернулся. Хотя что там, и смотреть почти не на что было - весь обзор закрыла могучая спина Кинга. Конечно, Филипп лукавил. Порножурналы и порнофильмы в подростковом возрасте он смотрел регулярно, и никаких угрызений совести и смущения при этом не испытывал.
Третье задание было не менее кровавое, чем все остальные, данные другим покупателям. Филипп побледнел, когда осознал, что месье собирается выполнить и его.
"Вот же сукааа...", - мысленно протянул он, стараясь не смотреть на то, что сейчас произойдет. Нет, ругал он не мужчину, ругал он исключительно себя. Филиппу не так уж редко приходилось видеть, как калечат или убивают раба. Да что там скрывать, он и сам приводил будущих жертв на шелковую плаху, видел их страх и надежду, что он как-то, да спасет несчастного. Но он этого не делал, ему было все равно, его это не касалось. Был только он и все остальное. А он не в ответе за все остальное. Но не в этот раз. Сейчас именно он был виноват в том, что мальчишке разрежут рот.
Филипп помнил, как это невероятно страшно. Когда руки привязаны к ручкам кресла, за подбородок крепко держит рука доктора, чтобы он не дернулся. "Ну же, открой рот, это не больно", - увещевал он, держа острый скальпель в руке. И еще Филипп помнил, как кровь заполнила рот за какие-то доли секунды. Только тогда это была стерильная больница, процедуры после. А здесь даже нет анестезии, только ужасный инструмент.
Он сжал руку в кулак, надеясь, что короткие ногти вопьются в кожу, приведя чувства в порядок. Потом, когда это все кончится, он поможет этому мальчику, обязательно. У него есть деньги, их хватит на операцию, и даже не одну. А потом он отправит его домой, с теми же деньгами, ради которых паренек пошел сюда работать, да. Ведь он не виноват, что по прихоти месье камердинера ему приходится проходить через весь этот ужас.
Когда все закончилось, Филипп снова глубоко вздохнул.

Его скромная плоть на эту ночь принадлежала Кингу, исполнивший все задания. Ну что же. Отыскав взглядом месье Дюпена, Филипп поклонился ему, хотя не был уверен, что тот заметит - третье задание ему было тоже не по духу.
Филипп еле сдержался, чтобы не взглянуть и на месье де Виля, но побоялся натолкнуться на "а-я-же-предлагал"-взгляд. Ведь с зайцем была компания, и они все вместе выглядели ну ооочень подозрительно. Филипп успел отметить, что они не были слугами и хозяином, или тем более друзьями, и что их вместе сейчас связывало, трудно сказать.
"Ну ладно, чем черт не шутит".
Молодой человек, после слов ведущего, спустился со сцены, передав место другому участнику (и какому!). Он остановился возле Кинга, слегка поклонившись с вежливой улыбкой.
- К вашим услугам, месье.

Отредактировано Филипп (2010-05-21 16:47:12)

Поначалу было весело. Огромный белый заяц поведал всем собравшимся, какая он плохая девочка и даже доказал это наглядно, свершив свое «грязное дело», чем заставил весьма оживиться господ. Шутки и легкие уколы полетели со всех сторон, Лу тоже улыбнулся, отхлебнув из вовремя поданного внимательной «султаншей» бокала. Похоже, месье был толковым. Впрочем, веселье быстро улеглось.
Напуганные, немыслимые лица «султанш» - снова закрался вопрос, что вообще здесь делают эти дети – мольбы, стоны. Лу не разглядел всего, что происходило, массивный заяц почти заслонил собой ребенка, но увиденного было довольно. Лу резко задохнулся, отворачиваясь от сцены. В глазах потемнело. Медленно переступая, словно шел по узкому подвесному мосту, он двинулся в направлении ближайшего кресла. Шаг, другой, мучительно долго, когда перед глазами играют пятна теней. Наконец, рука легла на мягкую обивку спинки, француз остановился, сжимая ее пальцами. Неприятное чувство, он ощущал себя словно в глубоком детстве, когда трехлетним  ребенком закрывал глаза при виде чего-то необъяснимого или пугающего… Лишь позже, спустя еще несколько лет Луи научился преодолевать свои страхи, преувеличенно нарочито глядя им в лицо, сражаясь с ними (иногда и на кулаках), но сейчас что-то щелкнуло. Дюпен замер, не в силах оглянуться. Ему хотелось броситься на здоровяка или закричать. Какая нелепость. Надо было уходить. Правая рука крепко впилась в бокал.
- Фак! А ведь он же теперь достанется - ему!
На сей раз Лу задумался о судьбе белокурого приза, только что стоявшего на краю сцены.
– Кивнул или показалось?
Зародившаяся симпатия к занимательным «братцам-кроликам» улетучилась. В голове крутилось другое, если б он остановился чуть раньше, лот бы попал к тому рыжему парню, а не к этому здоровяку. Всего несколькими минутами ранее. Лу сжал зубы.
- И это тоже… из-за меня.
Крики ребенка стихли. Игры, задания, которыми, казалось, лишь берут на понт, но которые так и не будут никогда исполнены, зловеще заходили перед взором. Дюпен размахнулся, сметая со стола все предметы.
- На кой фиг меня понесло? Вон отсюда!
Звук битого стекла и обрушившихся приборов привел в чувства, заставив вспомнить, что в зале еще находятся люди.
- Простите. Поскользнулся, - ровным голосом обратился к близстоящим месье.
Не суть. Пусть спишут на пьяный дебош. Луи взглянул на дверь, собираясь покинуть помещение, больше не хотелось ни танцевать, ни показывать фокусы…
-Господин де Реналь. Следующий лот…
Шоумен поднял глаза на сцену.
- Президент. Все-таки - лот.
Жизнь любит шутки, и лот, ради которого Луи задержался на аукционе, был «подан» именно тогда, когда более всего хотелось уйти. Луи задержал взгляд на белых одеждах. Противоречивые желания сцепились в борьбе. Даже если бы на этот раз фортуна повернулась лицом, и он получил месье в свое распоряжение, еще не  факт, что он бы получил то, за что боролся. Да и нужно ли оно такой ценой? Но отступить именно теперь…
Лу уставился себе под ноги. Единственное, что сейчас он знал четко, полагаться можно было лишь на удачу, сила и рациональное мышление на этом параде масок мало котировались. Стоя вполоборота к сцене, Дюпен подал знак рукой, с твердым намерением тут же после окончания текущего торга покинуть зал.

Отредактировано Луи Дюпен (2010-05-19 20:17:12)