Амадеус чувствовал напряжение исходившее от парня. Да, он улыбался, но в то же время, явно хотел чего-то, то ли спросить, то ли сказать. Не понравилось? Так и скажи. Только не может такого быть. Чего ж ты? И вот оно.
- Слушай, Деус... мм, не хочешь поехать ко мне и коллекцию посмотреть? Видимо, твой друг не приедет сегодня.
Да, вот не думал. А коллекцию ли? Спрашиваешь? Конечно, поеду. Деус внимательно взглянул, на от чего то смутившегося, Белиала. Вот прикол, он ещё и смущается после того, что было под столом. Это явно мой тип.
- Хорошо. Да, видимо, приятель не сможет приехать. Хоть бы позвонил, что всё отменяется. Извини, как-то не хорошо вышло с коллекцией.
Куда уж лучше. Спасибо тебе «приятель». Можешь оставить мою коллекцию себе. Дарю! Амадеус открыто и довольно улыбнулся. Подозвал жестом официантку. Расплатившись, взглянул на опустевший стол очкарика. Захватить бы с собой. Он обернулся на Бела.
- Пошли.
На языке навязчиво вертелось: к тебе или ко мне? Но звучало бы это пошло. А Деусу, почему-то совсем не хотелось этого. Да, Бел разжигал в нём возбуждение. Особенно, после того как он был познакомлен с его «дружком». Хотелось более близкого знакомства, возможно даже достаточно долгой дружбы. Долгой, до того момента пока хозяин «дружка» не узнает чем я зарабатываю себе на кусок с маслом. Не хотелось скандалов и обвинений. Но больше всего не хотелось, чтобы вот эти глаза смотрели на него с осуждением и отвращением. Решено – один раз. одна ночь и мы чужие.
Амадеус двинулся к выходу.

Они быстро доехали до квартиры Белиала. И уже через пол часа Амадеус заходил в просторную минимализированно обставленную, но от этого не менее дорогую, гостиную. Цветосочетание наводило уныние. Но это только на глаз Деуса, который привык к пёстрому, тропическому. Черно-белый и бежевый воспринимались им как цвета  наводящие тоску. Да, он понимал, что и такого цвета мебели и техники не может себе позволить, но всё же. Контраст между гостиной Бела и его комнатушкой с небольшой кухонькой, даже не кухонькой, а местом справа, в углу выделенной для этих целей, больно резанул по самолюбию.  Да, вот они маменькины сыночки. Тебе сколько? 18 -20 так же как и мне наверняка, а у тебя уже квартира. И в холодильнике наверняка не пицца с колой! Захотелось нагло пройти и плюхнуться на чёрный диван, закинув ноги на  спинку и вальяжно разлёгшись томно бросить.
Я тут поживу у тебя какое-то время. Принеси-ка мне винца энного года, и крабов, или мидий, или этой, икры русской! Один любитель оперы, которого он подцепил у театра, как-то накормил его икрой. Не за бесплатно, как же. Деус сполна отработал своей задницей, кажется даже каждую икринку.
Вместо этого Амадеус лишь улыбнулся, кивнул обстановке, будто  у самого была берлога не хуже, и немного робко, но потом, вспомнив, что он не к клиенту, и более  спокойно прошёл в комнату.
- У тебя красиво. Я тоже люблю, чтобы гамма была строгой. Это не отвлекает от жизни, от дел, от учёбы.
Ну-ну, ври с три короба. И о чём мне с ним говорить? Об а-ля учёбе, или а-ля коллекции. Всё бы проще, если бы он меня снял. Пришли, разделся, в душ трах-тибидох, заплатил. Оревуар.  Стало не по себе. О цели визита даже не хотелось заводить разговор, потому что понимал, как только Бел начнёт ему показывать  злополучную коллекцию, и вещать о ней, да ещё, не дай бог, спрашивать что-либо, то он засыпиться. И выползать не знает, как будет. Может, сказать ему что надул? Что нет ничего? Что просто захотел познакомиться. Ведь  не дети уже. И минет под столом что-то да значит. Чего он меня сюда притащил? Почему не повёл гулять, например, по Монмартру. Ходили бы себе мило, чесали языками. Ан нет, в квартиру. Коллекция! Ах ты, чёрт, далась она тебе.
Амадеус прошёл вдоль мебели, коснулся кончиками пальцев до чёрно-белых ваз. Давай, кончай ты быстрее всё это! На чистоту. Парень не девственник! Резко развернувшись к Белиалу, Деус уже решил громко и чётко произнести, и даже начал…
- Знаешь, я тебя надул с коллекцией, я просто хотел с то…
Как назло в подтверждении своих чисто потребительских, но честных намерений, он рьяно махнул руками. Костяшки пальцев дали отменную пощёчину одной из стоящих на полочках ваз и она, качнувшись, словно подкошенная выстрелом, медленно, как показалось Деусу, который правда только и успел рот раскрыть, отправилась в свой первый и последний полёт. И очень неудачно, на столько, что осколки брызнули во все стороны, встретилась с блестящим паркетом.
- Я … не …хотел – выдавил из себя побледневший Амадеус, круглыми глазами уставившись на маменькиного сынка.
Она, наверное, целое состояние стоит. Мне рассказывали, что есть такие. Чем будешь платить? Натурой? Криворукий засранец! Да тебя до смерти за это! Причём и в хвост и в гриву!
Он поспешно опустился на пол и принялся собирать осколки, будто надеясь чудесным образом слепить их в злополучную вазу.

Есть ещё… мать привезла… мне не нравятся…Я не знаю своей матери, не знаю, что бы мне понравилось, а что бы нет, от неё. Знаю, только, что похож на неё. Почему то слова о матери успокоили, а может и не слова, может быт это были действия. Простые действия, который делают два человека, которые вдруг внезапно что-то чувствуют друг к другу. Белиал  легко сжимал его влажные ладони, сидя напротив, на корточках. Он смотрел на Деуса, нет, не со злобой, или осуждением. Наоборот, в его взгляде читалось что-то новое, что-то хрупкое, что-то, во что Амадеус не верил, не позволял себе верить, гнал. Нет, не надо, Бел, не так, не надо! Нет, я не хочу, я не могу себе позволить этого, особенно сейчас. Нет. Это не для нас. Я сделаю всё, как ты захочешь, всё, как тебе нравиться, только не надо вот так держать меня, чуть сжимая ладони и вот так смотреть, не отводя взгляда, с чем-то, что не должно возникнуть между нами. Нет, Бел Белиал, остановись! Амадеус заставил себя моргнуть. Теперь было легче отвести взгляд, и он немного помедлив, сделал это. В глаза бросились осколки вазы, живописно улёгшиеся на паркете. И запоздалый луч закатного солнца, крадущийся к ним. Он скользил по полу и, касаясь боков осколков, лизал их, отражаясь. Тёплые ладони Бела всё ещё держали его руки, и Деус позволил себе ту роскошь, которую обещал никогда не испытывать. Подняв взгляд на юношу, взглянул ему в глаза.
- Бел, Белиал. Я тебя обманул. У меня нет коллекции…
Может чуть-чуть, ну немного. Ведь он волнует меня, и я должен сказать, чтобы то, что сейчас возможно происходит… Чёрт, Деус что происходит, ты знаешь его часа четыре не больше. Пол часа назад ты делал ему минет в кафе. И вот теперь он тебя притащил сюда, чтобы трахнуть. Да, трахнуть и всё! Для чего приглашают домой богатенькие мальчики длинноволосых брюнетов, отменно владеющих языком и не имеющих стыда? Да, Бинго! Чтобы трахнуть!
Амадеус закрыл глаза, и внезапно подавшись вперёд, дернув Белиала на себя, впился в его губы поцелуем, облизывая, и толкаясь языком между них, прося впустить в рот и добившись, как-то отчаянно, глубоко и страстно сплёл язык с его языком, лаская. Отпрянув, так же внезапно, как и начал поцелуй, он вытащил свои ладони из рук юноши.
- Можно мне в душ сначала?

- Да, иди. Вторая дверь по коридору.
Приятная хрипотца, чувственная, Бел, мне нравиться. Да мне всё в тебе нравиться и больше всего твоё безрассудство. И руки и губы и член нравиться, и в глаза смотреть нравиться, не нравиться лишь одно, то, что мне всё это уж слишком нравиться! Амадеус поднялся с колен, постарался, как можно беззаботней улыбнуться. Окинул начавшего собирать злополучные осколки Белиала взглядом.  Вот трахнешь меня и распрощаешься. А может, закажешь ещё на пару раз. Знаю я, таких, как ты. И не надо мне тут глаза в глаза, и бередить не надо своими чистыми, и сжимать своими мягкими! Деус кивнул и направился в сторону коридора. Хотелось, почему-то сесть рядом, а вовсе не стоять одному под душем. И собрать осколки, ненароком, или специально касаясь его пальцев своими. Возможно, обрезаться и почувствовать, как губы сомкнуться на подушечке пальца, пробуя его адреналиновый напиток на вкус. Но Деус не остался, не позволил себе.
- Центр у тебя крутой, звук, наверное, долби, как там, вокруг? – он усмехнулся, остановившись взглядом на колонках. – Ты чего слушаешь? У тебя есть что-нибудь ритмичное? Я из ванны услышу? А если душ включу?
Хотелось выбить какую-то тревогу изнутри. Что-то что мешало сосредоточиться и думать о Белиале, хотя бы не как о клиенте, то, как об очередном постельном эпизоде. Это раздражало, и волновало. Это пугало, даже вгоняло в панику мысли, от этого заставляя делать бессмысленные жесты и говорить бессмысленные слова. Амадеус цеплялся за всё что могло его отвлечь от этого маленького червяка внутри. Который он знал, дай волю и разрастётся в огромного удава, анаконду. И будет душить, не давая оторваться не на минуту, ни мыслями, ни телом.  Самое подходящее для убиения маленького розового извивающегося насекомого  показалась – музыка.
Он скрылся за дверьми ванной, специально просто прикрывая, но не защёлкивая. Там быстро скинул джинсы, футболку, разулся и залез под тёплый душ, предварительно смотав из длинных волос крупный пучок на затылке. Терпеть не мог мокрые локоны. Закрыв прозрачный экран, он подставил под струи спину. Сквозь шум воды вскоре послышалась сначала тихая, а затем и более чёткая и громкая музыка. Амадеус улыбнулся, поддаваясь на ритм, отбивая такт пальцами ноги по воде на дне ванны. Мелкие брызги разлетались, оседая на стенках. Поглаживая себя в ритме мелодии, он пританцовывая ополоснулся.

Надеялся ли Амадеус, что Белиал зайдёт? Да, он надеялся. И Бел зашёл, правда, всего на несколько секунд, но голос с хрипотцой и нервные движения, явно различимые сквозь прозрачный экран дали знать о его состоянии. Деус не успел даже открыть створку и притянуть юношу к себе, как тот поспешно положив вещи на тумбочку, ретировался.  Ну, и куда мы? Бежим, пряча глаза и кое-что ещё, словно девочка, заставшая старшего брата голым. Забавный ты, маменькин сынок. И желанный, очень.
Амадеус выключил воду и вылез. Чуть промокнув себя полотенцем, он надел белый махровый халат, запахнув и подвязав поясом. Музыка гремела нещадно, не вуалируемая шумом душа она теперь давила на уши. Деус поморщился. Распустив волосы, и одев резинку на запястье, он вышел из ванны.
- Бел, может, сделаем чуть потише? А то пол квартала сбежится. Мощный он у тебя, центр, - он окинул, на первый взгляд расслабленно сидящего в кресле парня взглядом.
Было жарко. Деус любил тёплую, даже скорее горячую воду. Сейчас тело просило прохлады. У себя в комнате он никогда не одевался после душа, так и щеголяя обнаженным, пока капли не высыхали сами. Но здесь, как то постеснялся. Хотя сам не понимал чего. Ведь всё и так было понятно. Зачем она эта глупая преграда в виде махрового халата? Хотелось пить и воздуха.  Чёрт, как будто это происходит снова. Но я не позволю! Взгляд метался по комнате в поисках того, за что можно зацепиться, и всё время останавливался на Белиале.  Встань и раздень же меня уже! Дай напиться снова. Пусть один раз, но я хочу этого. Видишь, я жду, когда ты поднимешься, подойдёшь, обнимешь меня за талию, скользнув рукой между запахнутым халатом, и проведя второй по волосам. Притянешь к себе. Жарко выдохнешь в губы: ляг и раздвинь бёдра Деус. Невольно улыбнувшись пришедшей картинке, он мотнул головой. Взгляд упёрся в балконную дверь.  Вот оно. Воздух!
- Можно на балкон? – уцепился, словно за соломинку.
Да ты что, Деус? Сам не лучше. Хочешь его и бежишь? Что думаешь тебя спасёт глоток воздуха. От чего? Это всего лишь наваждение. Тебе нравятся блондины, а этот попал прямо в точку. Ну, смотри, он смазливый и больше ничего! Ни-че-го! Тогда чего же тебе надо глупое трепыхающееся сердце? Почему сосёт под ложечкой, будто бы ты знаешь его несколько лет? Зачем приходят сумасшедшие мысли? Это всего лишь трах! Но тебе хочется большего? Чего большего? Не смеши себя! Любви нет, не такой, не после несколько часового общения, нет, не после минета на спор под столом кафе, нет, не между вами! Опустись на землю! Иди на балкон и сигани вниз, придурок. А лучше оденься и распрощайся сейчас, потому что потом, а оно будет это потом. Чувствуешь, как жаждет его твоя задница? Вот потом, ты навоображаешь себе ещё более многообещающие картины. А парниша тебе скажет: ты великолепен, спасибо. Может быть,  когда-нибудь ещё встретимся. И ты поднимешь свою трахнутую задницу и понесёшь её гордо в бордель, и будешь думать, какой ты дурак, нет, не дурак, какой ты…
Свежий прохладный воздух вцепился в лицо, в бисеринки пота, выступившие на висках. Только теперь Амадеус понял, что стоит на балконе. Внизу, через узкую дорогу на тротуаре мирно стояли столики летнего кафе. Все они пустовали, за исключением одного. Мужчина пил свой кофе, читал газету, возможно, ждал кого-то, возможно просто отдыхал. Редкие прохожие неспешно шли по своим делам, собака пробежала мимо, задержавшись у столика и окинув просящим взглядом сидевшего за ним. Щебетали птицы. Земля кружилась, солнце устало катилось к горизонту. Лето улыбалось всем.
Прекрати, Деус, сейчас же! Ничего нет. Очнись шлюха! И словно давая себе пощечину, возвращая с небес на землю, он повернулся к подошедшему Белиалу.
- Делил когда-нибудь постель на троих?
Хотелось всё испортить, сделать так, чтобы иллюзии лопнули, как мыльный пузырь.  Давай Деус, вот так. Покажи, какой ты порочный, а то мало было в кафе. Позабавимся?
- Давай на спор! Видишь вот того симпатичного мужчину? – Амадеус некультурно ткнул пальцем по направлению к столику летнего кафе, за которым мирно пил свой кофе посетитель. – Если заманю его к нам на секс, ты мне подаришь свой музыкальный центр. Идёт?
Правильно, придурок, не деньгами, так техникой возьмешь, так ещё и оторвёшься в постели.

Отредактировано Амадеус (2010-03-09 03:50:57)

Амадеус выпустил халат из рук, позволил ему упасть на пол мягкой белой горкой. Накрыл ладони Белиала, лежащие на ягодицах своими, прижимая плотнее. Простонал в губы, выказывая степень своего возбуждения. Отвечал на поцелуй рвано, страстно, то, перехватывая инициативу и проникая в его рот, лаская язык, облизывая стенки щёк, то ускользал, давая возможность ворваться к себе и хозяйничать. Возбуждение накрыло с головой. Деус не сдерживал себя, потираясь стоящим членом о бедро юноши,  ритмично сжимая ладонями руки на ягодицах.
Прямо сейчас готов раздвинуть для тебя бёдра. Да, Бел, возьми меня прямо сейчас! Он нетерпеливо выдохнул, качнувшись бёдрами в его сторону, прижимаясь. Руки оторвались от рук, вцепились в край рубашки. Хотелось рвануть её полы в разные стороны, так чтобы пуговицы весело заплясали по начищенному паркету, выбивая ритм, бешено стучащего сейчас в висках, сердца. Но не посмел, одёрнув себя.  Достаточно вазы. Вместо этого методично и аккуратно не смотря на волнение начал расстегивать пуговицы, поднырнув под подбородок Белиала и целуя шею, перемежая лёгкие поцелуи с жаркими, оставляя пару отметин. Любил помечать. Пуговицы провели в чувство, нет, не сняли напряжение, но не дали потерять контроль. Распахнув, наконец, рубашку на груди маменькиного сынка, Деус чуть отстранившись, полюбовался его телом. Огладил взглядом торчащие бусины сосков. Улыбнулся. Облизав подушечки двух пальцев, провёл влажные ореолы вокруг них. Приблизил губы, обдавая жарким дыханием, но не коснулся. Вместо этого скользнул выше. Снова прижимаясь и смотря глаза в глаза.
- Ты проиграл центр. Иди, открывай дверь, – невозмутимо с придыханием. Не сомневаясь, вернее не давая себе шанса усомниться, что вскоре в неё позвонят. Чуть толкнув Белиала по направлению к коридору.  В глазах плясали не черти, дьяволы.