Когда "горничная" вошла в номер, Адриан не испытал такого острого желания уйти, как это случилось в первый раз. Он был сыт, немного сонен и умиротворен. Конечно, юноша в коротком платье смутил его, но тем не менее мальчик продолжал сидеть на полу рядом с ничего не замечающим котенком и даже позволял себе время от времени бросать любопытные взгляды на обслугу. Хозяин же, напротив, не проявлял к горничной никакого интереса, и Адриан удивленно отметил про себя, что ему это нравится. Да, наверное, ему очень повезло с хозяином... Феликс еще ни разу не ударил его, не унизил, не был груб. Разве что... Адриан задумчиво дотронулся до тонкой эластичной полоски черной кожи на своей шее и обвел подушечкой пальца аккуратно выложенные буквы. Сложно разобрать, если не знать, что там написано. Невольник знал - видел в зеркале, когда одевался. Нужно было относиться к этому, как к простому украшению - не более. Но у Адриана он упорно ассоциировался с собачьим ошейником, и это было неприятно. Странно ощущать себя рабом... В школе он читал об этом в книгах по истории, это казалось чем-то далеким и нереальным - таким, что никак не может произойти с ним. Но произошло, и он уже даже смирился, несмотря на возникающее иногда в его сознание смутное ощущение неправильности.
Фредерик справился с едой, Адриан снова помыл его миску и поставил рядом с корзиной. Потом поднял котенка на руки. Тот громко и как-то неумело замурлыкал, не сопротивляясь.
- Спи... Мой хороший...
Хотелось почитать что-нибудь, но то, что хозяин в кабинете, немного смущало. Помявшись с минуту, мальчик наконец осмелился зайти. Полки были уставлены книгами, авторов и названий которых Адриан по большему счету не знал. Как он и предполагал, сказок здесь не наблюдалось. Выбирать долго не хотелось, поэтому одной рукой (вторая была занята Фредериком) он вытащил небольшой томик Мориса Дрюона и, не глядя на господина, поспешно вышел, чтобы уединиться в своей комнате.

Кровать была такой широкой... Три месяца назад, когда Адриан оказался в этом поместье впервые, подобные габариты очень смущали его. Огромная кровать казалась неуютной и даже пугала, первое время невольник лишь усилием воли заставлял себя закрыть глаза ночью и не открывать их в страхе каждый раз, когда ему мерещился очередной шорох. Постепенно бояться Адриан перестал, но чувство одиночества, усиливающееся, когда он забирался под большое, под стать кровати, одеяло, осталось.
Сейчас блондин устроился на правой половине, положив Фредерика рядом. Тот не имел ничего против и тут же свернулся клубочком, но глаз не закрыл, сонно поглядывая на Адриана. Погладив его по мягкой спинке, невольник открыл книгу под звучным названием "Когда король губит Францию" и углубился в чтение. Впрочем, уже через пять минут он обнаружил, что начинает читать одно и то же предложение третий раз подряд и никак не может вникнуть в его смысл. То ли книга была слишком скучной, то ли мысли Адриана не давали ему покоя... Он прекрасно помнил, что сказал ему хозяин о сегодняшнем вечере. Случится то, чего невольник так долго ждал и боялся, как огня. В горле пересохло, но вставать и идти за водой не хотелось. Глупо надеяться, что хозяин передумает. Он заплатил за это большие деньги, так с чего ему отказываться от удовольствий? Интересно, как это будет?.. Его поставят на колени? Или, может, он будет лежать на спине? Мастер говорил, что на коленях не так больно. "Сколько же мне потребовалось красноречия, чтобы доказать моим братьям, участникам конклава, как чревата опасностями, особливо в такую смутную для всей Европы годину, будет наша ошибка, ежели мы дадим миру второго Целестина V..." Нет, на коленях я тоже не хочу... Я никак не хочу... "Сколько же мне потребовалось красноречия, чтобы доказать моим братьям, участникам конклава..."

Адриан не знал, сколько времени прошло. Двадцать минут? Тридцать? Может, час? Удивительно, но в этой огромной комнате, где в тумбочке стояло двенадцать баночек со смазкой на любой вкус, а в шкафу висела целая армия кружевных платьев, не было часов. Вообще никаких. Можно было, конечно, подойти к окну, раздвинуть шторы и окинуть взглядом окрестности - это хотя бы помогло убедиться в том, что вечер еще не наступил. Но здесь была одна небольшая проблема: окна в комнате не было. Это затем, чтобы я не смог убежать. Или просто выпрыгнуть в окно, когда устану от всего. Вторая мысль казалась невероятно глупой: при такой высоте он просто переломал бы себе ноги. А потом Адриан подумал, что вполне вероятно когда-нибудь это не покажется ему такой уж глупостью. Мастер рассказывал, что многие здесь сходят с ума, иногда из-за наркотиков, иногда из-за невероятной жестокости. Невольнику не верилось, что и ему предстоит через это пройти. Это было из разряда того, что случается с другими, но не может коснуться его.
Пальцы Адриана автоматически скользнули по шее, но нащупали там лишь эластичную кожаную полоску. Раньше там была тонкая серебряная цепочка с крестиком, но ее сняли с его шеи через месяц после того, как он попал в это поместье. Это, наверное, стало первым по-настоящему сильным ударом. Маленький серебряный крестик был его связью с Богом и ангелом-хранителем, уберегающим его от бед. Он всегда сжимал этот кусочек холодного металла в руке, когда просил о чем-то или просто боялся. Но что же делать теперь, когда его нет?
Адриан отложил книгу и встал с постели - очень тихо, стараясь не издать ни единого шороха. Пусть хозяин думает, что он все еще читает... Затем опустился на колени, поставив локти на постель и переплетя пальцы между собой. Он и раньше молился, хотя и не так часто, как учили его монахини. Теперь он жалел об этом.
Господи... Ты ведь слышишь меня, правда? Да, знаю, что слышишь... Я очень редко молился в последнее время и пойму, если Ты сердишься. Я исправлюсь, обещаю. Господи, я знаю, что у тебя и без меня хватает забот - всякие войны, землетрясения. И вообще - людей так много... Но если вдруг у Тебя найдется свободная минутка, помоги мне, пожалуйста, попасть домой. Мне и Фредди. А я сделаю что-нибудь для Тебя. Все, что захочешь...

- ...Твое есть Царство и сила, и слава во веки. Аминь. - Последние слова молитвы мальчик произнес вслух, но настолько тихо, что и сам едва расслышал их. Сейчас он очень жалел, что у него забрали крестик: раньше, после каждой молитвы, он касался губами холодного металла и ему казалось, что этот короткий обряд поможет установить взаимопонимание между ним и Богом. А сейчас это взаимопонимание было нужно, как никогда. Адриан открыл глаза, и первым, кого он заметил, был Фредерик. Котенок лежал, широко распахнув глаза, и настороженно взирал на дверь за спиной мальчика. Невольник бросил взгляд в зеркало, которое в этой комнате было далеко не единственным. Он видел отражающуюся слегка приоткрытую дверь, но за ней никого не было. По крайней мере в щель он мог наблюдать часть гостиной.
Расцепив пальцы, Адриан поднялся на ноги и явственно вздрогнул от неожиданности, когда за спиной все-таки раздались шаги. Интересно, хозяин видел, как он молился? Невольнику стало не по себе, как будто мужчина мог наказать его за те просьбы, которых даже не слышал. Если, конечно, он не умеет читать мысли...
Замечание про книгу было вполне резонным - он не осилил и десяти страниц, а ведь обычно читал запоями. Хотя возможно, дело вовсе не в книге, а в атмосфере. Очень сложно сосредоточиться на чем-то.
Блондин послушно протянул руку, вложив ее в широкую ладонь своего господина, и бросил взгляд на котенка - тот по-прежнему глазел по сторонам, но идти, кажется, никуда не собирался. Тем лучше... Пусть побудет здесь.

Адриан с ногами забрался на кровать, провожая взглядом удаляющегося Феликса. Как это ни странно, страшно мальчику не было. Наверное, не было... Он чувствовал мандраж, примерно такой, какой ощущаешь, стоя у трапа первого в твоей жизни самолета. По крайней мере, невольнику казалось, что он может сравнить эти два ощущения. Наверняка он знать не мог, он ведь никогда не летал.
Но в одном он был уверен на все сто процентов: он не хочет ничего более интимного, чем поцелуй в щеку или объятия. Да, спать в одной постели, прижимаясь к взрослому сильному мужчине, было приятно и совсем не страшно, но когда его руки скользили под одежду, а губы касались лица мальчика в ожидании оплаченной ласки, становилось не по себе.
Феликс вернулся, и бокал в его руках заставил мальчика отвлечься от своих мыслей, на секунду забыв, для чего его привели в эту комнату. Вино... Наверное, каждый ребенок мечтает попробовать то, что пить категорически запрещают. Это только для взрослых. Слово "алкоголь" всегда ассоциировалось у Адриана с запретным плодом - желанным и наверняка ужасно вкусным. Обеими ладонями он обхватил внушительных размеров бокал, приняв его из рук Феликса. Полукруглый, вино в такой не наливают, - это был бокал для коньяка, но юный невольник об этом не знал. Без всякого перерыва он прижался губами к прохладному краю бокала и наклонил его, делая большой глоток. Непривычный мерзкий вкус обжег язык, тут же захотелось выплюнуть вино обратно в бокал и к черту этикет, с которым Адриан был к тому же не очень-то и знаком. Но отвратительный напиток уже скользнул вниз в его горло, и невольник закашлялся, поспешно отставив все еще полный бокал на прикроватную тумбочку, расплескав при этом часть вина.

"Немного легче" - что? Смириться? Он и так уже почти смирился. Не планировал мятеж, не строил планов побега. Быть покорным и выполнять любые прихоти господина, даже если это тяжело, мерзко или попросту страшно. Так решил Адриан еще до того, как его привели за руку в эти шикарные апартаменты. "Если будешь послушным, может быть, тебя не станут обижать". "Может быть"... Мальчик знал, почему учитель добавил эти слова. За время трехмесячного обучения он уяснил, что далеко не всем людям достаточно физического удовольствия, чтобы удовлетворить свою похоть. Некоторые любят причинять боль. Им нравится смотреть, как раб извивается у их ног, захлебываясь слезами и умоляя пощадить. Нравится водить острым лезвием ножа по его нежной коже, оставляя глубокие порезы, и видеть, как кровь вытекает на дорогой ковер. И правда - о чем жалеть, если за все уже заплачено?
Понял Адриан и другую вещь: даже если хозяин окажется не садистом, будет добрым, ласковым и терпеливым, участи большинства невольников ему все равно не избежать. Когда им наиграются (а рано или поздно это все равно произойдет), его снова продадут, скорее всего в Вертеп. И уже тогда он столкнется с настоящими ужасами из жизни рабов.
- Простите, месье. Я попробую еще. Вы позволите? - Голос его не выражал ровным счетом ничего. Просто механическое согласие послушного раба. Я ведь не игрушка. Зачем он так? Он ведь такой богатый, он мог найти того, кто просто делает все это за деньги. Почему я? На какое-то мгновение мальчик поднял взгляд на Феликса, и впервые в его серых глазах мелькнул не страх, а немой упрек. Пара секунд - и он вновь опустил ресницы. Он не хотел встречаться глазами со своим господином. От этого становилось не по себе. Адриан знал наверняка, что если бы тогда на улице к нему подошел не маленький лысеющий месье, а этот пугающе красивый мужчина, он бы ни за что не сел в его машину.

Все было не так. Адриан видел это в разочарованном взгляде хозяина, брошенном на него как будто нехотя. Видел в его движениях и действиях. Феликс вновь ушел в гостиную, всего на несколько секунд, но тем не менее у мальчика создалось впечатление, что тот не горит желанием находиться с ним рядом. Возможно, он уже охладел к невольнику, купленному им для плотских утех? Такое бывает, когда каждый раз, идя домой из школы мимо магазина игрушек, подолгу стоишь возле витрины и разглядываешь меч - настоящий меч, каким сражались рыцари на турнирах. Два месяца копишь на него деньги, не покупая мороженое и конфеты, а потом приносишь домой и понимаешь, что это всего лишь кусок пластмассы. Конечно, я совсем не такой, как он ожидал. Я ничего не умею, даже поцеловать толком не могу. Чего уж говорить о... об остальном. Он, наверное, думал, что учитель покажет мне, как что делать, а я на все смотрю, как баран на новые ворота. Но я правда не знаю, что делать! Я не умею! И не хочу. Пусть делает, что хочет! Хоть продает, мне все равно. Все. Равно. Адриан прикусил губу, чтобы не расплакаться, как девочка. В эту минуту ему было ужасно жалко себя. В какой-то мере даже хотелось, чтобы хозяин ударил его и причинил боль. Тогда бы Адриан с чистой совестью мог обвинить его во всех своих бедах.

Адриан кивнул, воспользовавшись первой же возможностью прервать поцелуй. Ему не было неприятно, но поцелуй тоже был частью близости и сейчас означал лишь то, что ждать самого страшного осталось недолго.
Объяснение господина было более чем странное. Ведь если бы Адриана не привезли в Вертеп, у него никогда не было бы мужчины. А еще он бы никогда не женился. Он решил это два года назад и пока не произошло ничего такого, что заставило бы его поменять свое решение. Впрочем, нет, уже произошло. Теперь мужчина у него будет, хочет этого невольник или нет. И если Феликс откажется от него, то появятся другие, много других. А это во много раз хуже. До сих пор хозяин обращался с ним очень хорошо, если сравнивать это с рассказами мастера. Адриан знал, что ему повезло, но всегда хочется большего, чем у тебя есть сейчас. И он наивно мечтал, что самым интимным в их общении с хозяином будут поцелуи, хотя и без них, конечно, можно было бы обойтись. Но в душе он с самого начала знал, что эти надежды чересчур оптимистичны. Феликс не для того потратил столько денег на раба, чтобы не насладиться им в полной мере. В конце концов, глупо надеяться на понимание от людей, являющихся завсегдатаями такого рассадника греха и пороков, как Вертеп. Это по секрету шепнул ему учитель, когда говорил, что не стоит ничего просить у клиентов и уж тем более - умолять их. Это ни к чему хорошему не приведет.
- Я не боюсь, месье... - Он почти не соврал. Страх никуда не делся, но мальчик почувствовал, что теперь может совладать с ним. По крайней мере, ему так казалось.

Адриан часто и порывисто дышал, как иногда бывает у больных астмой. Это не было признаком возбуждения, он просто боялся того, что его ожидает, вопреки сказанным минутой ранее словам. Он не знал наверняка, что пугает его больше всего, но был уверен, что это не физическая боль. В конце концов, ему говорили, что секс не так уж и плох и если расслабиться, то можно даже получить удовольствие. Но Адриан очень сомневался, что ему удастся расслабиться. Уже сейчас он сжался так, что все тело казалось деревянным и сложно было заставить себя просто пошевелить рукой. А ведь это пока всего лишь поцелуи...
Невольник зажмурился, чуть отклонив голову назад, отчего затылок уперся в мягкую ткань покрывала. Щеки его заливал яркий румянец стыда, а сердце в по-детски узкой груди билось так часто и громко, что, казалось, его стук разносится по всей комнате.
"Только не вздумай сопротивляться. И не делай ничего, что может быть расценено как сопротивление", - голос Мастера так явственно прозвучал в голове Адриана, что тот тут же широко раскрыл глаза. Желто-зеленые круги вспыхнули перед его взором и через секунду растаяли, не заслоняя больше белый потолок и хрустальную люстру - единственное, что сейчас видел Адриан. Я и не буду сопротивляться. Не буду... Пусть только это побыстрее кончится...
Блондин все еще ощущал нетерпеливые влажные поцелуи каждой дрожащей клеточкой своей кожи, чувствовал властные касания горячих пальцев. Возможно, кто-то другой пребывал бы в восторге от всего этого и, должно быть, именно к такой реакции на свои ласки привык красивый и богатый господин, но Адриан сейчас при всем желании не мог изобразить нетерпение и страсть. Несмотря на трехмесячную подготовку, он еще совершенно не был готов к близости.