лесопарк >>

Суббота, день.

Давно Роберт не развлекался так ... энергично. Улыбка появилась на лице при воспоминании о произошедших ранее событиях. Беспорно, охота самый лучший вид спорта и прекрасно разгоняет кровь. Адреналин становится наркотиком для тех, кто хоть раз его попробовал и почувствовал кипение крови в жилах, напряжение в мускулах и звериную собраность. И потом все приятно ноет и тянет, а в груди расслабленность.
Вышагивая по коридорам переходам и лестницам, Роберт ощущал именно это. Кожу, вспотевшую на охоте притно холодило, остатки костюма египетского бога надоели до одури и их хотелось снять. Смыть с себя весь пот, грязь и чужую кровь. Руки и бока горели, на охоте он не замечал как по открытой коже хлещут ветки, царапая кожу.
Проходя мимо одного из бесчисленного зеркал Роберт глянул на свое отражение. Белозубая усмешка на мгновение появилась и пропала. Он дошел до своей лесницы, ведущей в уединенные покои Восточной башни замка.
В миниатюрном коридорчике воняло горелой проводкой, дверь в его покои приоткрыта.
- Что за...
Роберт мягкими неслышными шагами вошел в покои и выругался сквозь зубы.
В номере шел дождь. Ничуть не хуже, чем ночной ливень. Печи, волосы и лицо сразу же намокли. На сдвинутом к середине гостиной журнальном столике стоит стул. На этом стуле какой-то незнакомый парень собирается отверткой ковырять пожарную сигнализацию.
- Идиот, Господи прости....
Роберт сквозь зубы выругался с какой-то странной набожностью в интонациях. Сколько можно на самомделе гневить Создателя глупостью.  Этот недоумок, уже пошаривший в розетках закоротил что-то, сейчас поковырявшись в проводке, может вообще устроить замыкание во всем замке.
Выйдя в коридор, Роберт вырубил в щитке энергообеспечение аппартаментов, дождь прекратился в то же мгновенье. Широким шагом снова войдя в свою залитую водой и уже насквозь промокшую гостиную, взял одной рукой парны за ремень джинсов, а второй выбил из-под него стул.
Руку сразу повело вниз, мышцы напряглись, удерживая за ремень худосочное на вид тело, которое все же имело хороший вес для одной-то руки.
Позволив парню хорошенько приложиться грудью о журнальный столик, Роберт поднял его, встряхнул и придерживая за мокрую толстовку, наотмашь ударил по щеке. Не дал упасть, крепко держа за тяжелую от влаги ткань и снова ударил. Посчитав, что этого достаточно, толкнул в грудь на кресло, стоявшее позади него.
- Что за представление? Кто такой?
На дорогом паркете лужицы. Гардины и тюль мокро и уныло обвисли, обивка мебели потемнела от влаги и поскучнела, на столах, на каминной полке лужицы и веселые капели. Только цветы, размещенные  во всех мыслимых и немыслимых местах довольно блестят изумрудной зеленью умытых листьев.
Гнев тяжелой змеей заворочался где-то под самой диафрагмой, поднял голову как змей, разлепил сонные глаза и приготовился забрать в свои кольца.

Пока взломщик-неудачник говорил, Роберт вызвал охрану и прислугу.
Четверо  охранников заученно кивнули, двое сразу направились к креслу, встряхнули задержанного и взяв за плечи завели назад руки, собираясь вывести.
Третий обследовал комнату на предмет взлома и повреждений охранных систем.
- Оставьте, - Роберт как раз слушал начальника утренней смены, негромко рассказывающего ему,  кто этот человек и как он оказался в замке. Затем начальник смены потребовал обыскать карманы техника.  Подчиненные сноровисто обыскали парнишку и кроме отверток да мелких инструментов ничего не нашли.
Роберт  кивал, слушая рассказ, и наблюдал за действиями охраны и прислуги.
Горничные сноровисто приводили номер в порядок. Воду вытерли, шторы и тюль заменили, на пол бросили другой ковер. Разве что мебели оставалось самостоятельно высушиться, но предложение перебраться в другие покои Роберт отверг. Башня его привлекала тем, что была изолирована от других помещений и что бы ни творил в ней постоялец никто бы не услышал.
Вызванные специалисты проверяли проводку и переподключали системы охраны.
Спальня не пострадала, так что можно было подождать, пока все остальное досохнет самостоятельно. Все равно после того, как Роберт съедет, здесь придется менять многое.
Начальник охраны меж  тем  закончил свой рассказ.
- Темный он типчик. Наводили о нем справки. С бывшим хозяином говорили, разыскали его сами. Приватно, конечно.  Не знаю, зачем его оставил хозяин. Да наше-то дело маленькое. Все что о нем разузнали, то доложили, а дальше на усмотрение начальства, - говорил охранник. – Вы проверили? У Вас ничего не пропало? И, разумеется, произошедшие неприятности будут компенсированы. Вам стоит только сказать, что Вы желаете.
Ровный тон, любезная улыбка и безупречные манеры охранника частично способствовали тому, что настроение и эмоции Роберта включились в унисон. Эти ребята из обслуги вышколены таким образом, чтобы уравновешивать гнев постояльцев в ситуациях похожих на инцидент в апартаментах Роберта.
Роберт это почувствовал и с удовольствием отметил восстановление собственного равновесия.
-  Мои документы и ценности заперты в сейфовой комнате, все услуги оплачены, дополнительные расходы будут оплачены по окончании моего пребывания с карты, так что красть отсюда нечего.  Пока что этот человек останется здесь. Обслуге я прикажу кое-что доставить сюда.
Некоторые элементы биографии взломщика заинтересовали Роберта.
- Я сам хочу получить с него компенсацию.  Оставьте наручники, ключи от них и можете быть свободны.
На лицах охранников не возникло никаких эмоций. Каждый положил наручники на столик, после этого  гостиная, наконец, опустела.
Роберт подошел к стоявшему посреди комнаты «взломщику».
- Как мне тебя называть многоименный молодой человек. Марсель, Чезаре? Может быть Стэфан? Впрочем, неважно.
Техник был на голову ниже Роберта и сухощав. Стриженая голова, огромные кукольные неуместные на мужском лице глаза, вызывавшие глухое раздражение, сжатые губы, отсутствие всяких эмоций.
Чистая палитра, которую можно было расписать.
Роберт опустил руку на плечо, погладил изгиб шеи и надавил на ямочки ключицы, выломил ее, потянул за собой в ванную, плечом пленника вышиб дверь и швырнул к стене.
- Тебе повезло, что я устал, но не повезло в том, что ты вообще здесь оказался.
Марселя или как его там Роберт пристегнул браслетами к полотенцесушителю, задрав обе руки так высоко, что тому пришлось едва ли не повиснуть на наручниках.
Затем сдернул до колен джинсы и оказавшиеся под ними темно-синие плавки, нажал на поясницу и развел ягодицы.
Что бы засунуть в задний проход  портативную электробритву, пусть даже со снятыми плавающими лезвиями стоило усилий.  Вместо лезвий на прибор Роберт предусмотрительно надел округлый колпачок-крышку.
С трудом, разрывая плоть и проходя глубже, уже более или менее легче из-за выступившей крови,  удлиненный обтекаемой формы электроприбор вошел в задницу. Еще небольшое усилие и наружу торчит только кончик прибора с кнопкой пуска. Кнопка нажата и бритва завибрировала.
Оставив так пленника Роберт с наслаждением, но и без труда избавился от кожаных штанов, сандалий, оплечья и браслетов, включил воду и полез мыться.

Отредактировано Роберт Крэнборн (2009-10-14 20:33:03)

Шум воды заглушал все звуки вне душевой кабины. Роберт аккуратно смыл с себя всю ночную и утреннюю грязь и пот, вышел из запотевшей душевой и хорошенько вытер волосы полтенцем, растер все тело, почувтвовал как оно тут же покрывается испариной, расчесал мокрые волосы.
Пленник издавал тихие стоны и терся головкой члена о кафельную стену. Предсказуемая реакция. Как бы больно не было, а природа берет свое. Тем более, природа этого щуплого недоумка.
Уличная проститутка, попавшая в замок экстравагантного вельможи, но почему-то не в качестве шлюхи, а в качестве обслуги.
Этот маленький факт заинтересовал Роберта.
Что еще? Роберт подошел к стоящему с полуспущенными штанами Марселю и оглядел его выпяченную задницу. На внутренних поверхностях бедер потеки крови, уже подсохшие. На кафельной стене вляжные вязкие пятна от тыкающегося в нее члена. Шлюшка тек. Тек так сильно, как шлюшки не должны этого делать. Ведь они просто работают. А это получает удовольствие. И, судя по всему, немалое.
Внезапный тихий голос коснулся слуха Марселя:
- Я совсем немного разбираюсь в электричестве. Дай мне секунду, ладно?
Тяжелый от тепла и влаги воздух колыхнулся и Роберт вышел из ванной.
Провода, валявшиеся на столике в гостиной, плоскогубцы, кусачки, отвертка, скотч. Все сгодилось. Впрочем, Роберт просто зубами сдернул цветную пластмассовую обертку и обнажил медные тонкие нити. Нужна была мелкая денежка. Помимо купюр, в карманах обысканного охранниками техника, завалялось и несколько монет. До Роберта дошло, что если бы их не было затея не удалась бы. Эта мысль вызвала усмешку и заставила почти сокрушенно покачать головой. жизнь порой бывает ироничной.
Затем он вернулся в ванную, глянул на Марселя. Тот все так же то сжимал ягодицы и дергал бедрами, то вилял задом и стонал так сладенько,  едва патока не текла вместо смегмы.
белая полоска зубаов в мимолетной усмешке. Роберт отключил бритву и прекратил вибрацию.
Отверткой открутил маленькую панель и присоединил проводки.
- Шире ноги, - ударил ладонью по внутренней стороне бедра и прижал к основанию члена монетку, пережал канал, так, чтобы Марсель не вздумал сейчас кончить, к монетке приложил проводок, примотал все скотчем, им же передавив набухший уже семенной канал настолько, что кончить можно было только сняв пленку скотча. Острожно снова прикрутил обратно панель электробритвы.
- Как хорошо ты умеешь стонать и рассказывать сможешь продемонстрировать прямо сейчас.
Роберт снова включил бритву и к вибрации добавился постоянный слабый разряд тока. По проводку к медной монетке, от монетки к основанию члена. Постоянный разряд, пережатый канал и вибрация.
- Если захочешь меня видеть, я неподалеку. Сказав это, хозяин аппартаментов надел халат и ударился выкурить сигарету.

Роберт пристроился на подоконнике в спальне. Сигарета тлела в углу рта, левый глаз прищурен, в руках распечатка факса, плечом к уху прижата трубка телефона.
- Угу. Это пока все что известно?
В трубке снова кто-то начал говорить, Роберт стряхнул пепел в приоткрытое окно и спрыгнул с подоконника.
Из ванной послыгшался крик.
Хозяин аппартаментов уже успел переодеться в домашние брюки и футболку.
Кнут, все еще нечищенный после охоты остался лежать в ванной на полу рядом с брошенным там же маскарадным костюмом.
- Да, я не тороплю. Час у вас есть. Да, мальчик приметный, судя по его истории появления здесь. Угу... угу...  Биографии будет достаточно.
Крик из ванной послышался снова, стал громче. Интонации изменились.
- Все на этом. Пожалуй, мне пора. Факс пришлете на этот номер. Да, спасибо.
Роберт отключился и выбросил окурок в окно. Оставил помещение проветриваться, убрал с лица рассыпавшиеся волосы и направился в ванную. Проходя через гостиную, тронул обивку дивана и кресел. Непритяное ощущение влажности коснулось пальцев.
Дверь в ванную распахнулась.
- О, - крик полный боли, возбуждения и похоти едва не сбил волной и заставил улыбнуться. Неожиданный эффект, непредвиденный результат эксперимента. Это тело реагировало настолько интересно, что исследование захотелось продолжить.
Кнут, сырой от утренней влаги и крови снова в руках хозяина.
Слабый аккумулятор маленького бытового прибора не принесет вреда. Заряд постепенно заканчивался. Прибор сделал свое дело - накалил ощущения до крайности. Сейчас тронь  чувствтельный пенис и кроме боли несчастный пленник не почувствует ничего. Не нужно афродизиаков.
С члена текла смегма. Пальцы собрали ее, проведя вдоль ствола от основания вверх и исчезли. Роберт потер пальцы, скользкая вязкая жидкость постепенно высыхала. Лизнул. На вкус почти неощутима, водянисто и чуть горьковато, запах слабый, но это тот самый запах свежего возбуждения, который заставляет потереться лицом о кожу, прижаться голой грудью к спине и ощутить пахом упругие ягодицы.
Светло-карий взгляд из-под коротких ресниц огладил тело пленника, уже едва державшегося на ногах. Еще немного и он повиснет на своих наручниках. Ноги откажут.  Полуобнаженное тело возбуждало намного больше, чем полная нагота. Штаны снятые до колен, позволяли видеть сухощавые бедра, покрытые жесткими темноватыми волосками, задница поджарая худая, напряженная и откляченная. Машинка уже слабо, но все еще работает.
Член и яйца подтянуты, живот напряжен так, что на ощупь совершенно каменный. Роберт потрогал ладонью, прижал ее плашмя к животу - да, так и есть. Погладил кожу, едва уловимымми движениями, не касаясь члена, закинул кнут на плечо и положил вторую руку на талию. Гладил, неторопливо скользя по изгибам чуть массирующими прикосновениями. Толстовка упала обратно, а наготы хотелось немного больше. Аккуратно, словно раздевая ребенка, пальцы завернули толстовку вверх, задрав ее до подмышек. На спине длиные продольные мышцы вдоль позвоночника. Так и просятся под ладони.
Стоило немного изменить наряд. Сильные пальцы потянули ткань толстовки. Она неохотно подалась, но все же затрещала и разъехалась. В несколько рывков толстовка порвана и ладони разглаживают кожу обнажившихся плеч. Толстовка упорно пытается вернуться назад и тактично скрыть наготу. Приходится  собрать ее в узел на груди, не позволяя упасть обратно.
Наручники впились в запястья, крик почти не прекращается, но известен способ регулировать частоту и громкость стонов. Это способ ждет своей очереди. Кнут, повиснув на плече рассабленной змеей отдыхает.
- Непостижимо то, что тебе нравится происходящее. Непостижимо.
Ладони разглаживают круглые напряженные мышцы дельты.
- Человеческое тело создано для развития, совершенствоания. Непостижимо.
Пальцы чутко исследуют кожу и бугры широчайших мышц спины, таких сухих и твердых - удивительно для этого тела. Мальчик только на вид хлипкий.  Тонкая, натянутая до предела кожа порвется легко. Нужно аккуратно.
- Человек, получивший разум использует его только для того, чтобы найти новые грани похоти, погрузиться в нее целиком и получить максимум извращеннного удлвольствия.
Ребра острые, под самомй кожей, провести пальцами и легко определить - четвертое... пятое... шестое. Хороший учебный материал для студентов медиков. Прекрасный экземпляр для развлечений.
- Ни одно живое существо не реагирует так на боль и разврат.
Ладони вновь оглаживают изгибы талии и поясницы, живот и грудь, касаясь твердых сосков.
- Непостижимо. Но ты позволяешь мне. И тебе нравится. С твоего молчаливого согласия я продолжу. Если мне станет скучно, я убью тебя. Техником больше, техником меньше. Хозяину замка я плачу за развлечения. Так странно, но твоя смерть будет мученической и я своим кнутом, своими руками, покупаю тебе билет в рай. Ты попадешь туда с еще свежей спермой на своем неуспокоившемся члене. Это будет пропуском для святого Петра.
Рукоятка кнута устраивается в ладони, кожаное тело змеей сскальзывает с плеча, Роберт делает несколько шагов назад и делает одолжение пленнику. Первый удар кнута внакат от плеча к хребту оставляет горячий розовый след не разрывая кожи, но моментально отвлекая от ощущений в измученном паху и заднице. К удовольствию и боли возбуждения  добавляется боль ударов. Новый вкус старого блюда.

Отредактировано Роберт Крэнборн (2009-10-17 03:11:04)

Хлыст обжигает, кусая плечо через двойную ткань еще раз, а по спине проходит второй удар, такой же разогревающий, почти ласковый.
Шепота, сорвавшегося с сухих губ, Роберт не услышал. Лишь стон просигналил, что и это нравится пленнику. Реакции подстегивали на фантазию, заставляли действовать изощненней и не так торопливо и механически, если бы на месте техника оказался какой-нибудь перепуганный скулящий раб.
Этот пользовался бы большой популярностью в роли невольника. Зачем остался техником в замке если все так... нравится.
Поперечный удар снизу вверх кладет новый след на спину. От изгиба талии к лопатке, хлыст обнимает тонкой змеей  и кусает ребра спереди, оставляя маленькую, тут же вспухшую, царапину.
Еще один плавный размах и еще один след на спине.
Роберт не касается руками тела. Ему хватает того, что он может видеть и того, что делает его кнут.
- Скажи, как тебя зовут. Настоящее имя.
Удар низкий поперечный, подламывает колени и приходится по чувствительным ямочкам подколенных сгибов. Он знает как остро реагируют любовники, обожающие нежность прикосновений на поцелуи этих маленьких нежнейшх участков. Сгибы локтей, внутренняя сторона предплечий до самых кистей рук, тонкие запястья, легко отзывающаяся кожа бедер у самого паха. Сейчас доступны ноги и все ще не тронутая задница. Худая белая и торчащей из нее портативной электробритвой.
Прикосновения -  не нежные губы. Прикосновения - это страсть кнута, сроднившегося с рукой Роберта.  Колени пленника подгибаются рефлекторно. Еще один удар по икрам. Это больно. Чертовски больно, но терпимо. Помогает снова вытянуться и принять более устойчивое положение. Боль может заставить перестать дышать, сковать легкие и окатить жаром, но боль же може заставить куклу совершать нужные кукловоду движения.
Боль может доставить ее больше ощущений если...
Кнут ложится  с оттягом и рвет кожу, мышцы, спина начинает серьезно кровить. Кнут ложится по прежним следам, оставляя причудливый изгиб, словно у техника на спине появляется основание крыла, кровь струится и пишет остальную картину.
Кнут, пресыщенный кровью за сегодняшнее утро становится тяжелее, лениво опускается, а Роберт снова подходя к жертве не может удержаться от желания дотронуться пальцами до горячих ран, старается не портить паутинный рисунок кровавых капель. Второе крыло скоро появится. Машинка перестала вибрировать.
Простое движение чтобы выдернуть проводок из-под скотча и потянуть прибор из задницы. Мышцы не сразу сжимаются, задница выглядит пошлой зияющей дырой.
пока кольцо сфинктера не сомкнулось, Роберт вводит окровавленные скользкие пальцы внутрь, находит простату и чувствует подушечками насклько она напряжена и набухла.
- Я хочу называть тебя настоящим именем..
Скоро придет факс и Роберт будет знать всю правду, но сейчас ему хочется услышать, что расскажет о себе пленник.

- Ксавье...
Эластичные мышцы внутри сжимаются от прикосновений пальцев, если бы на их месте был член Роберт, мог бы кончить в этот  же момент.
Гибкость Ксавье... хорошо пусть пока будет Ксавье... настолько возбуждала, что вдоль хребта прокатилась приятная дрожь и живот скуртило тугим узлом.
Ксавье.... да что ж это? Услышал имя и переключился на него.... Или это все голос и желание чтобы слова были правдой?
От него пахло. От кожи веяло тонким букетом ароматов страха, боли, возбуждения, пота и еще чего-то такого, что свойственно только запаху тела. Нет одинаковых ароматов.
Пальцы работали в заднице, двух оказалось мало, в зад смазанный кровью и растянутый, свободно вошли четыре пальца. В голову  даже пришла идея фистинга, но пачкать не хотелось. Вместо этого Роберт приподнял насаженное на пальцы тело вверх так, что ноги прикованного пленника уже едва-едва касались пальцами пола, разрывая мышцу и причиняя одновременно резкую боль и снова чувствуя сокращение и сопротивление внутри.
На член, твердый и прохладный из-за того, что основание пережато, ложится ладонь, обнимает пальцами и осторожно водит вверх-вниз. Это не мастурбация. Так касаются, закрыв глаза, желая полностью получить удовольствие от тактильных ощущений.
Чуть сильнее сжимаются пальцы и начинают скользить по обильно увлажненному смегмой члену.
Роберт наклоняется и чувствует запах еще сильнее.
Беззащитный затылок, мягкие стриженые волоски под губами, кожа покрывается мурашками и затылок под губами судорожно напрягается. Что он чувствует сейчас, подвешенный словно на крюке на сильных грубых пальцах, изнутри давящих на стенки мышцы и с членом, зажатым другой, рукой, обманчиво ласковой и бережной?
Ласки сильнее и пальцы дрочат резче и сильнее.
Кончить не сможет до тех пор, пока не выдаст все, что заключено в этом теле.
- Кто бы знал, что ты...
Ксавье оказался шкатулкой, доверху наполненной чувственными открытиями. Он получал удовольствие от всего, что делал с ним Роберт. Голос, который произнес имя и фамилию чуть хрипло и с надрывом, скрывал множество иных оттенков. Он должен говорить. Криком Роберт еще успеет насладиться.
Кнут снова послушно лежит, перекинутый через влечо. Скоро он подарит второе крыло. А сейчас основное блюдо.
Губы касаются ямочки на затылке, ведут по коже не целуя, просто полураскрыты, словно в любой момент готовы поймать каплю росы или отстраниться.
Хочется звучания. Хочется музыки голоса.
Ладонь сжимает член и отпускает. Влажная, теплая она ложится  на живот и крепко прижимается. Роберт высок и приходится немного согнуть колени, отчего бедра касаются обнаженной кожи ног.
- Говори, Ксавье. Просто говори.
Веки непросизвольно тяжелеют и опускаются. Воздух ванной похож на патоку. Окутывает чувственностью.
Под кожей разливается жар, сменяется прохладой и тонкими кусачими мурашками по всему телу. Предвкушение бесценно.

Мало кто помнит о том, что человеческое тело идеальный инструмент. Универсальный в своей идеальности и  в то же время неповторимый.
Как настроишь, так и заиграет, как коснешься, так и зазвучит. Кому-то нравится хриплое звучание криков, глубокий бархат стонов, пронзительность мольбы или отрывистость междометий. Ничего не значащих по сути, но о многом говорящих.
Инструмент,  теперь попавший в руки ранее был настроен иначе.  Роберт пробовал и подбирал, переделывал под себя.
Крик, стоны и всхлипы идеальны, голос  должен быть фоном. Прекрасным фоном.
- Я из тех настройщиков, что любят полное звучание, верно, - губы исчезли, дыхание напоследок огладило затылок, ладонь прошлась от члена по животу вверх.
Затем по груди, зацепила и «попробовала» твердые соски. Еще выше до горла.
- Зачем ты меняешь имена? Твое имя тебе идет. Гибкость, чувственность и звенящее удовольствие от боли.
Пальцы все также разрабатывали задницу, погружаясь до выступающих косточек суставов, которые поворачиваясь, еще сильнее стимулировали самые края эластичной податливой мышечной ткани.  Другой же касался горла.  Немного нажал, заставив откинуть голову назад, колечки гортани проступили и подушечки прошлись вдоль снизу верх и обратно, уловили бугорок кадыка, погладили и чуть нажали, порождая желание закашляться.
Прикосновения пальцев сделали свое дело. Ксавье показал, как может звучать от них. Теперь снова наступила очередь смычка.
Ведь он сам этого желал.
Роберт вытащил пальцы из задницы, вытер их бумажным полотенцем , скомкал и отбросил его, снова рукоять кнута послушно ложится в ладонь, несколько шагов назад, тихий, неповторимый звук, рассекаемого плетеной кожей воздуха  и вторая лопатка украшена причудливо изогнутой линией.
Еще удар пониже и с оттягом, ребристая поверхность скользит по коже, рассекает и оставляет тонкую длинную изогнутую рану. Капельки крови немедленно проступают, заполняют пространство и скатываются вниз – крыло «растет» и «расправляется».
Спина украшена идеально. Белая кожа, глубокие темные следы от ударов хлыста . Кровь с одной стороны уже подсохшая и матовая, с другой маслянисто блестящая,  длинными каплями стекает вниз. Крылья выглядят потрясающе.
Осталось немного. Позволить кончить. Ксавье заслужил. С члена совран скотч вместе с монеткой, доставившей совсем недавно столько болезненного  удовольствия, мимолетное касание губами затылка, осторожное прикосновение пальцами к свежей ране, деликатесный солоновато-металлический привкус  на языке.
Время аккуратной игры. Такую круглую задницу жаль портить. Разодранная до мяса, исполосованная шрамами и ямами плохо зажившей плоти она будет выглядеть непривлекательно.
Плавный замах руки, прищуренный взгляд , аккуратное движение и первый поперечный удар хлыста по ягодицам. Невинный, но жгучий поцелуй вышел убедительным. Второй не хуже. Третий. Частота ударов увеличилась.  Рука приноровилась к движениям и ягодицы постепенно порозовели, стали ярче, а затем вовсе пунцовыми.
Удары прекращаются. Небольшой тайм-аут, чтобы послевкусие боли усвоилось и расцвело жаром по коже.
Кнут раскачивается вертикально в воздухе подобно качелям  или маятнику, рука так плавно движется, кисть настолько привычно гибкая,  что движения почти не видно, а кнут меняет плавность  на быстроту и точность  и попадает ровно между ног внахлест, так что ребристое его тело крепко прижимается к подтянутым яичкам, а хлыст кусает грудь.
Снова покачивание. Движение. Кожаная змея летит, прижимается плавно и крепко к промежности, хлыст  снова тонко кусает грудь. Яйца поджимаются еще выше, пунцовые ягодицы сжимаются.
Третий раунд и кнут повторяет упражнения. Мягкий вальс маятника, усиленное движение кисти, посыл  к промежности  - крепкое, чувствительное касание и алчный укус хлыста.

По кафелю течет вязкая белесая сперма. Капает на пол. Стон срывается в крик, а тело выгибается дугой.
Роберт прикрыл глаза, вслушиваясь в тяжелое дыхание и затихающие стоны. Постепенно разум выходил из сумеречного пограничного состояния. По хребту перестала ходить волна возбуждения, будоражащая щекотка в груди и животе исчезла, тело успокоилось и расслабилось.
Ксавье затих. Короткие ресницы поднялись, вдох-выдох и ленивые, осторожные движения головой, чтобы размять шею. Так чувствуешь себя когда хорошо пообедаешь и выспишься – уверенно-ленивым и довольным.
Плечи пошевелились, мускулы под кожей заходили, Роберт откинул голову и издав тихий стон выдохнул. Великолепно!
Два поворота ключа и наручники расстегиваются, освобождая измученные запястья. Тело предоставлено свободному падению. Роберт не желая пачкать одежду не приближается вплотную, но берет затылок в тиски пальцев и тыкает упавшего на колени Ксавье лицом в потеки спермы на стене и кивает на пол.
- Прибери все. И на полу. Языком.
Затем удаляется в спальню и закуривает там сигарету. Вкус дыма сравним с амброзией. Сигарета сейчас самое то.
Факс пришел. Краткие фразы, фотография ,имя. Имена родителей. Не соврал.
С распечаткой в руке и сигаретой в углу рта Роберт вернулся обратно и уселся в небольшое креслице у стены.
- Ты из хорошей семьи, Ксавье, - наполовину докуренная сигарета отправляется в унитаз, глаза быстро прочитывают текст распечатки. – И великолепный экземпляр для психотерапевта.
Глянул на юношу и добавил.
- После того, как приберешь, можешь принять душ. Я разрешаю.

Тошнота и рвота, как естественная реакция на тот приказ, который Ксавье получил, Роберта не удивила, но как это ни странно исполнением и даже последствиями он остался доволен.
Люди, получающие удовольствие от любой грязи и извращений на его взгляд были совершенно сумасшедшими. Абсолютных психов, истекающих спермой от всего, что с ними делают Роберт не любил, считая их просто считал скучными. Что ни сделай – оргазм, что ни прикажи – послушание с улыбкой на лице. Надоедает.
Забраться самостоятельно в душевую кабину Ксавье был не в силах. Скорее всего, сейчас он не в силах даже стащить с ног кроссовки и с лодыжек штаны.
Возиться с Ксавье и пачкаться, Роберту не хотелось. Футболку жаль, брюки домашние любимые, самые-самые уютные, тем более берег. После утренней охоты, душа и дневного развлечения самое время съесть хороший обед и вздремнуть до вечера.
Поэтому наказания не последовало. Роберт лишь вызвал прислугу.
Явились двое горничных, поклонились и, держа на лицах принятую в замке учтивую невозмутимость, застыли в ожидании приказаний.
- Ванну прибрать. Отмыть дочиста все. Этого, - кивок в сторону сидевшего на полу в обнимку с унитазом Ксавье, - убрать отсюда. Исполняйте.
Горничные, прежде всего, подошли к технику, все еще обессилено опиравшемуся согнутой рукой на унитаз, подняли его. Один придерживал, второй натянул трусы и джинсы обратно.
Роберт в это время ушел в спальню, достал из ящичка рядом с кроватью записную книжку, нацарапал карандашом номер телефона, свернул вдоль, снова вдоль и до тех пор, пока бумажка не превратилась в узкий белый прямоугольник.
Пошагал обратно в ванную.
- Булавка есть?
На его вопрос откликнулся один из пареньков, вынул из кармана булавку и подал ее Роберту.
Англичанин наколок бумажку на острие, шагнул к технику и, оттянув двумя пальцами уже расслабленный и мягкий сосок, проткнул его булавкой с нанизанной на нее запиской.
- Позвони мне вечером.
Почти ласковое поглаживание по щеке, ободряющее похлопывание, улыбка и жест – щелчок по булавке.
- Все.
Потом вышел из ванны и заказал по телефону обед в свои покои. Как вывели  Ксавье, он уже не смотрел.

барная комната

Отредактировано Роберт Крэнборн (2009-10-26 16:13:22)