Мужчина жёстче стиснул сотрясающиеся от каждого толчка ягодицы, насаживая на свой твёрдокаменный член как на кол, и невольник с неподготовленной охотой двинул бёдрами ему навстречу. Ощущение, словно до гланд забила агрессивно рвущая плоть, заставляя рефлекторно сжимать плохо растраханный сфинктер, окунаясь с каждым рывком в волну жидкого воска, опаляющего изнутри, будто когтями драли кожу. 
Разнузданная вакханалия биоматериала, из которого слеплены руки, ноги, торсы, жуткие распахнутые рты, крючковатые носы и, похожие на птичьи клювы – кадыки. Рельефные чресла выдирали из лёгких хрипатые стоны, с ритмом долбящего дупло дятла, и Джордану казалось, что его имеет шевелящаяся змеёй толпа, наполняя его своим вожделением, вытягивая с кровью его признание, что они надругались над ним, как над своей собственностью.
Вздулись жилы на шее, и лентой напряжения завибрировала изогнутая спина, не в силах рыпнуться, только с мучительным упрямством впился сахарными резцами в искусанную нижнюю губу, чтобы не стонать.  Безропотно подставил исполосованные ягодицы, понимая, что от него сейчас требуется только беспрекословного  подчинения, и тогда может быть от ноющей  задницы что-нибудь останется. И ещё Джордан считал каждое проникновение, с ласковой озверелостью полосующее слизистую и жадно насилующее простату. Мысли путались и чтобы не одуреть, он просто монотонно твердил цифры, сбивался и начинал сызнова, заставляя себя быть гибким и податливым, словно сквозь кольцо пальцев протянули шёлковую ткань.
Раз…Твёрдый поршень дерёт стёртую слизистую…Два… Скользкими щупальцами течёт между бёдер липкая влага…Три…От боли щиплет в носу…Три… Судорожный глоток слюны и сердце колотится такой палкой по рёбрам, что сбивается дыхание…Четыре…Стоящий штыком собственный член, багровый от прилива крови, оплетённый трубками сосудов бесстыже вымазан сверкающими каплями слюды и невозможно унизительно, когда капроновыми нитями с него стекает смегама…Четыре…От звонких шлепков яиц по раздвинутым ягодицам жаром заливает щеки…
Мурашки по лоснящейся испариной шкуре, когда мужчина властно запускает пятерню в спутанную гриву и заставляет выгнуться сильнее, вынуждая лощённое тело содрогаться под напором, извиваться сверкающим полозом, и в конце – концов уступить желанию клиента. Уступить. Сделать, как он хочет. Отдаться. Напороться истекающей задницей на обжигающий ствол и беззвучно взвыть, когда до потемнения в исступленно блестящих глазах ощутил  как чужая плоть наполнила его до предела. Пять? Восемь? Сто? Он больше не считал, вцепившись ногтями в стену, покрытый резью бурых узоров и сверкающим конфетти подсохших капель крови и сальной смегмы. Пропахший до трудно сглатываемой слюны запахом чужого разгорячённого тела. До кончиков пальцев вымотанный чужим голосом. И словно под кожей водили оголённой проволокой, заставляя трепетать при каждом прикосновении чужих рук, похоти, плоти. С трудом способный вздохнуть, и не способный противиться накатывающему ознобу стыдной разрядки. Почти благодарный всхрип, когда влажные пальцы освободили от кольца, и пружина внизу живота стала распрямляться, лаская подтянувшиеся яйца, внутреннюю сторону бёдер, промежность и колени, вынуждая расслабляться и выгибаться дорогим хлыстом, чувствуя как сладострастно немеет тело в волнах приближающейся развязки…

Тело сотрясалось от жёстких толчков, плечи свело от напряжения, а в ушах стоял гул от липких шлепков – так ритмично впечатывались яйца в раздвинутые ягодицы. Тёплый пот щекотал спину, плечи, подмышки, цеплялся за свежие рубцы и розовыми ручейками чертил по прессу причудливые узор. Можно было сколько угодно кусать губы, проклиная свою участь; твёрдокаменный член, мерно вколачивающийся в растраханную задницу; железную хватку за гриву, когда казалось, что сдирают скальп, и чтобы его не лишиться, приходилось поневоле подставляться под клиента.  Всё можно было. Кроме одного: признать, что кончит сейчас почти от банального изнасилования. Желваки на пылающих скулах, словно жернова прошлись по порции зерна. Кадык трудно погнал неприятный ком, застрявший в глотке. Мужчина же трахал, то, замедляя темп, то с неистовой скоростью, не давая собраться и выколачивая из измученного тела физическую реакцию, которую Джордан не в силах был контролировать. И он уступил. Тяжело упёрся локтем и ладонью в стену, а свободной рукой обхватил свой горячий член и, чувствуя, как изнывал без этих прикосновений, стал дрочить себе. Не было острого оргазма или эйфории, когда собственная сперма брызнула на пальцы, придерживающие маслянистую головку. Дышал рвано, чувствуя, как по ладони растекается семя, и как  в ту же секунду, мужчина с удовлетворённым хрипом рванул на себя, до безумной боли вставив ему так глубоко, что в глазах потемнело и в носу защипало от навернувшихся слёз, словно по переносице двинули. Потом хлынула сперма, выжигая изнутри, словно в зад всунули раскалённый кол. Спасибо, отпустил, и невольник смог упереться в стену руками, опуская голову, и чувствуя, как мелко трясутся колени от собственной разрядки, и как между ног было липко от тонких потёков семени.
Никак не среагировал ни на потрепавшую по холке ладонь, ни на кратко одобрительное: молодец. Закрыл глаза и просто отдыхал, медленно слизывал с губ кровавую плёнку, машинально стёр тыльной стороной ладони испарину из-под носа, с трудом выпрямился, и устало привалился к стене спиной, без интереса рассматривая оттрахавшего его мужчину. В черноте глаз едва мелькнуло равнодушие, а самого ещё трясло. Сладко потянуло низ живота. Собственная разрядка прошлась мягким кнутом по промежности. Кончил же как грёбаный похотливый кот…
Тяжело перевёл дыхание и, боясь даже дотронуться до отпечатка венца под слипшимися от пота и крови волосами, посмотрел на клиента, пошёл следом без страха. Абсолютно чётко понимал, что на сегодня он свободен. Разрешили – оделся, с трудом, бледнея от боли, натянул джинсы, и футболку, которая мгновенно пропиталась кровью, раздражая вздёрнутые подсохшей сукровицей отпечатки от продравшего кожу стека. Молча следил за каждым движением клиента, казалось, на побледневшем лице в живых остались только блестящие лихорадкой глаза, с залёгшими под ними тёмными тенями. Губы чуть дрожали, поэтому Джордан их упрямо сжимал, не давая вырваться ни слову, ни стону, ни ругательству. Лёгкое беспокойство почти мимолётным уколом в чернильную радужку, когда увидел в пальцах мужчины серёжку. Сердце заколотилось с усиленной нервозностью, шумно втянул воздух через нос, когда пятерня снова стиснула за волосы. В ноздри ударил удушливый запах крови, пота и кисловатый – вина. Мочку обожгло болью, и серёжка без проблем прошила кожу. Кровавая капля лизнула агат, и запахло тёплым железом. Вот теперь невольник позволил себе дёрнуть подбородком, и отшагнуть от клиента. Взгляд начал приобретать осмысленное выражение, и поволока снова отдавала упрямой злобой:
-Я могу идти?
Голос звучал глухо, словно придушили. Отёр со скулы мазнувшую каплю крови, сползшую туда с проколотого уха. Судя по сытому выражению глаз клиента – мог…

__________________________Комната Джордана Рочестера

Отредактировано Джордан Рочестер (2010-04-07 03:26:10)