» Маскарад

На свою утреннюю встречу Батист не опоздал бы, даже если бы по пути на его глазах случился взрыв. Он вообще не имел привычки опаздывать, но как и любой другой человек иногда мог позволить себе поспать на десять минут подольше, собираться чуть медленнее нужного, если предстоящее событие не обещало быть столь важным.
Не в этот раз. К десяти утра, ни минутой раньше и ни минутой позже, он вежливо постучался в дверь апартаментов Франсуа Моле. По его виду можно было сказать, что юноша спал этой ночью никак не меньше десяти часов: в его лице не было и намека на усталость или сонливость, словно бы вчера он так и не дошел до великолепного праздника, предпочтя веселью спокойный сон. Дорогая белоснежная рубашка, расстегнутая на несколько пуговиц, черные брюки с тонким кожаным ремнем, элегантная обувь; неброский браслет на правом запястье: три тонких черных кожаных шнурка, скрепленных серебряной пластинкой с выгравированным на ней узором. Красиво уложенные волосы и ненавязчивый аромат парфюма: если бы не юный возраст Батиста, его вполне можно было бы спутать с одним из клиентов.
Не дождавшись ответа, Батист открыл дверь и прошел в гостиную. В ожидании мужчины он опустился в одно из кресел, отложив две папки, которые принес с собой, на журнальный столик. Одна из них, дорогая, формата А3, напоминала те, в которых могли бы храниться чрезвычайно важные документы, вторая, поменьше толщиной и более простая, светло-синего цвета, была предназначена для набросков меньшего формата. Батист задумчиво развязал тесемки на первой и открыл, начиная перебирать рисунки, выполненные на жестких листах. Сверху находились те, о который он упомянул вчера в разговоре: около шести законченных карандашных работ, и на каждой один и тот же светловолосый мальчик. Сидящий на кровати с напряженно сцепленными в замок руками, голова опущена, челка закрывает лицо. Лежащий на кровати на животе, обнаженный, с подушкой, подложенной под бедра. Портрет: заинтересованный взгляд, чувственная улыбка на мягких губах. За работами, посвященными Дэрину, следовали другие, более ранние: гости и клиенты, несколько работников и невольники. Высокий гибкий юноша в кожаном наряде, длинные волосы струятся до талии; он стоит на небольшой сцене, держась одной рукой за шест для стриптиза, явно запечатленный в момент танца: на обнаженный груди виднеются капли пота, несколько прядок волос налипли на влажный лоб, и он открыто улыбается зрителям, явно ощущая себя звездой вечера. Следующий: мужчина стоит в дверях, оперевшись о косяк, на нем – дорогой костюм, на руках – перчатки. Он изящно держит наполовину заполненный бокал и с ухмылкой на узких губах смотрит на что-то перед собой. И тому подобные рисунки, напоминающие стоп-кадры из жизни Вертепа. На одном из них сам господин де Виль, в одной из тех поз, в которых обычно видят его работники и слуги: застывшего в кресле перед камином, без улыбки на бледых губах, руки расслабленно лежат на ручках кресла, ладони покоятся на коленях. И если все эти рисунки отображали то, что Батист видел своими глазами, то другие же, находящиеся во второй папке, были выполнены более небрежно и являлись куда более откровенными по своему содержанию. На них люди напоминали скорее собирательные образы, и прорисовке лиц Батист уделил намного меньше внимания, чем их телам и позам. Если месье Моле пожелает, он взглянет и на них. А если нет, - в первой папке было достаточно материала, чтобы составить мнение о способностях своего гостя.
Услышав шаги, Батист поднял глаза и тут же встал со своего места, улыбаясь, оставляя последние просмотренные рисунки лежащими на открытой папке.
- Месье Моле, доброе утро, - судя по мягкому банному халату и влажным волосам мужчина только что вышел из-под душа, - я надеюсь, Вы хорошо спали. Если Вам нужно переодеться, я мог бы подождать здесь.

Отредактировано Батист (2009-11-02 23:06:47)

Папки с рисунками остались в полном распоряжении месье Моле. Батист отошел к телефону, чтобы выполнить просьбу мужчины и заказать завтрак на две персоны. Для себя он выбрал то же самое, только чаю предпочел кофе со сливками.
Исполнив поручение, юноша вернулся на свое место. На предложение выбрать несколько рисунков он только коротко кивнул, - Батист помнил все, о чем они вчера говорили. С готовностью начав перебирать листы из первой папки, он наконец вытащил пару рисунков.
- Эти мне не нравятся, - он протянул листки месье Моле, - вот здесь, - он кивнул на первый рисунок, изображающий мужчину с сигаретой, задумчиво смотрящего сквозь дым на своего собеседника, полноватого человека лет сорока пяти, с мягкими чертами и затравленностью во взгляде,  - выражение лиц передано не совсем так, как мне этого хотелось. И, как только я это осознал, у меня сразу пропало желание его заканчивать, - Батист чуть улыбнулся, - в этом моя проблема. Я быстро теряю интерес, если что-то идет не так, как мне хочется.
Второй «неудачный» рисунок отличался от всего представленного сегодня. Во-первых, он был цветным, во-вторых, выполненным на компьютере с помощью планшета. Нарочито неряшливые линии, странные цветовые решения, - мрачная работа, с преобладанием фиолетово-серо-черных тонов. На ней европейская городская улица, плохо прорисованные люди, практически без лиц, смазанные движения, и отдельными яркими пятнами – неоновые вывески клубов и баров.
- Это не совсем мой стиль, - произнес Батист, предоставляя месье Моле время изучить рисунок, - поэтому он мне тоже не нравится.
Из широкоформатной папки была выбрана еще одна работа, - Батист положил его на журнальный стол перед мужчиной. На ней мальчик лет шестнадцати, с темными волосами и правильными чертами лица, одетый в школьную форму, какую обычно носят на территории Соединенного Королевства, серо-синюю, с эмблемой школы на пиджаке, стоял, опираясь спиной о кирпичную стену, заложив руки за спину, и напряженно смотрел в сторону. Рисунок был выполнен не карандашом, а пером и сильно разведенными акварельными красками.
- Этот довольно старый, - пояснил юноша, - мне не нравятся почти все мои старые работы.
Затем, чтобы познакомить месье Моле с рисунками, которые нравились ему самому, Батист выбрал еще две работы, которые мужчина уже видел до этого.
Последний же выбранный рисунок Батист достал уже из второй принесенной папки. Карандашный, нарисованный в любимой манере, он, казалось, потребовал к себе куда больше внимания художника, чем все остальные. На широкой двуспальной кровати обнаженный юноша выгибается над одеялом, запрокинув голову, так, что кожа на напряженной шее, кажется, сейчас лопнет, и держится руками за спинку мебели. Над ним нависает мужчина, уперевшись одной рукой в поверхность кровати и лбом – в его стройный живот, другой рукой обхватив возбужденный член своего любовника, и сам он с улыбкой наблюдает за своими действиями. Особой прорисовки удостоились позы, напряженные мышцы на их телах и выражения лиц: предоргазменного экстаза на одном и довольного превосходства на другом.
Терпеливое ожидание вердикта было прервано вежливым стуком в дверь. Оставив месье с собственными рисунками, Батист поднялся, чтобы открыть дверь для слуги с их заказом.

Отредактировано Батист (2009-11-04 08:06:56)

- Это зависит от того, что Вы можете мне дать, - заметил он с улыбкой, садясь за столик напротив мужчины. Запах свежего кофе и горячих круассанов придавал беседе еще более приятный и неформальный оттенок. Лицо юноши излучало спокойствие, пока он наблюдал, как мужчина наливает себе чай. Но, когда молчание уже слишком затянулось, и стало понятно, что месье Моле все так же ждет ответа на свой вопрос, Батист мгновенно посерьезнел, так и не сделав ни глотка кофе.
- Я талантлив, - начал он ровно, - и я говорю не только о рисовании. Вы слышали фразу о том, что талантливый человек талантлив во всем? Но как бы самоуверенно это не звучало, до сих пор это осознание не приносило мне ничего хорошего. И я хотел бы это исправить.
Батист замолчал, не смотря на мужчину, обдумывая продолжение ответа. Что бы там ни было, сейчас было необходимо говорить начистоту. Он не знал, какого именно ответа месье Моле ожидал от него, но почему-то был уверен, что последующие слова должны непременно его разочаровать. Но правда есть правда, и Батист не собирался врать, что все, что ему нужно, это получение художественного образования, да новые кисти с красками.
- Я достаточное количество времени проработал официантами, ассистентами, консультантами и так далее. Теперь мне нужно кое-что большее. Возможности. Признание, популярность, известность. Выставки и предложения, знакомства и связи. И деньги тоже.
Слова, высказанные вслух, звучали еще соблазнительнее, чем тысячу раз до этого произнесенные про себя. Сколько времени до сегодняшнего дня Батист отводил под фантазирование, что однажды его заметят и через какое-то время он станет так богат, что при желании вернется в это поместье уже в другом качестве. Он представлял себе персональные выставки, сон до обеда и каждодневные вечеринки, флирт поклонников и огромные гонорары. Тщеславие, гордыня, жадность – все это названия очень близких по своей сущности смертных грехов. Батист обхватил ладонями кружку с кофе, согревая пальцы. Он все так же в задумчивости не смотрел на своего собеседника.
- Тем не менее, я не ожидаю, что Вы захотите помочь мне даже с каким-то одним пунктом из перечисленного, - вежливо продолжил юноша, - я просто ответил на Ваш вопрос, чего бы мне хотелось.

Месье Моле первый раз за все утро начал говорить, а не просто задавать вопросы. Батист слушал молча, не улыбаясь, не упуская ни единого слова. И все-таки он не получил еще ни единого ответа на собственные, не произнесенные вслух вопросы. Вряд ли мужчина был добрым волшебником, готовым воплотить все мечты едва знакомого юного художника совершенно безвозмездно. Что бы ни попросил Батист лично от него, он прекрасно понимал, что, обладая всеми возможностями, Франсуа Моле не станет делать того, чего не захочет сам. Поэтому исход этого разговора в любом случае зависел не от девятнадцатилетнего, крайне тщеславного юноши, но от желаний самого владельца апартаментов. И самое главное, что волновало Батиста в данный момент – что тот попросит взамен.
- Я не знаю, - тихо ответил гость, оставшись сидеть за столом, так и не притронувшись ни к чему съестному на столе, довольствуясь только крепким кофе, в то время как месье уже закончил завтрак и теперь курил, стоя у камина. Запах табачного дыма наполнил комнату. Батист не курил сам, но почему-то любил эту привычку в других.
Наблюдение за расслабленными действиями мужчины на пару минут отвлекли его, но было ясно, что тот ждет пояснений. Как же объяснить то, что хочешь всего и сразу, но в то же время не знаешь, чего хочешь? Не имеешь представления, как лучше поступить сейчас, чтобы устроить свое будущее и не жалеть позднее о своих решениях. Батист задумчиво погладил бок чашки пальцем и сделал глоток.
Вкус остывшего кофе внезапно стал неприятным и юный художник отставил чашку, поднимая глаза на мужчину.
- Я не знаю, потому что не уверен в том, как Вы обычно поступаете в подобных ситуациях. Я просто хочу добиться чего-то, но не хочу быть неосторожным в своих просьбах и этим все испортить.
Батист предпочитал всегда смотреть собеседнику в глаза, но, высказывая свои мысли и желания, это всегда было сложнее делать. Он отвел глаза.
- Возможно, Вы могли бы... дать мне совет. Основываясь на выводах, которые Вы уже сделали для себя.

Невозможно было не признать, что его новый влиятельный знакомый говорит правильные вещи. И, тем не менее, Батист не мог избавиться от ощущения, что что-то мешает мужчине просто предложить наилучший вариант развития событий для обоих, за какую-либо конкретную «плату». Или, может быть, ему обязательно было нужно услышать четкую просьбу от самого юноши... Интересно, скольким любовникам (о которых мужчина говорил преимущественно во множественном числе, что будоражило живую фантазию юного художника), месье Моле наобещал золотые горы, а после того, как получил желаемое, в прямых выражениях указал им на их бесталанность и бесперспективность? Слова мужчины не внушали уверенности в том, что даже если тот пообещает, то действительно сделает. Не было уверенности так же и в том, что его действительно заинтересовали увиденные работы.
- Девятнадцать, - ответил Батист задумчиво в образовавшейся паузе и поднялся со своего места, подходя к креслу, в котором сидел мужчина, оставаясь стоять перед ним, в то время как тот внимательно рассматривал рисунки из второй папки. Тот, который он сейчас держал в руках, сам Батист считал очень удачным: обнаженный стройный юноша на коленях, со злостью смотрящий исподлобья. Мягкие длинные волосы растрепались, крупные белые зубы обнажены почти в зверином оскале, на лице - яростная решимость, и в то же время стыд от осознания собственного возбуждения, не скрытого одеждой.
- Я был бы благодарен Вам, если бы Вы смогли представить мои работы своим знакомым, - наконец произнес он, выбрав, как казалось, наиболее оптимальный вариант на данный момент.
Он остался стоять, наблюдая, как смуглые пальцы мужчины откладывают один за другим его рисунки. Батист поднял взгляд выше, рассматривая гладкий лоб и уже почти высохшие, чуть вьющиеся черные волосы. Франсуа Моле со вчерашнего являлся первым «кандидатом», чей образ окажется перенесенным на бумагу при первой же возможности. Батист улыбнулся своим мыслям.
«О чем, я подумал, когда окликал Вас?... Честно, о себе и о своих перспективах как художника в тот момент я думал в меньшей степени.»

Отредактировано Батист (2009-11-05 17:56:11)

Интересно, какие шаги предпримут средства массовой информации, когда захотят узнать, где Батист провел последние два года? Несомненно, о специфике этого места им узнать не удастся, и они станут строить догадки и пускать слухи на счет того, основываясь на каком опыте подобные картины могли родиться в голове девятнадцатилетнего мальчишки.
- Я думаю, создать несколько работ в том же стиле на гетеросексуальную тематику, и популярность среди женской половины человечества мне обеспечена, - он улыбнулся, рассматривая собственный рисунок, - не то, что бы меня это волновало, но чего ни сделаешь ради успешного пиара.
Определенно, некоторые работы служили только для ознакомления месье Моле с его творчеством, а после должны были быть спрятаны в самый дальний ящик или, лучше, уничтожены. Фотографическое сходство лиц, которое Батист использовал в своих рисунках, могло сослужить ему плохую службу. Некоторые клиенты не станут церемониться, если их имидж в семьях и обществе вдруг станет поставлен на карту каким-то внезапно объявившемся юным художником, раньше работавшим в поместье. Или, что более вероятно, его сразу же найдут люди месье де Виль и не станут довольствоваться простыми угрозами.
- В основном, это мои фантазии, - он чуть улыбнулся, выдерживая насмешливый взгляд, - но они, как правило, основаны на слухах, догадках или рассказах. Но и сценариев из собственного воображения мне хватает.
Батист отошел к камину, все еще обдумывая слова мужчины. Казалось, что принятое решение их обоих не удовлетворило, и поэтому что-то мешало просто поблагодарить месье Моле за предоставленный шанс и покинуть апартаменты.
- Возможно, - начал юноша, возвращаясь к креслу и подавая мужчине сигареты, случайно коснувшись пальцами его руки, - Вы могли бы помочь мне лично? Я имею в виду, чтобы не беспокоить Ваших друзей… Конечно, только если Вы сами заинтересованы во мне и моих работах. Ваши связи с устроителями выставок широко известны... - он замолчал, продолжая в нерешительности стоять перед ним, словно какая-то невидимая преграда не позволяла ему сдвинуться с места и занять одно из кресел, или, наоборот, сделать шаг вперед, сокращая расстояние, и сделать что-то еще, чего мучительно хотелось, коснуться, встать на колени, убивая всю эту формальность их беседы, от которой потихоньку начинала болеть голова... Батист чуть поморщился, продолжая, - это же принесет Вам выгоду, насколько я понимаю, если человеком, открывшем новый талант, станете Вы сами?

Отредактировано Батист (2009-11-06 06:27:42)

Внезапный переход на «ты» спровоцировал появившуюся на губах лукавую улыбку бывшего до этого крайне серьезным Батиста. Месье Моле грациозно поднялся, оказываясь очень близко. Ближе, чем за весь период их недолгого знакомства. Это ощущение близости так же быстро стерло с лица юноши эту самую улыбку, и он выслушал все слова мужчины, произнесенные с легким упреком, не перебивая.
Явная перемена настроения и прикосновения теплых пальцев заставили ощутимо напрячься. Батист поборол в себе два противоречивых желания, первым из которых было отступить назад в стремлении сохранять дистанцию и официальный тон разговора, вторым – повернуть голову и, не сводя глаз с лица мужчины, прикоснуться губами к горячей, сухой коже руки, впитавшей в себя приятный запах дорогих сигарет.
- Что Вы скажете на то, если я предоставлю Вам столько материала, сколько Вы потребуете от меня, - высококлассного материала, на который я только способен, - продолжу обучение искусству и поклянусь, что Ваше имя никогда не пострадает по вине моей или содержания моих работ, а Вы, в свою очередь, обеспечите меня своим… покровительством? – последнее слово он произнес тише, не отодвигаясь. Поглаживающие касания к лицу были более чем приятны: хотелось закрыть глаза и накрыть ласкающие пальцы своими руками. Но Батист лишь опустил взгляд, задумчиво рассматривая складки белого халата.
- В папках нет и половины моих работ, поверьте. А скандалы и «прочие грязные способы привлечения внимания» не интересуют меня в равной степени так же, как и Вас. Я хочу известности, но собираюсь ее добиться через признание моего таланта, а я уверен, что в конечном счете мне это удастся.
Батист не врал и не считал, что новые его слова расходятся с уже сказанными. В конце концов, искусство не было с самого начала, и не стало впоследствии для него лишь средством достижения целей, как выразился месье Моле. Его рисунки, как и для любого другого художника, являлись средством самовыражения, и юноша не искал признания и одобрения до этого момента. Более того, он даже предпочитал особо не показывать никому своих работ и не распространяться попусту о своем большом хобби, - зачем, если обычные люди не могли дать ему ни конструктивной критики, ни таких слов похвалы, в которые он бы действительно поверил. Но сейчас ему представился шанс, и стоило пойти на любые условия, чтобы увлечение превратилось наконец в основную деятельность, приносящую доход.
- Я озвучил то, что мне надо от Вас, но то, что Вы хотите взамен от меня Вам тоже придется произнести вслух, - вскинув взгляд на мужчину, Батист завел руки назад, сцепляя их за спиной в замок, с нетерпением ожидая решительных слов ответа.

Отредактировано Батист (2009-11-11 17:18:48)

- Предельно понятно, - ответил со всей серьезностью Батист, все также не сводя глаз с лица мужчины. Мягкие губы приоткрылись, словно юноша собирался что-то горячо возразить, но через секунду уже передумал и только опустил взгляд, продолжая слушать. Месье Моле обладал удивительным даром произносить речи, совмещавшие в себе одновременно упреки и комплименты, которые чередовались, словно разноцветные бусины на нитке, почти в систематическом порядке. Прервав свою речь, тот медленно склонился, и дразнящим полу-поцелуем мягко коснулся виска, чтобы затем почти сразу отодвинуться. Батист отвернулся, пока мужчина закуривал, словно бы действительно ему понадобилось время обдумать все сказанное, ни одно слово из которого не прошло мимо его внимания. На самом же деле, в голове было предельно мало мыслей на тему, какой из двух предложенных, одинаково соблазнительных вариантов выбрать. На самом деле Батист отвернулся, чтобы не смотреть на собеседника, каждое действие которого, даже совсем незначительное, заставляло маленький огонек внутри разгораться и спускаться своей теплотой все ниже и ниже.
- Что если, - наконец заговорил юный художник, все так же не поворачиваясь, - я предложу третий вариант развития событий? Мне всегда нравилось совмещать, - как Вы выразились?..- обучение с развлечением.
Батист наконец развернулся, наблюдая, как губы мужчины обхватывают фильтр сигареты, как он затягивается и медленно, с привычным наслаждением выпускает дым. Совсем некстати на ум пришла та самая игра, которой они любили забавляться с друзьями в ночных клубах, пьяные или обдолбанные наркотой; игра, которая самого стеснительного паренька заставляла перейти от невинного флирта к решительным действиям. Вроде бы это называлось «курить по-цыгански», только вот Батист не был уверен в правильности названия такого просто действия, как вдыхание дыма изо рта в рот.
Юноша насильно заставил себя отвлечься от своих ненужных мыслей, и даже чуть поморщился, словно вспомнил о чем-то ужасно глупом или неприятном, но этот жест едва мог бы быть замечен.
- Я обещаю хорошо учиться, - здесь Батист уже не смог подавить улыбки, против воли растягивающей губы, - и доказать, что Ваши деньги и время не были потрачены зря. При любом несоблюдении «контракта» с моей стороны я сам уйду и, поверьте, никаких скандалов и прочих неприятностей Вы не получите. Но возможно ли, - замерев на вопросительной интонации, Батист немного помолчал, то ли что-то обдумывая, то ли давая Франсуа время возразить, если тот пожелает, - совместить первый и второй варианты?
Это звучало почти как «хочу всё и сразу», только обыграно было лучше, и произнесено с вежливой, но в то же время уверенной интонацией. И совсем не сложно было догадаться, чего ожидал от него месье Моле после своей последней фразы. Батист оставался внешне холоден и внимателен, не выражая, вроде бы, ни рьяного желания, ни твердого отказа. И только наблюдая очень внимательно за мимикой, за жестами и постепенно меняющимся выражением на дне глаз можно было отметить, как с каждым новым прикосновением крупица за крупицей вся эта показная вежливость слетает с него, словно шелуха.
Он шагнул вперед. В нынешнем состоянии он был сам готов просить о близости, как до этого просил о покровительстве. Какая же это «плата», если Батист сам уже безумно, до дрожи хотел его?
- Я в состоянии обеспечивать Вам "глубокое моральное удовольствие", - не то, чтобы говорить цитатами собеседника было особенно красиво, но Батист не мог остановить себя, - если это всё, чего Вы хотите. Если же нет... Я в состоянии обеспечить и большее.
Он сделал еще шаг, сокращая не столько физическое расстояние, сколько другую дистанцию, повисшую между ними. Приблизившись, он чуть улыбнулся, давая месье шанс понаблюдать за собой в процессе принятия решения перед тем, как произнести ответ на вопрос. Медленно он прикоснулся пальцами к запястью руки, пальцы которой расслабленно сжимали сигарету, очень осторожно, боясь быть отдернутым, провел вверх, по гладкой ткани, до локтя, еще вверх, по плечу и груди, туда, где было достаточно дернуть за край халата, чтобы шелковый пояс поддался и постепенно, мягко оглаживая тело, одеяние бы соскользнуло вниз. Дым от зажженной сигареты, поднимающийся вверх, попал в глаза и Батист вынужден был оторваться от своего увлекательно занятия, чтобы прижать пальцы к закрытым векам, пытаясь избавиться от неприятного ощущения. Сморгнув, он опустил руку, чтобы шагнуть еще ближе, окончательно уничтожая расстояние между ними, так близко, что еще сантиметр и можно было бы прижаться бедрами к бедрам, а грудью к груди.

Отредактировано Батист (2009-11-16 03:43:39)