В комнате становилось все больше и больше народу. Появление мужчины, оказавшегося фельдшером, напрягло Рауля, так как парень каким-то шестым чувством просек его опасность. Впрочем, сейчас дело было  не до поведения фельдшера и не до ощущений Ренье.  Получив распоряжение доктора, Рауль кинул чуть виноватый взгляд на писателя.  На минуту оставив  блондина, шагнул к коляске, подкатив к писателю.
-Извините, мсье Скиннер. Кажется, придется тут на какое-то время.
Поскольку писатель обратился с вопросом к доктору – чем бы он мог помочь сам. Рауль понял, что Скиннер так же не уйдет отсюда. Ну, может, оно и к лучшему. Оставлять писателя после того, как он оказался в лазарете, не хотелось. А ведь даже путь до номера Бальтазара или самого Скиннера теперь будет не легким. Поскольку ночь Маскарада скоро вступит в свои права и…
Подумав о маскараде, Рауль мысленно чертыхнулся. Он до сих пор был в карнавальном костюме, который сейчас смотрелся явно нелепо.  А снимать маску не хотелось хотя бы потому, что она поддерживала волосы, не давая им рассыпаться. И все же парень стянул маску, положив ее на подоконник. Потом снял с шеи шарф-платок, так же болтающийся и могущий мешаться. Подойдя к лежащему на кушетке блондину, осторожно просунул руки ему подмышки, в то  время как второй мужчина… кажется, доктор назвал его Антонио,  подхватил пострадавшего парня за нижнюю часть тела.  Когда блондин был перенесен на стол, на котором уже были расстелены клеенка и простыня, Рауль  вымыл руки и вопросительно посмотрел на врача.
- Какие еще будут указания, мсье? – Произнесено это было без всякой насмешки, деловито, спокойно. Ренье прекрасно понимал, что помощник из него куда хуже, чем профессиональный фельдшер, но три года, проведенные здесь, научили парня, если можно так сказать, основам медпомощи. Да и в приюте будущих монахов обучали – как можно помочь ближнему. Так что пугаться вида крови Рауль давно уже перестал.

Выслушав гневную тираду Региса, Кесседи только усмехнулся и пожал плечами. Эх, если бы не посетители вокруг, главврача ждала бы такая эскапада... ну да ладно, они еще поговорят потом, о своем, о девичьем. А то Каде, по-моему, совсем с ума съехал - да посетители вообще не должны тот ошиваться - а то расскажут потом хозяину, хозяин прогневается - ну и нагнет обоих эскулапов, и поимеет черенком от лопаты. И скорее всего, даже без вазелина.

чтоб ты знал, хороший мальчик и светило медицины. Я такие образчики в одиночку оперировал, что этот малец с вывернутой жопой покажется так, разминочкой. И ничего, выживали.

И все же, ограничился Санденс только коротким и ленивым:
-*ля, Регис, да хватит истерить. Сразу бы сказал, что хочешь продемонстрировать свои медицинские таланты зрителям. Ну давай, жги. А я, убогий, уж помогу, чем могу.
И Кесседи встал рядом с Каде, умильно сложив руки на груди. Нет уж, теперь, когда этот умник якобы поставил фельдшера на место, мужчина и сморкаться не собирался без личного приказа главврача. Тот хочет, чтобы Санденс ему ассистировал? Отлично, только пусть говорит, чем и как конкретно. Разумеется, на пацана фельдшеру было плевать с высокой колокольни. Хотя узнать, что же такое монструозное пытались в бедолагу запихнуть, было интересно.
-слушайте, драгоценные мои, да скажите же мне хоть кто-нибудь, что за счастливый обладатель выдающихся мужский достоинств вы*б малютку? Или к нам тут слон захаживал? Или все-таки моя версия с огнетушителем верна?
Кесседи по-прежнему стоял, не двигаясь, с вежливым интересом глядя на Региса, мол, ну что теперь, умник?

Смотреть на то, как мечется несчастный истерзанный, по словам разбитного и хамоватого фельдшера "приходящим слоном" светловолосый парнишка, было тяжело. Но на то, как его привязывают - невыносимо.  Уж слишком это походило на... - бывший штурман поспешно отвёл глаза от стола и мысли от собственного прошлого, перемещая взгляд на указанную ему шкалу показаний, а мысли - на то, чтоб следить за цифрами на индикаторе электронного табло.
Надо же, - мельком подумал Скиннер, - Впервые буду присутствовать при операции, не в качестве оперируемого тельца. Прогресс, однако. Так, глядишь, лет через десяток и сам кого-нибудь взрежу. Если доживу до этих пор, - скептично поправил он себя.
Звук. Звук настойчиво лез в уши - лязганье никелированной стали. Звуковые колебания проникали в слуховые отверстия, долетали по нервам до мозга, и этот генеральный диспетчер организма заставлял глаза косить на разложенные на простынке блестящие острые штучки. Это происходило само собой, а вот на то, чтобы отодрать от них взгляд, требовалось значительное усилие... которого всё равно не хватало. 
Так... ладно. Моё дело - аппаратурное обеспечение...    - напомнил себе Рэй. - Меня в медсёстры определили. Так что извольте, г-н Скиннер, игриво стрелять глазками в сторону молодого-симпатишного и к тому же белокурого доктора. Вас положение обязывает.

Отредактировано Буси (2009-11-13 19:04:17)

---Зал Тысячи Свечей

Тихий коридор, где живёт прислуга. Как тут хорошо и уютно... Дыша буквально свежим воздухом, после Зала тысячи свечей, дворецкий улыбнулся. И постучав в дверь врача, вошёл в его комнату.
Комната/кабинет Региса оказалась полна народу. И гости и рабы и прислуга. Гости ладно, невольник, тоже ладно, но прислуга! Хотя после происшествия с пианистом и граммофоном это было мало удивительно.
Поклонившись присутствующим, Мишель закрыл за собой дверь. Но, похоже, здесь каждый был занят помощью в операции и его не заметили. Будет хамством и неуважением к медику, если он влечёт его сейчас. Шахматы ещё не начались, так что время вполне ждёт.
Мишель тихо прошёл к окну. Отсюда он мог более хорошо разглядеть собравшихся. Так, врач, фельдшер Санденс Кесседи, невольник Рауль Ренье, на кушетке конюх Андрэ Ребле, из гостей: Эдвард Скиннер и Антонио Бельвидери. Так, всех вроде помню. Память у меня, значит, хорошая.

Взгляд остановился на брюнете, который не давал ему попытки приподняться. Сдвинув брови, он что-то прохрипел, но лишь закашлялся. Сердце казалось вот-вот выскочит из груди. Бешенный ритм затруднял дыхание. Ловя пересохшими губами воздух в панике, конюх ничего не понимал, хотя слова казалось бы разобрал.
У врача? Мне...помощь..что со мной?
Тело снова задрожало мелко, пытаясь вырваться и свалиться со стола, хотя чьи-то сильные руки мешали это сделать. Мотнув головой в сторону, он заметил ещё множество людей. Грудная клетка то идело приподнималась тяжело и рвано. Глаза бегали по людям, месту, где он находился. Видел он не так много из-за лежачего помещения. Боль заставляла его впасть в такое состояние. Болевой шок. Очередной крик от боли, но это оказался последний его возглас. До того хриплый, что противно возможно было слышать. Раскрыв глаза, он начал ослабевать, тело в буквальном смысле начало обмякать. На резко побледневшей коже выступал холодный пот. Артериальное давление так же резко упало, пульс стал частым, дыхание стало поверхностным, давая последний признак острой сердечной и сосудистой недостаточности. Разум начала застелать пелена. Опустив веки, он опрокинулся в себя. Отключился. В уголках глаз были скоплены слёзы, которые никак не скатывались вниз. Андрэ снова мог не ощущать всю эту боль, теперь только оставалась внутренняя борьба за жизнь. Находясь в таком подешаном состоянии человек начинает вспоминать свою жизнь, возможно, что к нему приходит когда-то близкий и умерший человек. Андрэ был один. В своём сне он просто сидел один на скамье. Сидел и смотрел в бесконечную даль. Здесь он ничего не ощущал, никакого страха. Парень не слышал ничего, что происходило вокруг его тела. Не чувствовал, что с ним делают. Пребывай он в таком состоянии ещё тогда в конюшне, возможно, что блондину было бы легче пережить этот ужас. Но его сознание из-за шока выдержало всё до конца. Такое невозможно забыть, если только не потерять память. Но даже если захотеть, этот фрагмент из жизни, лицо того незнакомого брюнета навсегда отпечатается в его памяти. Вся эта боль, тело будет её помнить. Конечно, если только парень сможет выкарабкаться.

Когда сознание белокурого парнишки отключилось, свистопляска на мониторе эхокардиографа утихла, бегучий огонёк плавно выписывал равномерные кривые, показывая, что сердечная деятельность пришла в норму, и поводов для тревоги нет. Скольжение неостановимого огонька даже успокаивало, и уж, во всяком случае, отвлекало внимание от неприятных звуков. Зловещий, негромкий лязг стали о сталь отправлял полки ледяных мурашек по Рэевой спине, а к горлу - приступы дурноты, похоже на серую, едкую муть.     
Обстановка в помещении, тем не менее, входила в рабочее русло. Незнакомый посторонний, явившийся последним, бездельничал, но сидел тихо. Губы Рауля были гневно сжаты, но парень был полезно занят. Тип в чёрном, испанец, которого бывший штурман прозвал про себя Эль-Торо, хоть и ухмылялся саркастично, но инструменты подавал нужные, не путал, надо же. Молодой врач, на коего Скиннеру по должности операционной медсестры полагалось бросать кокетливые взоры, по всей видимости, настоящий профессионал. Да и фельдшер, пускай и хамло редкое, пускай и ехиден, как сто аспидов, но тоже, судя по всему, собаку в своём деле съел, да не одну, а целую свору. Он, похоже, из тех былинных ребят-медиков, что способны ложечкой для обуви аппендикс вырезать. Причём себе. 
Однако Рэй знал, что разрезать, правильно поковыряться и зашить – это важно, но далеко не всё. Человека после любой операции нужно ещё долго и бережно выхаживать. Тем более – после такой тяжёлой полостной, какую сейчас затевали умельцы в кабинете. Вот именно, в кабинете… даже операционной нет…  Оплатить её обустройство в Вертепе? Сделать, что ли, такой целевой вклад? – прикинул Скиннер, - А где деньги возьму быстро? Да есть где, господи. Было бы желание…
Продать права на экранизацию опупей другой кинокомпании, хоть бы той же «Нью Лайн», и можно будет выстроить целый медцентр в ближайшем лесочке. Наплевать, что сценаристы обкорнают текст по самые помидоры, оставят от сюжета рожки да ножки, а режиссёры подберут на роль главных героев безмозглых накачанных красавцев и убойно-сексапильных красоток, иначе какой блокбастер. Разве судьба выдуманных персонажей может быть важнее судеб живых людей, жизнь которых можно если не спасти, то хотя бы продлить?.. Авторское тщеславие? Да пошло оно… вон, товарищ фельдшер на «С» с удовольствием укажет конкретный адрес. Во всех живописных деталях пути.

Скиннер чуть себя не съел за то, что проворонил остановку сердца. Впрочем, та случилась без малейших предпосылок, настолько неожиданно, что укараулить было бы невозможно. К счастью, Каде среагировал вовремя, и мальчишку в очередной раз достали с того света. Сериал "Скорая помощь" развернулся наяву перед вытаращенными глазами, бывшего штурмана. Слава Аллаху, никаких мелодраматичных воплей про то, что "Мы его теряем!" не воспоследовало, хотя команды "Дефибриллятор!" и "Разряд!" поступили вовремя. Бледное, совсем мальчишеское тельце нещадно тряхнуло, но огонёк на мониторе подпрыгнул с гибельной прямой и вновь принялся выписывать вензеля, сперва лихорадочные, а потом всё более и более ровные.
И вот тогда Рэй смог отдать свою душу на съедение демонам совестливых угрызений. Сказать по чести, видок у мистера Скиннера был в эти минуты не намного краше, чем у оперируемого, и намного краше, чем у тех, кого в гробик кладут. У покойничков цвет лица намного приятнее бывает.
Но всё кончается. Как хорошее (оно почему-то намного быстрее), так и плохое - вроде теперешней операции. Парнишку уже ушивали, Рэй сердобольно (медсестра - так медсестра!) поглядывал на доктора - устал, сердешный! - когда заговорил последний из посетителей "проходного двора", и стало ясно, что вечерняя смена Каде плавно перетечёт в ночную, и ни о каком для врача роздыхе, когда посулили возможный летальный исход, речи быть не может.
Валить отсель надо, - ещё отчётлмвее понял Восьмой. - Не фиг тут людям мешаться, и внимание на свою персону отвлекать.
- Доктор, а нам с Раулем уже уматывать можно со спокойной... ну хоть не душой, так совестью? - тихонечко спросил бывший штурман.
- Можно, - доктор всё-таки нашёл секунду, чтобы мягко улыбнуться пациенту.
- Отпустите? - уточнил тот, стараясь взглядом передать благодарность и симпатию.
- Да, - в ответ Каде подарил новую мягкую улыбку, от которой сердце у Скиннера начало неудержимо таять. По-настоящему добрых врачей на свете осталось не так уж много.   
- Ну и славно. - Рэй кивнул. - Заходите проведать, как сочтёте нужным.
- Как пациентов поменьше будет - обязательно, - улыбнулся Регис, уже собирая манатки.

Рауль только успел убрать пальцы от глаз блондина, как тело того дернулось от разряда пропущенного по нему тока. Ренье на миг задохнулся, дернувшись почти так же.  Затем медленно перевел дыхание. Снова довольно бодро запищали аппараты, показывающие, что сердце вновь забилось.  Команды врача и все действия по спасению были четки и торопливы. И это внушало уверенность, что парня все же вытянут из небытия. Спасут или обрекут на дальнейшие мучения?
Когда грубый фельдшер принялся устанавливать капельницу, даже не сняв парня со стола, Рауль не удержался и пожал плечами.
Они что – собираются оставлять его тут? Впрочем… А куда его? В комнату? Без присмотра? Впрочем… Какой уж тут присмотр?
По губам Ренье скользнула тень горькой усмешки. Услышав про «шахматы», возможные травмы и летальные исходы, Рауль стиснул зубы. Сердце снова сжалось. Значит – кто-то снова будет страдать и умрет. За что же так? Почему одни люди должны ублажать жестокую и порочную страсть других. Только потому, что тем – другим, просто взбрело это в голову? А другие только с наслаждением наблюдают.
Лишь голос Скиннера, спрашивающего  у доктора – можно ли покинуть кабинет,  отвлек Рауля от мрачных размышлений.  Обернувшись к коляске писателя, Ренье чуть было не охнул -  тот был явно не в лучшей форме. То ли снова его охватила боль, то ли просто устал ото всего. И немудрено – сейчас уже была почти что ночь, а…
Черт, а ведь у нас был только легкий перекус у того самого мсье Бальтазара. И было это уже черти когда.  А он еще  и в тренажерке был.
Рауль понимал, что тут – блондину – он уже не нужен, парень теперь будет просто спать. А, как говорила Раулю,  в давнем уже детстве, мать:  сон  - лучший лекарь. Поэтому сам Ренье тут уже был лишним. Подойдя к коляске писателя, Ренье вопросительно посмотрел на мужчину.