Он появлялся постепенно, будто настраиваешь изображение в старых телевизорах, мелькал в сознании и никак не мог сформироваться. А затем просто влился окончательно, опутывая тонкими сетями, невидимыми иглами забираясь в самые удаленные частицы сознания, нанизывая их на себя, подпитываясь ими. Сон. Говорят, что сон без сновидений - это самое приближенное к Богу состояние. Бог есть Абсолютное Ничто, Пустота...блаженная пустота, символизирующая счастье. Сон без сновидений и есть Пустота, и люди счастливы ночью...и "умирают", открывая глаза. Однако...здесь не будет такого Сна, видимо Бог не пожелал приближать Его к себе. Разум - сложная штука, раз может заставить поверить в нереальность.
С потолка капает вода, звуки разбивающихся о плитки капель - единственные звуки, слышные здесь. Вода темная, проржавевшая и ядовитая. Каждый удар капли напоминает томный вздох, звонкий, состоящий из сотен более тонких голосов. Коридор окутывает тьма, не показывая ничего дальше двух шагов. Непроглядный черный туман, дым, отступающий по мере движения вперед. Здесь сыро и отчетливо пахнет ржавчиной, плесенью...густой, тяжелый воздух, не дающий вдохнуть полной грудью. Только сделаешь вдох и легкие наполнятся тяжестью, перетянутся и больше ты вздохнуть не сможешь. Плитки на полу и стенах потрескались от времени, потемнели от грязи. Быть может, в щелях уже завелись насекомые, рассекающие их, как лабиринты. Осколки совсем старых разбросаны по полу, вместе с кучей использованных шприцов разных размеров. Температура постепенно падает, кому знать почему, но в коридоре становится холоднее и холоднее. Примерно ноль градусов по Цельсию, когда только начинаешь выдыхать белые облачка. Здесь вроде никого нет, но кажется, что темное помещение дышит...дышит сипло и медленно, как старик присмерти, натужно и тяжело. "Дыхание" бьет по ушам, не относясь к обыкновенной категории звуков, оно просто сопровождает, пульсирует. Больные раком легких дышат так, весь этот Сон - прогнившая болезнь уже далеко не чистого разума. Огромная опухоль в мозгу, набухающая и чернеющая, пожирающая изнутри.
Клоака словно живая, совершает плавные движения, почти незаметные человеческому глазу. Весь коридор волнообразно движется, то удаляясь на многие километры, то спасительно приближая конец. И каждая трещина, каждое пятно грязи выглядят совершенно реально. Даже тараканы, трусливо пробегающие мимо, всё реально!
Сотня дверей, все под своим номером, некоторые из них сохранили на себе следы ногтей. Обшарпанные, исписанные отборным матом и признаниями в том, что драли в жопу президента. Кое-где на полу скомканные, посеревшие простыни...в темных пятнах, видимо, старая кровь. Засохшая, но уже не испускает приторно-металлический аромат.
Ему хватит времени осмотреться, ощутить себя неотъемлемой частью огромного червя, в утробе которого суждено было оказаться. И почувствовать холод, холод не такой, как на улице зимой...а пробирающий изнутри, леденящий душу, потом уже тело. И затем он услышит скрип, одна из дверей приоткрылась...Скрип впился в мозг неумелым движением смычка, издевкой вилки по тарелке. Дрожащий и ультравысокий по своей частоте. показался силуэт, все ещё скрываемый тьмой. Тонкие очертания, хрупкие...женщина. Мокрая? Что-то капает с неё, темное, кровь?

Отредактировано Тэо Ринальди (2009-11-05 01:57:17)

Женщина как-то тяжело дышала, сгорбившись и подрагивая. Она была очень тощей, только тронь - рассыпется...Но тут повернулась, услышав хряпанье крошки бетона под чьими-то ботинками. Постепенно силуэт показывался из тени, становилось видно, что будто поры её кожи источают черную густоватую жидкость...напоминает чернила или нефть, уродливыми кляксами заляпаны плитки у неё под ногами. Глухое ворчание сквозь черные зубы:
-Если бы я знала...если бы я только знала, то одела бы свое лучшее платье. Как можно, как можно перед гостями в таком виде... - Но разглядев пришедшего попристальнее, женщина расцвела и буквально кинулась к нему. Вдруг, её лицо из улыбчивого моментально превратилось в оскал. Хлесткая пощечина, черный след на розовой нежной щеке. И простервенелый голос:
- Кого ты собрался убивать-мочить-трахать, маленький мой поросеночек? - На Него смотрела мать. Спутавшиеся волосы, мокрое в разводах платье, бывшее когда-то белым, - Трахать здесь надо тебяяя.... - Её лицо снова благодушно засияло. Постаревшая и высохшая...Она вздохнула и принялась снова бормотать, не останавливаясь:
-Ты знаешь, что с меня течет, Мартин? Это моя красота...ты же помнишь какой красивой я была. А теперь...теперь я усыхаю с каждой минутой. Ну да ничего, ты скоро присоединишься ко мне.
Но тут за стенами, как под кожей, заползали змеи...или черви. Так быстро-быстро, только появляясь и тут же ускользая. Весь коридор превратился в живое копошение, личинки в трупе и то так яро не усердствовали. Множества голосов сливались в хаотичное перешептывание, можно уловить отдельные куски фраз:
Вы слышали? Слышали? Она сказала "Мартин"...он здесь, он здесь!
Мааартин, теперь мы сможем его поймать. Я хочу играть в прятки.
Нет-нет, лучше в салки!
Мать испуганно округлила глаза, озираясь по сторонам. Гул всё нарастал, смешанный с детским заливистым смехом...
-Мы должны уйти отсюда...я знаю, где Они нас не найдут. Тебя ждали, Мартин. - сморщенные пальцы цепко уцепились за край пиджака, вцепились бульдожьей хваткой. Эти дети преследовали его по пятам, и будут преследовать дальше. Обколотые наркотой, щедро забрызганные мочей и спермой...пахнущие медикаментами и грязным липким сексом.