Нельзя читать людей, как раскрытые книги. Но можно в полной мере насладиться их обложкой…гладкая кожаная поверхность переплета, изысканное теснение, украшенный орнаментом форзац, шершавый корешок, по которому так приятно пробежать пальцами, изучая вдавленное в кожу имя-название, которое не говорит о книге ровным счетом ничего, если только ее не открыть…
Люди не открываются добровольно – важно понимать это. Задача – вскрыть  внешнюю скорлупку, уютный кокон, в который они себя запечатывают, надеясь, что никто не увидит за прозрачными стенками уродливую бабочку. Она всегда и у всех одна и та же – блеклые крылышки, фасеточные блюдца глаз, тонкие изломанные ножки и бесконечно шевелящиеся нервные усики.
И вечное, неизбывное желание лететь на свет.
Диего нравилось сканировать их души, которые, подобно утробам, носят в себе недоношенные фантазии – какие-то уже давно умерли, там, в теплой темной влаге. А некоторые вот-вот родится и станут самым настоящем, живым, симпотично-кровавым месивом.
Он откинулся в кресле, прикрывая лицо рукой. Мысли плавились в голове, перетекая в какие-то сюрреалистические образы. наслаивались и вызывали дикую агонию истерики.
Хочу трахаться. и поднял трубку
- Леннар?  Быстро ко мне. Пиздюлей буду выписывать. За что Диего будет выписывать вышеупомянутые пиздюли, он, естесственно, не придумал. Поэтому спешно притянул к себе бумаги, просматривая их мутноватым взглядом.