Холл и общие залы » Каминная зала----------------Подземелья под замком » Лабиринт подземелий

Потусторонний мир подземелий. Неслыханное эхо дыхания пещер и темный шепот замершего внутри нее сердца. Едва ощутимые скользкие шаги по каменным крутым ступеням. Вниз, сжимая крепко еще живую и еще теплую ладонь спутника. Какие-то совсем чужие мысли и совсем чужое сердце бьется в груди. Потому что ничего не злит, и ты ничего не чувствуешь. Твое сознание наполнено вязкой жижей темноты, и ты уже не дышишь, полностью истекая чадом туманного едкого дыма мрака, что тебя вовремя поймал. Все вокруг замерло и только мелкие капли стекающих сырых таяний камней, и свод замка, они отдаются на таких же старых и покрытых плесенью плитах. Стойкий запах гнили и ощутимый, тот самый, холодок. Он мурашками течет по телу, вгрызаясь плотно в затылок своими клыками, заставляя дрожать. Трепетать. И все становится бессмысленным, пустым в этом настоящем подземном царстве, по пути к аду…Все ближе к лестницам, что ведут к лабиринту. Четкий шорох семенящих крыс. Дальше, через карцеры и камеры, еще дальше, спускаясь по крутому сплетению уже полуразрушенных лестниц, туда к пещерам. Серегил хватает по пути какой-то факел, ощущая, как тот щедро капая смолой на каменный пол, одаряет жаром его ладонь и кисть. И сейчас балахон монаха очень сильно мешает мастеру. Так не кстати, эта вещица кажется бессмысленной и пустой, на этом балу, на этом маскараде. Мужчина на мгновение оборачивается, глядя прямо в глаза своему случайному спутнику и, едва нахмурившись, идет вперед. Это пустые движения и это пустые вдохи. Такие же пустые вопросы. Куда они идут? Если бы все было так просто, как спрашивала сама принцесса. Если бы все было так просто. Серегил мучается, мучается вдруг обретенными вновь мыслями безумия. Они роем раздраженных пчел убийц вьются над его головой, все больнее и больнее жаля разум, постепенно отравляя его ядом убийцы. Принести настоящую жертву? Настоящий ли это шабаш? Нет, нет, нет! Аль – Хазарии резко снова останавливается и, с силой опускает кулак на каменный свод колоны. От толчка сыпется даже крошки камня и вековая пыль. Но сам Серегил ничего этого не слышит. Не чувствует боли от разбитых костяшек и стекающих капелек крови. Ничего не чувствует. Его мутит, от очередного дитчайшего желания погрузится в безумия. Потерять этот образ принцессы в лабиринтах замка? Кто будет искать этого очаровательного юношу? Будут, если это гость.
Мастер с силой сжимает зубы так, что кажется вот – вот сведет судорогой челюсть. Он хочет проглотить этот безумный вой страшного разума, что цепляясь острыми когтями и разрывая неба рвет глотку. ОН хочет вырваться наружу, а Серегил только ближе идет в этот ад. Почти помогает ему взять вверх над собой, идя все глубже и дальше по этому лабиринту. Грань, грань такая близкая, что вот-вот казалось, сделай шаг и придет успокоение. Всего лишь одна невинная жизнь, и твое безумия отступит на месяц, и даст тебе возможность спокойно спать. Оно насытится, и будет тихо урчать где-то там внутри твоей пещеры и ждать следующих приступов.  Одна единственная пока жизнь – целый месяц покоя. У Серегила мутнеет перед глазами от этих мыслей, он приваливается плечом к стене и тяжело дышит, сцепив еще сильнее зубы. Не дать вылезти ему наружу. Не дать вылезти ему наружу. Он как молитву повторяет эти слова, сжимая и разжимая напряженные до предела пальцы. Ну же, прочь!
-Прочь… - Горячий шепот, словно в бреду, он умоляет отступить своего дикого монстра, и не дать вспоминать эти кошмары. Это все бред и не существующая реальность. Ничего нет. Его тоже нет. Серегил находит в себе силы отойти от стены, и, крепче ухватившись за руку юноши, вести его дальше по лабиринту. Он уже понимает, что ничем хорошим эта прогулка не кончится. Главное суметь вовремя остановиться.
Они были уже в той части, где слышно звуки подземных рек и холод такой сильный, что факел в руках с опаляющим жаром, кажется спичкой.
-Как тебя зовут? – Серегил наконец останавливается, находя то самое место. Свое место. Именно тут он успокаивал себя. Именно тут. Холодные капли падают на неровную поверхность каменного пола уже теперь пещеры, иногда попадая на ткань испорченного и мешающего теперь так сильно костюма. Мастер медленно смотрит на черную зевоту темноты дальше их временного пристанища. Там, чуть дальше, есть небольшой подземное озеро. Его ровная аквамариновая гладь едва колышется, поддаваясь разводам кругов от капель, скользящих по сталактитам пещер. Рука скользит к вороту балахона, а капюшон спадает с головы. К черту ненужные одежды. К черту. Мастер сжимает устало в руках чуть шершавый черный велюр балахона и просто отпускает его, нарочито роняя на холодный пол лабиринта. Поворачиваясь к юноше уже так, что бы в свете факела разглядеть его сказочный ореол все еще принцессы. Мягкое движение руки, что бы убрать с лица паранджу, открывая лицо и ненавязчиво вплести смуглые пальцы в ткани мягкого сари, потеряно рассматривая смутно знакомые черты лица. На руках бинты, и тело…Тонкое тело, опьяненное наркотиком, и это влекущее лицо. Невольник. Значит вот как…
-Как тебя зовут? – Серегил снова повторяет свой вопрос, все еще мучаясь от накатывающего приступа дикого желания убить с новой силой. Нет, нет, нет! Резким и раздраженным движением он срывает собственную черную маску, швыряя ее куда-то в сторону. Та лишь посылает в ответ шорох камней и словно бы проваливается куда-то. Быть может в разлом?
Нет смысла скрываться больше. Его бы итак узнали по цвету кожи. Тяжелый вдох, и едва приоткрытые губы мастера снова сжимаются в плотную полоску напряжения. Нет покоя. Нет покоя.
- Glória Patri, et Fílio, et Spirítui Sancto. Sicut erat in princípio, et nunc, et semper, et in sǽcula sæculórum. Amen.* - Мастер делает шаг назад и опускает факел в каменную купальню с водой, образовавшуюся под давлением веков. Огонь тот час шипя погибает под гладью воды, затухая в этом пространстве навсегда. Теперь будет только тяжелая игра в отблески глаз, и шорох шагов. Латынь его голоса отдается колоколом настоящей ртути, сливаясь в почти сразу образовавшемся эхо отражений, и позволяет убежать его слепку шепота, появляясь то тут то там, создавая обманчивое впечатления присутствия Серегила везде.

--------------
*(Латынь. Малое Славословие) - Слава Отцу и Сыну и Святому Духу. Как было изначала и ныне, и присно, и во веки веков. Аминь

Отредактировано Серегил (2009-11-19 15:20:50)

Почему все может быть так просто? Почему все то же самое, становится таким сложным, когда ты начинаешь понимать, что нет ничего проще чем сделать это. Это же так просто – оборвать чью-то жизнь, сжать в комочек серебристый туман чужой души в темную лапу и вдохнуть пурпурные отблески еще некогда бывшего живым дыхания. И вот тогда начинаются настоящие сложности в виде проблем. Даже если убить живое, после него всегда останется что-нибудь мертвое, и это нужно спрятать. Растворить в этом мраке? О, нет. У Серегила не было этого права. Ему нужна безупречная репутация, незапятнанные последней кровью, руки и такой же спокойный взгляд. Он должен себя держать в глазах. В голове почти сразу возникают странные эфемерные образы мутнеющего рассудка. Он рассеивается приобретая всего лишь форму крыльев. Эти крылья просто за спиной и под черной кожей едва на кончиках увитой серебристо-пепельными перьями, виднеются кончики острых когтей. Капельки то ли крови, то ли черной и мутной грязи, стекают по ним образуя под ногами черную дорожку из узоров на белой глади души. Отвратительное состояние, когда ты осознаешь, что ты летать все равно не будешь, потому что тебе нельзя. На твоих ногах мощные серебряные кандалы и такая же толстая цепь уходит в пропасть глубин. Ты не сможешь подняться ввысь, ты сможешь упасть только в низ.
Серегила опять мутило от накатывающего с новой силой постепенно приступа. Это уже почти стало привычкой – тошнотворное состояние безвыходности, когда даже дышать становится тяжело и сердце отбивает такую немыслимую чечетку, что кажется твоя грудная клетка не выдержит этого напора. Тихий но едва ли взволнованный, с неким оттенком улыбки, голос юноши немного приводит Сержи в себя. Он закрывает глаза глубоко втягивая такой холодный, наполненный острыми иголками безысходности, воздух и делает шаг вперед.
- Это не я молчу. Это тишина молчит за меня. Но она сможет заговорить…..-Кажется, что мастер окончательно потерял трезвость в мыслях и говорит сейчас с юношей на каком-то странном и древнем языке. Буд то бы все его слова имеют великое значение, и тишину действительно можно уговорить на разговор.
-Лекс..- Серегил просто повторяет чужое имя тихим, немного странным шепотом, и протягивает руку вперед. Он видит мягкие очертания стройного тела, все еще облаченного в сари. Его глаза уже привыкли к темноте пещеры, и к тому же он знает это место достаточно хорошо, что бы знать куда ступать. Мягкие почти не слышные шаги, прежде чем темный взгляд  мелькнет почти у самого лица юноши, когда отдающая жарким теплом тела шиита, скользнет по воздуху рядом с рукой Александра. Мягко лаская очертания воздуха вокруг его тела, делая едва уловимые шаги, что бы оказаться за спиной невольника. Нет, это не желание напасть, это движения танца. Танца едва облаченного в настоящий карнавальный костюм безумия с яркими вкрапления бледно алых роз таинственного желания уничтожить.
Наконец Серегил полностью оказываясь за спиной юноши, обнимает его, почти как в зале притягивая к себе за талию. Горячие губы со вкусом кофе, четкий пряный аромат корицы и тонкий едва улавливаемый шоколада. Сейчас все эти ароматы особо сильно были слышны, врываясь в темноту тяжелого и сырого воздуха. Чувствуется дыхание двух тел, разнобойный ритм двух сердец и контрастом апеллой хрустальные капли по глади ртутной воды в редких островках. То тут, то там. Словно надорванная дробь барабана, наступающий подземный дождь, шагающий по камням. Он на мгновение наверняка решил заглянуть и себя, обдавая живых и теплых существ еще большим холодом. Почти ощутимый во рту вкус тумана на языке и Серегил, улыбнувшись в отражение, мерцающее в каменных цветках искореженных временем сталактитов, вдруг отталкивает юношу. С той четкой надорванной силой, что бы его тело крутанулось ударяясь спиной об каменную своду природной колонны камня почти на против. Лязг кинжала, который будто нарочно был взят мастером с собой. Нет, не будет Смерти. В этом мире мужчина не сможет ее позвать, потому что у него нет на того права и силы. Все что он может, это подарить крылья.
-Я научу тебя летать. Обретать крылья тишины…- Четкий, но очень тихий шепот мастера. Несколько шагов, прежде чем мягкие и горячие руки с какой-то странной и томительное нежностью заскользят по телу Алекса.  Забираясь подушечками пальцев под ткань сари, стягивая ее на холодный пол камней, все больше обнажая эту тонкую фигурку. Скользящие касание рук на груди, когда пальцы едва сжимают мягкую темноватую кожицу сосков, вниз к бедрам, поглаживая мельком ребра, ниже к талии, скользя по мягким штанам костюма. Ощутимые ручейки растекающегося возбуждения по ветру и горячий шепот таких же губ, ненавязчивый слепок едва ощутимой грубости, когда рука сжимает бедро, едва врезаясь ногтями в кожу под тканью, царапая, и тут же отпускает обнажая почти полностью тело невольника. Звенящий шепотом контраста холодный цвет метала, его тонкая и так четко узнаваемая песня, когда мастер вжимая тело Алекса, заглушая все слова просто прижимает губы к шее, желая пить нектар ритма его сердца. Очень просто, на уровне ощущений. Серегил хочет теперь слышать голос юноши, ощутить вкус его тела. Лишь бы забыться от этого проклятого безумия. Движения немного даются ему тяжело и натужно, когда ласку пальцев заменяет холодный метал. Осторожно, что бы серьезно не повредить прекрасный образ принцессы, Серегил скользит кончиком кинжала по тонкой коже, едва царапая ее, изредка окрашивая ее в алый цвет узоров. Это только начало его такого странного танца. Это все всего лишь маскарад его души, и нет ничего прекраснее томительного ощущение обманчивого единения. Не важно что ритм сердца Алекса не попадает в его собственный, ему просто хочется слышать его голос.
Фантомическое и прекрасное чувство временного покоя, когда его руки скользят верша тонкий рисунок будущей картины, он словно безумный мастер-художник, облаченный в тонкий костюм-халат, в росписях серебристо-золотых узорах, творит настоящий шедевр на задворках своего сознания.
-Пей душа, кричи, моли...Растворись, разлейся, не молчи...- Голос не дрожит, он трепещет нашептывая словно колыбельную обрывочные аритмические строки стихов, и те самые черные крылья, обманчевым ореолом приведения, едва скользят в тени за спиной мастера. А быть может это все обман и просто общее опьянение?

Отредактировано Серегил (2009-11-26 13:42:35)

Точеное состояние небытия и тихая околесица беспредела мыслей. Чернеющая пасть тоски где-то там далеко и, кажется, что от безысходности сейчас будут падать звезды  с неба. У них непременно будет бирюзовый окрас переливающийся золотистой радугой внедорожья глубин твоей души и ты будешь шагать по черному снегу темноты вперед, ориентируясь только на эти странные падающие звезды. Они словно стремительно падающие бумажные фонарики, с редким чуть вьющимся узорами огоньком, обман, а не кристаллическая даль космоса. Почему может быть так красиво и в то же время так уродливо страшно? Когда твое сознание поддето туманной дымкой дикой жажды, когда твои глаза застелены странным цветом едва окрашенным в ярко алые цветки безумия, когда ты сам почти ничего не слышишь кроме тяжелого дыхания, трипелумного хора настоящих водяных песен. Они разливаются по всюду, стоить только услышать мокрый запах воды и капель. Серебристо-тонкие почти стеклянные сережки-камни воды по каменным сосулькам, уродливо разрывающим чрево пещеры. Где тот обязательный хозяин дикого ужаса, который тут должен жить? Где этот сладкий страх с томительном вкусом сигаретного дыма и горького шоколада, и еще, обязательно, звуком плача.
Такой приятный, мелодичный и влекущий голос разрушает дымчатую клетку бездействия Серегила. Мастер удивленно поднимает глаза заглядывая в само лицо Алекса и осматривая уже его новый вид, без костюма, и вещей, без парика, едва смеживает веки. Его грудь вздымается совершая глубокий вдох. Такой, будто он хочет вдохнуть запах не только тела юноши, но и его души. Ощутить это агоническое возбуждение, разлетающиеся стайкой черных цикад, которые охотятся на ночные цветки приморского мира. Вдруг странно удивленные нотки  и такой горячий шепот, когда смуглые пальцы касаются хрупких плечей.
-Ты не умеешь говорить с отражением. – В словах мужчины так же нет и той самой ясности, как и ясности в его состояние. Поддетое наркотическим вкусом сознание выдает нездоровые спазмические картинки, заставляя самого Серегила желать совсем странных вещей. А потом сердце заходится в бешеной лихорадке выстукивая настоящую драйвовую чечетку и в легких совершенно нет воздуха, а губы горят таким горячим огнем, будто два угля, они скользят по коже шеи принцессы ощущая ее громкий смех. Все это звучало так, будто бы Алекс раскрыл его тайный замысел и почти просит его убить. Убить по настоящему? Мастер вздрагивает и еще крепче сжимает тело невольника привлекая к себе. Его внезапно так радует и насыщает энергия этого молодого совсем парня. Утонченные запахи настоящей отчаянной жизни, жажда видеть, трогать, рваться на свободу. Она забирается мучительными тонкими костлявыми пальцами под рубашку мастера, щекотливо поглаживая его спину, касаясь когтями хребта, наводя только одни мысли – сломать ей руку. Нет, Серегилу это чуждо. Мастер едва тонко улыбается и накрывает такие пьянящие смехом губы Алекса своими, настойчиво увлекая его в хаотичный поцелуй. Он хочет выпить этот смех, эти странные звуки, что колокольным эхом разносятся по пещере, внося резонанс в темноту зыбучего состояние вожделения и безумия.
Горячие пальцы по телу, касаясь едва ощутимым отблеском к груди, что бы накрыть ладонью трепещущие птичкой корольком сердце в груди, ощутить какой-то тонкий запах хурмы и снова целовать. Не давая даже права на вдох, пока губ не коснутся стоны. Чарующее состояние панического и судорожного почти ритма чужой страсти.  Иногда именно этого Серегилу не хватало.
-Лекс, подари себя…- Так тихо и горячо в самое ухо, когда рукоять ножа едва касается тонкой кожи на груди, рисуя пока просто красные узоры ровно над сердцем. Мужчине уже не нужна чужая кровь, кроме как лихорадочного сильного звука сердцебиения и таких глубоких вздохов тяжелого дыхания. Нет, он хочет не его тела, он хочет его разума. Он хочет ворваться в тонкую глубину влажности, столкнуть своего монстра с прекрасным образом принцессы, придавая какой то томительный полупрозрачно персиковый цвет сладким стоном забвения. И кажется, мгновением, это уже не похоже на простой секс. Когда мастер хочет ощутить своим телом живую кожу.
-Расстегни…- Это не просьба и не приказ, просто толчок к действиям. Мастер хочет избавится от черной рубашки, вдохнуть горячей кожей такой холодящий воздух вокруг, выпустить огонь, что буквально каждой искоркой летает над его плечами, руками, спиной, заставляя почти трещать воздух вокруг от такой мучительно сильной жары. И вдруг фантомным голосом кошмарных снов с его губ слетают какие-то обрывки песен или чужого голоса, и он чувствует что это самое место и тот самый человек. Сейчас все не имеет больше смысла. Единство. Его уже не волнует что душа невольника может не выдержать такого сильного напора тоскующего крылатого разума мастера. Его не волнует что это все наполнено постоянным напором тоски и стекающего по проводам вен чего-то непонятного, недостающего.
- Never go, never let me go…Soul stripper. - Голос наполненным звенящим почти ощутимым сладко приторным желанием и Серегилу кажется что тело Лекса сейчас совершенно. Только не останавливайся. Только не замыкайся. Иначе все падет прахом. Чужой ритм голоса в висках, и пальцы неумолимо скользят по телу касаясь изящной талии обвивая ее, поглаживая едва ощутимо мягкий копчик. Едва ли Серегила волнует что на теле невольника есть шрамы и какие-то странные отметины, бинты. Он словно ничего этого не замечает, для него это все естественно и право. Он сам не знает почему думает, что всю  свою жизнь занимался диким сексом с существом, у которого такое же израненное тело.
-Could you be the one to abandon my spirits? Get rid of my blindness, I need to see clearly...- Тихий разрывающийся стеклянной сказкой шепот и снова движения тела, когда жажда еще больше раскрывает свой приторный цветок.
Скупое касание узкого колечка, когда пальцы вниз по копчику, что бы просто предупредить, ощущая тем самым рвение. Подхватить невольника под бедра, почти заставляя опоясать свою талию ногами, а ведь иначе можно и упасть. Это все похоже на томительный танец похоти с оттенком красного безумия. Сладко, вязко, едко.

Эхом разносится рванный шепот чужого дыхания, а ты не знаешь, что же делать. Твоя душа уже вошла в резонанс с космосом, унося куда то высоко свои  мерцающие фиолетовые частички силы. Ты растворился в эфемерном море страсти, и лишь кончики твоих пальцев едва ли еще цепляются за твердый камень бытия, что бы не утонуть а этом омуте. Так жарко и невозможно чем-то дышать, потому что там впереди только прекрасный звук чужих стонов и такое же тяжелое дыхание. Нет ничего прекраснее этих звуков. Нет.
Резкое движение, едва ли на мгновение будоражит в Серегиле зверя. Он с каким-то почти удивлением слушает стук разбежавшихся пуговиц по лабиринтам разломанных камней. Черный шелк рубахи тот час слетает  гладко с плеча, опускаясь где то в такую же черноту, как и сам ее цвет. Легкий ветерок почти сразу ударяет в широкую спину мастера, касаясь шершавым прохладным языком по всем позвоночникам вниз, к копчику отзываясь уже приятным, немного лихорадочным и тягучим ощущением внизу бедер.
-Лекс….-Больше мастер ничего не может сказать. Он не может обещать этому человеку сохранить эту странную тишину, он не может обещать сохранить этот тонкий вкус. Он не может. Крылатое сознание шиита делает еще один странный и резкий кульбит, разрывая очередным спазмом его сердце, его дыхание, его мысли. Словно сам не свой мужчина со звуком удара упирается рукой в выступ колонны-камня, и снова припадает к губам невольника. Ему нужно чужое дыхание, ему нужны чужие стоны, ему нужно чужое сердцебиение. Свое уже умерло, в очередном приступе агонии. Сегодня Серегил проиграл. Он словно слышит эту нотку признания поражение, чувствует капельки крови на своих губах и расправляет черные крылья, когти едва пробираются по зыбучему песку мыслей, и вот уже слышен первый оглушительный хлопок крыла. Демон-разум на свободе.
-Лекс, Лекс, Лекс….- Жаркий, мучительный шепот в ушко парню, что бы второй рукой сжимать до синяков его бедро поддерживая хрупкое тело, ощущая горячее касание возбужденной плоти к твердым кубикам пресса. Ритмическое ощущение движений, когда Серегил почти лихорадочно расстегивает ширинку брюк, то и дело отвлекаясь на поцелуи уже тлеющих губ принцессы от таких бесконечных ласк. «Пить, пить, пить..» Рывок и горячий, напряженный и лоснящийся смазкой член мужчины упирается в ложбинку ягодиц Алекса, вызывая какой то странный секундный аккорд будущего экстаза. Оргазм заранее? Разве это возможно? Возможно. Твое сознание уже давно плывет где то на краю собственных видений, изнасилованное и перенасыщенное чужим семенем, его тело лежит на очередном кургане снежных бурь. Это очень далеко и ты очень редко туда поднимаешься. Почти никогда.
Мастер тяжело выдыхает касаясь головкой плоти едва трепещущего ануса. Сначала как всегда резко, но потом тело привыкнет. Первое движение  - это медленный, тягучий толчек, который позволяет прочувствовать миллиметр за миллиметром всю длину плоти, весь ее жаркий и мучительный огонь, который проносится искрой куда то вверх к спине. Толчок, который едва срывает с горячих губ мастера шумный вдох. Дышать, главное не забывать дышать обоим. Острие металла, оно как будто срослось с рукой мужчины, едва вдавливаясь, оно скользит обманчивой лаской по телу невольника, рисуя совсем странные узоры, почти повторяя толчки в ритме, поднимаясь от груди выше к шее, мастер двигается нарочно медленно и тягуче, что бы запомнить каждый вдох, каждый стон принцессы, заглядывая почерневшим взглядом в очертания лица прекрасного цветка. Единственного этой ночью. Это все похоже на сказку, когда тяжелые вдохи и стоны становятся древним, давно забытым языком, который понимают только тела этих двух существ.
-Тшш…тишина…тихо-тихо…- Горячий шепот где-то в шею, что бы впиться горячими губами в нежную кожу вбирая в себя всю пульсацию нарастающего ритма тел, резкий, порывистый толчок, который вдруг будто стремится пронзить чужое тело, лишь для того, что бы дать ощутить. У принцессы нежный шелк кожи, у принцессы тающие губы, а ее голос, голос завораживает мастера. Он знает что эти все прекрасные образы рождены наркотиками, но его тело, уже давно обманутое жизнью, радуется этому так, будто впервые.
-Моя прекрасная принцесса…- Горячий шепот, когда обе руки мужчины подхватывают бедра парня удерживая достаточно высоко, что бы чуть сменить угол проникновения, вызывая в глазах обоих новые вспышки искр. Каждая клеточка напряженного тела сейчас горит, как оголенный нерв и торжествует, заливаясь плавленой, солнечной краской экстаза. То самозабвение, этот прекрасный голос, и старание Алекса влиться в сознание Серегила, это все удивляло мастера. Он не понимал почему возникает такое странное желание, быть сейчас тобой, когда это может погубить. Хотя, разве это имеет значение?
Мастер почти вплетается в тело Алекса еще сильнее, зажимая между телами его возбужденную плоть, заставляя тереться липкую и влажную головку члена юноши о напряженные кубики пресса, оставляя на них едва различимые в отблесках пещеры белесые пятна. Наконец горячая рука накрывает маленьким куполом возбужденный член растирая по головке подушечками пальцев приторный мускусный запах смазки, нарочно не совпадая с ритмом движений, Серегил тяжело дышит прямо в губы парню, руководимый лишь своими ощущениями и чужим биением сердца, стонами, он знает насколько долго может хватить невольника. Этот тягучий ритм тел, изредка нарушающийся резкими пронзающими ощущениями, такими, будто мужчина хочет выбить из груди Алекса не только его стоны, но и стоны его собственной души. Жаркий Ритм серда, напряженная агармоника тела, параболический кульбит агонизирующего сознание, ветхие едва слышимые стоны мастера, и громкие, насыщенные страстью принцессы. Импрессионизм в чувствах. Рассветом будет тьма, а закатом будет свет.
-Дыши…дыши…Тшшш..тишина, тихо-тихо…

Отредактировано Серегил (2009-12-14 14:10:49)

Иногда тело способно искажаться даже в собственном теле, разрывая пространство вокруг, предавая ему совсем иной окрас, иное восприятия и даже изменяя частоту биения сердца. Разрядка в таком случае является катализатором, а действие – замедлением процесса. И не нужно гадать почему твое тело агонизирует сейчас в припадка постепенно накатывающей глухим красным цветом волны безумия. Достаточно лишь пару раз для этого вдохнуть холодный воздух, что бы вскинуть голову вверх и….Ощутить полное безучастие разума. Для того что бы высвободится нужен свой ритуал, свой особый, о котором вряд ли кто-то может догадаться, включая тебя самого. Даже твоя собственная душа.
Серегил перестал дышать. Рука мастера так напряженно и замерла на бедре невольника, когда горячее семя пульсирующими легкими волнами заполняло его тело изнутри. Белесые капельки спермы даже в едва заметном отблеске света пещеры были четко видны черному взгляду мастера. Как они очень медленно стекали по бедрам невольника, едва-едва покидая его тело. Еще твердый член, но уже не такой напряженный, с скользким звуком вышел из тела принцессы, оставляя ее хрупкое тело полностью во власти накатившей волны экстаза. Все так же, словно замершая статуя, мужчина медленно едва отступил в тень отпуская невольника, убирая свои горячие руки, что способны были поддержать.
-Я уроню тебя в ад…-Тихий шепот переходящий на чужой язык для любого француза. Шиитское наречие звучало куда страннее, чем простая арабская речь. Оно искажало сам смысл языка, предавая ему какие-то шипящие нотки и всегда усложняло слова, смысл, понимание. Этот язык шел из древности.
Взмах руки похожий на плевок раскаленный лавы из вот-вот ожившего вулкана. Удар четко и метко опустился на лицо Алекса так, что бы разбить ему губы не перебивая нос и не задевая глаза. Серегил умел бить так, что бы не уродовать прекрасные личика рабов. Снова удар, теперь уже прямо в грудь, едва ли с боку от положения сердца. Больно, но не ломает ребра, а лишь заставляет задыхаться. Удар в поддых для юноши все еще пребывающего на волне оргазма мог бы оказаться опасным. Пускай сначала отдышится. Четкие указания будто откуда то из глубины. Серегил хотел не просто крови, он хотел чужой боли, страха, куда больше еще страха.
Наблюдая за тем как хрупкое тело невольника стекает пораженной куклой на холодный каменные плиты пещеры, едва дергая губой, кривя свое красивое лицо, шиит развернулся и ухватываясь пальцами за светлые волосы с силой дернул на себя. Его мало волновало сейчас что голые ноги раба дерутся о жесткие осколки и песок, пачкая принцессу. Ему было все равно на эти малые ощущения. Снова ощутимый удар по шее, ровно так, что бы заставить раба уронить свое тело на колени. Дорогие ботинки марки Кензо, кажется последняя коллекция. Черный, начищенный когда-то до блеска, конец ботинка уперся прямо в кадык шеи юноши, на мгновение предупреждая о своих намерениях. Не долго думая мастер с разворота ногой теперь уже заставил невольника упасть на пол. Ботинок прочно угнездился на шее Алекса, все больше и больше давя на артерии, перекрывая постепенно доступ воздуха. Серегил не собирался оправдывать себя или свое поведение перед кем-либо. Он даже сейчас не думал, совершенно отключенный от своего сознания. Выпущенный на волю демон радостно распахнул черные крылья и полностью поглощая смуглое тело шиита, начинал свой пир.
Следующий удар пришелся теперь уже по животу. На мгновение в пустой голове мастера отдалась сожалеющая мысль о том, что не хватает острых когтей на ногах. Ими бы можно было поцарапать живую кожу. Тут же демон в душе человека вспоминает про судорожно сжимаемый в его собственной руке кинжал. Холодная сталь металла настолько срослась с рукой мастера, что перестала даже ощущаться инородным предметом. Это было правильно.
-Вставай. – Такое же шипение чужого языка, сейчас оно было выдохнуто четкой нотой приказа. Едва нагибаясь к земле, что бы нащупать массивной ладонью лицо невольника внизу, ухватываясь за его волосы, Серегил дернул его на себя, таким нехитрым способом заставляя оставить его холодную землю. Подарок  от восточного принца еще был только впереди.
Обжигающее резкое движение кинжала. О, да. Мало кто знает что Серегил имеет опыт общения с оружием. Пускай по большей части это сабли и ятаганы, но именно с этим согнутым металлом, звенящих в резких выпадах, мужчина умел обращаться. Резать он умел тоже. Острым кончиком ножа он проходится по орошенной каплями спермы на животе невольника, оставляя кровавые рисунки каких-то знаков. Он знает КАК надо резать так, что бы шрамы заживали долго, надрываясь в редкие бутоны крови. Не нужно долго думать, настоящих шрамов не останется, но помнить эти ощущения невольник будет долго. Этого близкого контакта хватало, что бы горячие губы Серегила едва скользнули по опухшим и разбитым Алекса, пробуя вкус его крови сейчас, когда в ней есть страх. Все что делал сейчас мастер, выглядело так, будто бы он собирался убить Алекса и оставить его тело гнить в пещерах. Горячее дыхание мужчины смазывается хриплым смешком, совершенно иным и наплоенным злобой. Сам шиит все еще не думал что делает.
Усмехаясь, мужчина резко толкнул вперед Алекса, давая тому прочувствовать впереди себя мокрые лужи и купальни, «вымытые» равномерно падающие столько времени с потолка пещеры. Где-то здесь была достаточно глубокая, что бы утопить в ней лицо и плечи. Громкий всплеск холодных капель, и жесткие руки Серегила прочно удерживая вздернутой голову Алекса волочат его куда-то вперед. Серегила мало волновало что раб оглушенный такой резкой сменой положения мало что понимал и осознавал, ему хотелось побыстрее покончить с этим.
Снова громкий шум разбиваемой в дребезги глади воды и украшенное кровью лицо Алекса полностью погружается в холодную воду. А ведь мастер так и не дал ему раньше отдышатся, придавливая еще там на полу горло носком ботинка. Откуда этот странный порыв?
Серегил все еще будто не дышал и не думал. По прежнему пребывающий в черном потоке спокойствия и оглушающей тишины, он подчинялся только приказам своего собственного тела.
Две минуты что бы удерживать лицо невольника под водой, давая тому вдоволь наглотаться воды. Жесткое движения, и рука дергая за волосы на мгновение вызволяет из плена холодной подземной воды. Алексу неимоверно повезло что Серегил его не завел к подводной реке, иначе бы он там просто утонул.
Холодная сталь кинжала оказывается на шее невольника, оставляя и тут четкие кровавые следы-порезы. Напоминание? Напоминание чего? Серегил еще сам не знает оставит ли в живых раба. Он просто не чувствует себя. Все это демон.
И снова новый толчок, что бы уронить искаженное страхом лицо невольника в воде. Две минуты, время затягивается. Серегил будто не ощущает как руки парня лихорадочно пытаются удержать того, как-то высвободить. Сильная рука мастера была куда мощнее тонкой кисти раба. Наконец рывок, двадцать секунд на то что бы дать захватить какие-то остатки воздуха. Серегил думает что это непозволительно много. Следующий заход должен быть последним. Мастер все еще не слышит собственных мыслей и не осознает собственных действий. Давление на мокрую голову невольника, и да, та самая холодная вода и воздуха нет. Серегил едва исказивши лицо в какой-то новой гримасе отвращения удерживает трепыхающееся тело невольника, то и дело разфокусированным взглядом поглядывая на едва падающие просветы зеленоватого цвета на стенках пещеры. На мгновение ему кажется что в его руках сейчас совсем другой человек. И снова эта едва проскользнувшая быстрой каплей мысль послужила катализатором. Серегил громко дергается в порыве судорожно вдыхая обжигающий воздух и отпускает голову Алекса, в ужасе глядя на то, что сделал. Он его почти убил. Тело невольника все еще дергается в судороге последних рывков. Мозг не получает кислорода, его легкие почти затоплены водой и Алекс сейчас задохнется. Все такой же рывок руки, но теперь уже для другого.
Серегил оглушенный собственным бешеным ритмом обезумевшего сердца, роняет раба на землю и начинает надавливать на грудь, выдавливая из легких юноши всю воду. Горячие губы касаются разбитых что бы вдохнуть в тело Алекса воздух. Снова и снова. Пока наконец не чувствуется оживление в теле принцессы. Мастер хочет что-то сказать, но лишь ощущая как что? Порезался? Дернув рукой, роняя куда то в зевоту пещеры свой кинжал, Серегил вскакивает с пола и ведомый в легком спазме отвращения и раздражения направляется прочь с пещеры. Раб остался жив, и это самое главное. Серегила не заботило то, как Алекс доберется до замка.
-Меня зовут Серегил Де Ивори-Фарансье. – Любой вновь поступивший невольник в Вертеп обязан был знать имена мастеров. Стоя над телом невольника Серегил едва дернув уголком губ раздраженно попытался отыскать взглядом остатки одежды, но видимо была не судьба. Издавая разочарованный быстрый вдох мужчина застегнул брюки и с каким-то странным, чужим сожалением, окинул живое тело Алекса. Он хотел другого. Он этого понимал. Но если будет один, то обязательно потом будет и второй. А этого мастеру нельзя было допускать. Резкие, пыльные и усталые шаги нарушили пещеры. Серегил исчезал в темноте подземелий поднимаясь на верх, в свои комнаты. Ночь закончилась утром, утро закончится днем.

--------------- Холл и общие залы » Парадный вход, холл и лестница

Отредактировано Серегил (2009-12-25 12:14:38)

Стерлинг Ройс

Подземелья Jinx всегда любил. Он находил в них какой-то сказочный шарм. Эти запутанные, плохо освещенные лабиринты таили в себе сказки его детства. Про Минотавра, лабиринты горных троллей и много всякой чепухи отложившейся мозгу совсем еще мальчишки. А еще подземелья напоминали ему дом. В Барселоне, в родительском доме было несколько большущих винных погребов соединенных подобными переходами и коридорами. Там было весело играть с другими детьми в прятки, когда они приходили в гости. Вот и сейчас, подземелье приняло его в свои холодные объятья, принося живительную прохладу.  На этот раз, впрочем, у посещения подземелий была вполне конкретная причина. А именно: взять кое-какой инвентарь из обширных запасов поместья. Надо признать, что с местными подземными ходами он был знаком еще не слишком. Поэтому пришлось вооружиться сигаретой, зажигалкой и отправиться в неизвестность.  
Неизвестность не замедлила преподнести сюрприз. На полпути Стерлинг наткнулся на темную фигуру в одном из закоулков. Наверняка, он привлек внимание своими шагами. Цоканье шпилек по каменному полу в закрытом помещении  равно воплям по громкоговорителю «я здесь!». Однако, никакой вообще реакции не последовало. Поэтому Jinx решил подойти поближе на всякий случай. Праздно сидеть на полу подземелья это даже для его скромной персоны слишком оригинальное развлечение. Надо как минимум удостовериться, что это не труп.

Алекс Кройц

Прошло несколько часов, с того момента как Мастер покинул подземелья, оставив принцессу наедине с непреодолимым жгучим желанием распрощаться с собственной жизнью. Для Александра время теперь не значило ничего. Оно отмеряло равные доли бесконечности, неизбежно приближая Кройца к логическому завершению его неудавшейся жизни. Холод пронизывал тело насквозь, забирался в самые потаенные уголки импровизированной раковины. Не спрятаться, ни скрыться. Только терпеть и ждать. В какой-то момент изувеченное сознание отказалось бороться со столь неприглядной действительностью и предпочло сбежать, оставив хрупкую истерзанную оболочку в полуобморочном состоянии. С каждым часом проведенным в этих подземельях, Алекс все глубже проваливался в эту зловонную яму бессознательного и, вероятно, окончательно отдался бы его власти, если бы края его уха не коснулись отдаленные звуки, похожие на осторожные, но уверенные шаги. Темнота и одиночество приняло в свои объятия еще одну заблудшую душу. Наверное, никогда прежде эти стены не знали такого «аншлага».
Звуки становились все громче, темноту слабо разбивал неяркий желтоватый свет. Сначала Алексу эти шаги показались знакомыми, он будто во второй раз пережил безмолвное прощание с Серегилом. Но по мере того, как он приходил в себя, становилось совершенно очевидно, что шаги эти принадлежат женщине. Алекс открыл глаза, обратив свой взгляд в зияющую пустоту впереди себя. Мгновение чтобы сосредоточиться, понять, что это не галлюцинации и не бред, а совершенно реальные звуки, которые замерев на месте лишь на секунду, устремились в его сторону. А это значит, что его заметили! Хорошо это или плохо? Сейчас парень не мог решить это для себя. Он предпочел сделать так, как подсказал ему внутренний голос – «бежать!»
Разумеется бежать он не мог. Даже подняться на ноги не хватило бы сил. Он смог лишь приподняться на руках и отползти немного в сторону, к многовековой стене, будто намереваясь укрыться в ее несуществующей тени. Он бы не хотел, чтобы женщина, представительница пола, который он, по сути, никогда ни во что не ставил, видела его таким. На самом деле он сильный и красивый и может постоять за себя. Так какого ж черта он здесь делает? Но, пожалуй, больше всего он боялся боли, которая сыпалась на его тело последние двое суток не переставая. Теперь он знал, зарубил себе на носу, что доверять здесь никому нельзя и каждая ссадина и рана на его теле была этому ярким подтверждением.
Алекс чуть обернулся, тронув недоброжелательным измученным взглядом высокую фигуру укутанную в слабый ореол света. Но даже этого ничтожно-яркого пятна хватило чтобы заставить привыкшие к темноте глаза зажмурится. Алекс зашарила впереди, в поисках чего-нибудь увесистого…

Стерлинг Ройс

На женщину представшее перед ним существо совершенно не походило. Фигура в ауре полумрака была однозначно мужская: таких плеч и бедер у женщин не бывает. Однако, звук шагов не мог врать – звук наполнивший коридор могли издавать только отменные высокие шпильки. Щелчок пальцами,  и в темноте забрезжило пятно света. Зажигалка. Этого оказалось достаточно, чтобы оба человека оглядели друг друга и составили первое впечатление о происходящем.
Стерлинг был одет в облегающие кожаные брюки, подчеркивающие стройные длинные ноги. Поверх был накинут темно-синий бархатный, кажется, халат с меховой оторочкой. Раскрытый на груди, наряд представлял отличное обозрение на обнаженную грудь мужчины. Распущенные светлые волосы и свободно растекались по плечам гладким шелком. Даже в темноте было заметно, что глаза у мужчины подведены чем-то черным, от чего вид у него был и вовсе демонический.  Впрочем, эта дьявольская аура лишь делала его тем более прекрасным.Jinx потушил зажигалку и засунул ее в карман. Какого дьявола делают в подземелье невольники, интересно… Он вздохнул и подошел ближе, поравнявшись практически с молодым человеком. 
- Что ты тут делаешь? – поинтересовался он требовательно. Не смотря на строгость и властность тона, на самом донышке его голос был бархатным. Словно послевкусие от хорошего вина. То ли дело было в едва заметном акценте, то ли черт его разберет. Опершись каким-то расслабленно-уверенным жестом о холодную стену, он закурил сигарету. Новая вспышка света лучше осветила точеное аристократическое лицо.

Алекс Кройц

Только глаза привыкли к свету, Алекс смог разглядеть незнакомца. И с чего он решил, что это женщина? Перед ним стоял мужчина, элегантно и довольно вызывающе одетый. Парень перепутал, а все потому что пришелец , по мнению Алекса, обувь себе выбрал не подобающую. Но едва ли он мог и хотел сейчас думать о моде. Вопросом первостепенной важности был вполне логичный для данной ситуации – Кто это? И какого черта он здесь делает?
Шарящая в темноте ладонь так и не обнаружила даже осколка камня. Алекс бросил свое занятие и чуть ссутулившись, обнял руками плечи. Снова холодно. Поежившись и подтянул ноги к груди, не сколько согреться, сколько прикрыть собственную наготу. Действие наркотика по всей видимости давно прошло. Перед глазами все тот же серый мир без намека на надежду. Все встало на круги своя, человек, не знающий страха и стыда, глупый счастливец и безрассудный самоубийца вернулся в шкуру озлобленного и напуганного гордеца
- Ничего! – тихо с хрипотцой. Каков вопрос, таков и ответ. Александр не лукавил. Он и правда здесь ничем не занимался. Просто лежал и дожидался конца, но как видно этому не суждено было случиться. Впрочем, по его внешнему виду можно было догадаться, почему он здесь и что произошло несколькими часами ранее. Разбитые губы и нос, ободранные колени, резаные раны на животе и руках, синяки и ссадины были несмываемыми печатями подтверждающими положение юноши в этом месте и его абсолютную беззащитность.
– Воздухом дышу, – чуть смелее добавил Александр. Теперь, освободившись, от наркотической дымки, Александр уже не считал что смерть такая уж хорошая идея, пусть в такой безвыходной ситуации как эта.

За то недолгое время, что Алекс гостил в замке, он заметил одну интересную особенность, которой обладали практически все его посетители или работники. Каждый был легок на подъем. Любое неосторожное слово, даже движение способно было вывести  с виду спокойного человека из себя. Каждый будто бы ждал удобного момента, когда можно будет показать свое истинное лицо, свой характер, который в большинстве случаев был совсем не подарок. Этот экстравагантный мужчина был точно таким же. Ему явно не понравились слова парня, а может быть его тон, или то, что он просто здесь находится, нарушая его уединение.  Незнакомец незамедлительно попросил Александра очистить помещение тут же добавив, что это должно произойти сиюсекундно и ни минутой позже. Тон строгий, непоколебимый. Кройц не любил когда с ним так разговаривали, не любил когда ему указывали что делать и где находится. Будь ситуация немного иной, парень немедленно бы возразил и настоятельно рекомендовал незнакомцу пойти лесом. Но сейчас спорить у парня не было никакого желания и лил.
Твари, просто твари! – заметил он про себя без тени злобы, устало вздохнув. Кажется, ему в этом замке нигде не было места. Его гнали отовсюду, если нет, делали так, чтобы он убегал без оглядки. Правда, в большинстве случаев, его выносили на носилках…
Делать нечего, нужно уходить. Незнакомец подал руку, но Алекс на него даже не взглянул. Гордость не позволяла показывать свою слабость, в особенности перед человеком, которому нет дела. Он лучше умрет, но помощи не попросит никогда.
Парень поднялся с трудом, придерживаясь одной рукой за стену, а вторую выставив вперед, на случай, если он упадет, так хоть нос не расквасит. Голова сильно закружилась, в ногах дикая слабость, казалось, парень сейчас просто рухнет на покрытый сором и каменной крошкой пол. Алекс помедлил немного, пытался сфокусировать взгляд, вспомнить, где оставил свои тряпки. Едва ли это было возможно в такой кромешной темноте. Решив что сейчас они ему ни к чему, юноша медленно пошел вперед, придерживаясь рукой за стену. Куда ему идти он понятия не имел, но стена в конечном итоге должна будет где-то закончится…

Наверное, Алекс бы окончательно заблудился в этом темном лабиринте, если бы незнакомец позволил ему уйти. Возможно, здешние обыватели все же несли ответственность за невольников. На вряд ли кому-то было дело до всех этих разномастных блядей, но в чем они были точно заинтересованы, так это в рабочем материале и в чистой прибыли, которую главный кукловод за это получит. Алексу было все равно. В его планы не входило заводить еще одно неудавшееся знакомство, но от проводника было бы глупо отказываться. В особенности тогда, когда он укрыл плечи невольника своим, отороченным мехом, халатом. Ткань впитала человеческое тепло и приятно грела посиневшее от холода тело Александра
- Danke – в голосе нет и нотки искренней благодарности. Слово, как формальность. Александр не собирался закатывать истерик и показывать свой норов, но и любезничать с этим типом он тоже не хотел. Кажется, доверие к людям за эти дни в Александре обратилось в пепел. Каждый был для юноши алчным лицемером, стремящимся любой ценой ранить его и в физическом и в моральном плане.
- Александр – не громко ответил на вопрос парень, но в разлившейся тишине слово прозвучало неожиданно громко.
Кажется, нужно было идти в другую сторону и мужчина грубо схватив парня за руку потянул его в другу  сторону. Тишину внезапно разрезал короткий но громкий вскрик. Парень выдернул свою руку из ладони незнакомца, прижав ее к своей груди. Он совсем забыл о своих обожженных ладонях и о сквозной ране через центр одной из них. Наркотики и глубокий сон на время оградили его от любых болевых ощущений, а теперь, когда мужчина сжал его руку в своей, кисть буквально взорвалась болью. Бинты, стягивающие ладони, практически размотались, обнажив уродливые запекшиеся раны
- Не трогайте! Больно! – Незнакомец явно был не настроен нянчится с новоиспеченным невольником. Алекс это понимал, но теперь сам не мог позволить мужчине уйти без него. Превозмогая усталость, он поспешал за ним, отставая лишь на пару шагов…