Вот и закончился антракт, наступило представление, аншлаг местному врачу был обеспечен. "Паломничество" страждущих узреть чудо в виде шприца и таблетки возросло втрое. Коляску можно было не считать, хотя человеку в ней явно требовалась помощь за двоих. Вжавшись в темный уголок, чтобы стать куда менее заметным, Поль все таки надеялся еще мгновение побывать не увиденным, да и привлекать всеобщее внимание мальчик не желал, полагая, что тут и без него работы  достаточно, доктор нервничал, а второй так вообще покинул помещение, снабдив коллегу ценными указаниями. Поль проводил его печальным взглядом, настолько сильно ему хотелось исчезнуть из этого места, однако у Шеда на этот счет были свои мысли.
- Рек..?- плохое слово на звук и произношение не сулило сладостей, как ты его не коверкай. Мысленно одернув себя, Поль осекся, не видя смысла спорить с Мастером. - Доктор, доктор. Не уверен, что он послушается Шеда, уж слишком независимо ты себя ведешь. А эти остальные кто, интересно? Этот тоже неудачно поздоровался с клиентом?! - глаза и без того большие стали еще больше, разглядывая уже без лишнего смущения новых пациентов, останавливаясь на том, которого вкатили на коляске. Хотя мужчина и выглядел не важно, но тоже рассматривал Поля с большим интересом, даже стало стыдно за свой внешний вид. Утерев тыльной стороной руки кровь, мальчишка натянул подол футболки пониже и нахмурился, продолжая наблюдать сцены из повседневной жизни Гиппократа. Обещание наказать, прозвучавшее пять минут назад, уже было по детской наивности забыто,  вытесненное новым переживанием.
Поджав под себя ноги, сжавшись как можно плотнее в комочек, мальчишка перевел взгляд на второго мужчину. Тот был красивый, высокий  и стройный. Однако, Шед почему то обошелся с ним довольно по свойски,  что вызвало еще большее недоумение.
- Ох и влип же я. Теперь слушай причитания, а голова и так кругом идет. Нет, дядя, так просто он тебя не отпустить, сейчас и тебе..ректально достанется, разве не читал записку над его столом..Боженька, как бы слинять незаметно, пока они его спасают?? - Поль уже успел рассмотреть душещипательные наглядные таблички над столом врача, выставляющие мужчину ниже пояса в разрезе, с полными анатомическими подробностями всего, что находится внутри.  Выходило, если судить по пособию, что внутри у Поля очень все запутано и разноцветно.

О понятии дэжа вю Ренье не знал, но сейчас у парня складывалось такое ощущение, что  он присутствует при повторении ситуации. Принесший искалеченного мальчишку садист, только что очнувшийся Скиннер, врач и он сам.  Правда детали разнились, но суть оставалась та же.  Рауль чуть не мотнул головой, стремясь избавиться от наваждения.
Слова мастера о первом разе и всем прочем всколыхнули в Рауле новую волну ярости.  Кем же нужно быть, чтобы издеваться над ребенком? Ренье кинул быстрый взгляд на беленького мальчишку и… заметил его взгляд, обращенный к мастеру – хотя и полный слез, но выражавший послушание и готовность угодить.
Сломали. Сразу же. Теперь он будет делать все, чтобы только его не били.  Оно и понятно – маленький еще. Лет... тринадцать, наверное? Как и мне тогда было.
На душе сразу стало гнусно  –  от воспоминаний от происходящей ситуации. Ренье сжал зубы, судорожно вздохнув.
А затем напрягся, готовый даже к драке, когда на его плечо легла рука мастера.  Однако мужчина только лишь посмотрел на него – пристально и насмешливо – и вышел из помещения. Рауль был почти уверен, что мастер запомнил его, но сейчас это было не так уж и важно.
И все же эта минутная стычка словно снова дернула парня в тот мир, в котором он находился вот уже три года – в мир жестокости, насилия и борьбы за самого себя.  Сейчас радовало лишь одно – писатель пришел в себя и уже рвался обратно в свой номер. Наверняка ему тоже уже порядком надоело мотаться по этому чертовому замку, а хотелось просто отдохнуть. Однако этому не суждено было сбыться. Доктор, которого Скиннер почему-то назвал драконом, внезапно поменял свое настроение  и наотрез отказался отпускать писателя из медпункта. К тому же и тон у него стал более резкий и агрессивный. И теперь он больше походил на санитара Кесседи, чем на доктора Каде – в своем обращении к пациенту.
-Будем надеяться, что ты не брезгливый и не падаешь в обморок при виде крови. Как тебя зовут, помощник?
Парень хмыкнул, услышав до боли знакомый вопрос. Но сейчас отстаивать свои права было ни к чему. Поэтому ответ был коротким и четким.
- Рауль.  Не из брезгливых и не паникер.
Затем он кивнул, показывая, что слышит распоряжение.
Пока врач возился с мальчишкой, Ренье снова подошел к коляске, в которой сидел писатель.  В звуки,  доносящиеся от того места, где работал «дракон», Ренье старался не вслушиваться.
-Мсье Скиннер, наверное, Вам все же и правда следует немного отлежаться, а уж потом мы вернемся в номер. Хорошо?
Парень прекрасно понимал, как то, что сам Скиннер вряд ли горел желанием оставаться в данном помещении, так и то,что врач, скорее всего, прав, и писателю лучше было бы отдохнуть тут – под наблюдением врача – да и не мотаться никуда.

Отредактировано Рауль Ренье (2010-01-31 06:04:14)

Эх, Раулиньо, не выцарапаться нам так запросто отсюда… - Скиннер молча вздохнул. - Может, и к лучшему. В койку бы мне… боже, в какую угодно койку! Лишь бы лечь. Пусть даже здесь. Этот Рю-сан прав, до комнат Бальтазара я просто не доеду, рухну опять. Только собрать меня уже будет некому… Поспать бы хоть пару часов… Так, стоп! А почему не сразу в обещанную восхитительно мягкую кроватку за ширму, в которой не сон, а одна сплошная мечта? – спохватился Восьмой, - За каким, извините, васаби ещё на кушетку в процедурной меня класть? Неужели выслушиванием программа «забавных манипуляций» не исчерпана?
Почему-то Скиннер пребывал в твёрдом убеждении, что крылья ему не пойдут. А с нимбом столько возни – чистить, полировать, на лоб, опять же, съезжает… Ну его в пень! Конечно, Рэя подмывало - и сильно - скроить жалобную морду кота-Бандераса из «Шрека» и, глядя снизу вверх на доктора, положившего руку на плечо, проканючить что-нибудь вроде классически-нищенского «Пода-а-айте»… ох, нет… «Отпусти-и-ите душу на покаяние…»
Не отпустят, - понял штурман, заглянув в потеплевшие чёрные драконьи очи. - Лучше уж не унижаться. Доктор сказал: в морг, значит, в морг. Сказано - на кушетку, стало быть, ложимся на проклятую медицинскую мебель и не возникаем. Хоть задремать позволили, и на том спасибо.
Нет… всё-таки этот метис человек неплохой, - снова уверился Восьмой, наблюдая, как мягко и ласково он взял на руки парнишку. - Чего бы этот раскосый господин на себя ни напускал. 
Рэй поймал затравленный взгляд мальчика, посмотревшего через плечо азиата. Голубые глаза были полны страха… нет, ужаса. Кажется, он боялся предстоящего лечения куда больше того, что к нему привело. Но не сопротивлялся, только смотрел, будто зажатый в кулак мышонок. Мышонок… - сердце у Восьмого сжалось от этого слова, пришедшего на ум. Такой же взгляд у Эдди был, когда его носили на прививку к доктору. Господи, этот златокудрый парнишка совсем ребёнок! Убивать надо тех, кто надругается над такими малышами… нет, вообще-то понятно, почему паренёк так заискивающе посматривал на «вампира»: типичный случай стокгольмского синдрома. Чем мальчишка не заложник здесь?..     
Как его зовут? Поль, кажется?.. Глаза полны слёз, однако не кричит, не вырывается, послушно обнял Рю за шею, и только смотрит испуганно. Всё верно… доверие к человеку в белом халате отчеканено на подкорке.
Я тоже доверял, - напомнил себе Скиннер, - хотя уже не был ребёнком, не верил в сказки… но надеялся на исцеление... хотя бы на помощь доброго черноглазого джинна с прекрасными руками… Джинн обманул… может, хоть дракон не предаст.
Буси ободряюще улыбнулся Полю. Держись, маленький герой! – означала эта улыбка.
Процедурная, как ни странно, располагала. И узорчатым ковром на полу, и тёплым цветом бежевых стенных панелей умиротворяющим акварельным пейзажем с рекой, гусями и лодкой над кирпично-красной кушеткой. Рэй остановил коляску возле неё. Ренье кинулся помогать но Скиннер отстранил парня:
- Я сам.   
Подлокотник вниз, пе-ре-пол-за-ем. Спина недовольно заныла, всё сильнее и сиьнее. Что-то катнулось под рукой, Скиннер поскользнулся и чуть не промахнулся мимо лежанки. Лишь устроившись на ней, он оглянулся, уже предполагая, что увидит. Ну точно. На сиденье лежал проклятый и неоднократно прóклятый пузырёк с лекарством.   
Вот же он, гад! – Рэй чуть не выругался вслух, торопливо хватая злосчастный флакон. - Нет, ну только мне так везёт. Считай, умереть от боли, разыскивая обезболивающее… м-да. Злая же, однако, она иронистка – жизнь.   
Рауль помог Скиннеру завернуть ноги, устроил их, разогнув. Опять, опять это ненавистное ощущение: холодная клеёнка, липнущая к коже плеч и спины. Не будь тут юного свидетеля, укладывавшийся бывший штурман взвыл бы в голос с досады. Ну что ж ты станешь делать, и в борделе я неизменно попадаю в лапы к врачам! – Рэймонда настиг острейший приступ ятрофобии: ладони вспотели, пульс опять пустился в галоп, даже сонливость как ветром сдуло. И соображалка прояснилась, потому как, едва голова коснулась изголовья, в ней взорвался фейерверк здравых, но несколько припоздавших мыслей:                 
Найджел! О господи, Найджел!.. Он же там остался, с Хадзи! Ему же нельзя… Его перехватят в коридоре, а я обещал парню несколько спокойных часов! И не сдержал обещания. Нет… так не годится. Не давши слово – крепись, а давши - держись. Надо что-то придумать и побыстрее.   

Отредактировано Буси (2010-01-31 21:30:05)

Скиннер выглядел явно не лучшим образом.  Что называется – «краше в гроб кладут». На его лице были написаны такие усталость и изнеможение, что Ренье только и мог, что покачать головой.
Хорошенький «отдых» ничего не скажешь. И здоровый-то человек с трудом такие нагрузки выдержит.  А тут…
- Я сам. –Писатель старался действовать самостоятельно, и парень прекрасно его понимал. Дашь себе поблажку, позволишь «расклеиться» и все – пиши «пропало».  «Собираться» заново морально бывает порой куда сложнее, чем лечит  переломанные кости или ждать, пока затянутся порезы или ожоги.  Поэтому Рауль не стал кидаться на помощь,  когда Скиннер принялся перебираться на кушетку, а только внимательно следил.  Затем помог как следует устроить ноги.
Попавшийся на глаза знакомый флакон с лекарством заставил парня только лишь многозначительно хмыкнуть.  Взяв флакон, парень положил лекарство к себе в карман, чтобы не потерять, когда они станут возвращаться. А еще Ренье пожалел, что куда-то подевался плед. Сейчас он бы очень пригодился.
Ах да, Скиннер отдал ему этому… Ереханову, а тот оставил плед в барной, кажется.
Прикосновение к локтю заставило Рауля снова напрячься.  А прозвучавшая в голосе врача мягкость настораживала. Как и странный какой-то азартный, охотничий блеск в глазах, замеченный парнем.
Черт возьми... Он что – маньяк-садист? Да нет, вроде не похож. Тогда в чем дело? Ох, не нравится мне все это. Перемены в настроении словно скачки горного козла по скалам.
Укрыть? Ну да, это дело стоящее. Только вот вопрос – где бы найти одеяло или плед. Кажется, если я буду тут шуровать, мне влетит не меньше, чем недавно ушедшему мастеру.
Рауль  тихо хмыкнул и огляделся по сторонам. Если бы дело происходило в номере Скиннера, Ренье смог бы сказать – где можно найти хоть что-то. А тут все было непривычно. Прежде обычно парень бывал в лазарете  лишь когда его самого лечили от каких-то особо серьезных травм, доставленных клиентами. Однако сейчас парень достаточно быстро сориентировался.
Когда он принес теплый плед, доктор уже беседовал со Скиннером, задавая ему явно профессиональные вопросы.  Укрыв писателя, парень отошел в сторону и устроился  на краешке какого-то странного стула. Краем глаза он поглядывал на белокурого мальчишку.
В груди вновь вскипели гнев и ярость против тех, кто додумался устраивать эту страшную забаву.  Будь эти эмоции более материальны – большей половины «гостей» замка и его обслуги и охраны уже не было бы в живых.
Как можно? Покупать любовь за деньги, да еще и издеваться над такими, как этот мальчишка, как Азбука...
В памяти всплыло бледное прозрачное лицо и огромные глаза с сумасшедшинкой. Рауль понадеялся, что паренек тихо и спокойно сидит в комнате, в которую не зайдут ни прислуга, ни охрана.

Отредактировано Рауль Ренье (2010-02-01 02:08:49)

Назначение бумажному платку Поль нашел сразу же- смятый комочек мягкой бумаги с запахом мяты, об который можно обтереть руки. И ничего кроме, потому как выступившие слезы- только для Поля, а не для всего мира и доктора, их не полагалось показывать, как и свою слабость. Терпеть боль тяжело, а если она неизвестна тебе, то еще тяжелее, не зная чего ожидать, ты боишься ее еще сильнее, разгоняя острое ощущение по клеточкам.
Колени стало покалывать, голени и стопы немели от длительного пребывания в одной и той же позе, Поль лишь один раз робко пошевелил пяткой, сгоняя напряжение и то в тот самый момент, пока врач отвлекся на свой шкафчик.
- Может, мне нельзя двигаться и стоит полежать еще немного в такой вот позе?? Сводит ногу..правую..Неделя?? Почему в прошлый раз, когда я свалился с велосипеда и трех дне не прошло, как уже ничего не было? Велосипед..- повторив последнее слово про себя пять раз, Поль почти что вспомнил, каково это- кататься на велосипеде. Прошло совсем не так много времени, но память почему то подводила, мальчишка не хотел забывать свое прошлое, но факт случившегося  влиял на психику куда сильнее.
- Спасибо, вы очень добры- шепотом проговорил Поль, гадая- как ему измазать синяки так, чтобы его никто не смог потревожить или укорить в чем- либо. Отложив баночку, он вымученно улыбнулся врачу, ожидая что же последует следом за болезненной процедурой. Замереть, вжав голову в плечи и не дышать, ожидая чего то совсем страшного. Укол в мочку уха, не больно, может еще потому, что натерпевшись, тело уже не реагировало на меньшую боль.
- Шед спас меня..Кажется..- плитка гематогена, единственный за сутки обед и ужин с завтраком, если не считать булок в кровати мастера был принят подрагивающей рукой и тут же лишен обертки. Есть хотелось слишком сильно, чтобы скромничать и жевать после в темном уголке, а тут целая плитка лакомства. Откусив кусок побольше, Поль вздохнул и еле проглотив продолжил:
- Я просто упал. Неудачно. Не злитесь, пожалуйста. Мастер, он..просто по другому не может..и жить наверное тоже...а у него красивые руки..Знаете, тонкие длинные пальцы..И ресни..- Поль запнулся, проглотив кусок гематогена и ощутив, как сухость во рту растет. Теперь хотелось пить. Слушал ли его лепет доктор, он не знал, скорее всего нет, столько тут за сутки лопочут что-то несвязное про свою жизнь, а уши у доктора одни. Замолчав и поджав губы, мальчик прикрыл глаза и просто подождал пока кабинет опустеет.
Шаги прочь, это было хорошим знаком, Поль пошевелился и не ощутив ничего неприятнее, чем тянущего в заднем проходе шва, слез с кресла. Жажда и сладкий привкус во рту заставили включить тонкую струйку воды, припав к которой мальчика долго хлебал "сырую" воду, заодно умываясь и приводя себя в порядок. Оглядевшись, его внимание привлекло окно- большое и без ажурных решеток,, совсем не такое, как в его комнате. Утерев губы тыльной стороной кисти, Поль окинул взглядом кабинет еще раз и решительно залез на подоконник, дернув ручку окна вниз и открывая его полностью. В лицо пахнуло уличной свежестью и  солнечным теплом, замерев от восторга увиденного, мальчишка невольно вытянул шею, силясь рассмотреть горизонт. Глаза заболели очень скоро, так и не доставив информации в мозг. Слишком большие поля кустов, ровно посаженных и похожих на виноград сливались где-то на краю земли в полосочку.
Замок был куда больше, чем себе мог представить Поль.

Внешний вид Скиннера – его бледность и мрачность не внушали парню никакого оптимизма. Очевидным было то, что Скиннеру крайне скверно, и он просто-напросто старается не подать виду, «сохранить лицо». Да еще то, что писатель собрался отослать его от себя – Рауля мало  радовало. Не то, чтобы он мог помочь чем-то особым и уж, разумеется, не из-за того, что тревожила мысль о том, что его самого могут со спокойной отсутствующей совестью сцапать охранники. Просто, оставляя тут человека, к которому он, вопреки всем запретам  - и этого заведения и, тем более, своим – успел привязаться, Рауль чувствовал себя неловко. И крайне удивлялся самому себе. С ним никогда прежде не было подобного. Даже тот случай, когда он чуть было не доверился бойцу – Пьеру Горсуа – был совсем не похож на этот. Одно то, что, пребывая в состоянии, когда самому было крайне хреново, Скиннер еще и умудрился заботиться о других – вызывало ощущение сжатия в груди. И хотя бы из-за того, чтобы не волновать писателя, надо было послушаться.
Когда доктор-«дракон» перенес Скиннера в комнату с более удобной кроватью, Ренье пошел следом. Поставив на сиденье, пододвинутой к кровати, коляски флакон с лекарством, парень на секунду обратил взгляд на Скиннера. Хотелось хотя бы как-то приободрить писателя, хоть немного придать ему уверенности. Но произносить банальные глупости по типу «Все будет хорошо» и «Все в порядке» Ренье не стал. Просто смотрел на мужчину, перед которым не испытывал страха и не чувствовал необходимости морально защищаться. 
Перейдя в другую комнату и «попав в оборот» к врачу, Рауль вновь слегка напрягся. Но не от страха, просто, очевидно, по привычке – сработал рефлекс, когда до него дотрагивались.  Выслушав наставления и проследив за манипуляциями  на своей руке, он молча кивнул, мысленно усмехнувшись.
Видимо, мсье доктор тут работает не так давно.  А иначе бы знал, что меня к врачам водят как и к «клиентам»  - насильно. А сам бы я не побежал ни в какую.  Ну, может и «прокатит». В любом случае – вряд ли охрана остановит идущего вместе с врачом.
Значит – нужно добраться до «Ивовых покоев», отдать доктору  ноутбук писателя. Заодно проверю  - как там Азбука. А потом…  Нет, все же – надо будет хоть часик поспать.
Кинув взгляд на комнату, где оставался Скиннер, Рауль последовал за доктором.

Комната отдыха для прислуги

Отредактировано Рауль Ренье (2010-02-04 19:00:32)

Пока Рэй просил и молил его, Рю-сама в белом халате взирал на него до того нетерпеливо-плотоядным взглядом, что бывший штурман окончательно струхнул – этот одержимый так просто не отпустит, залечит до полусмерти. Вот попал же в лапы…
Улыбнулся доктор тоже по-драконьи – во всю пасть. Причём зубов в ней было явно больше положенных человеку тридцати двух. И всё же… метис определённо вызвал у Восьмого стойкое расположение, япона мать знает, почему. Этот его ленинский лукавый прищур… в нём, что ли, дело?.. Но уж когда ударили по рукам, симпатия только усилилась – ко взаимной выгоде.
«Вы это, как бывший военный, хорошо знаете», - эту фразу Скиннер автоматически отметил. – Знает меня. Ну, всё верно, в аннотации на задней обложке маленьких томиков краткая биография написана белым по чёрному… может, даже какую-то из моих опупей читал, а не только мелодраматично-слезливое жизнеописание автора. Эх, плакало моё недоношенное инкогнито. Хотя я его так небрежно соблюдаю…
Никакие «Да зачем же?!» и «Ох, что Вы делаете?» или «Коляска же рядом, я сам могу!» действия не возымели, доктор Йоширо подхватил на руки больного. Судя по всему, не только его спина, но и весь он целиком являлся переходящим ценным призом, с коим следовало носиться – в буквальном смысле этого слова – как дурак… Рэй проглотил дальнейший текст пословицы, и безропотно обнял полуяпонца за шею. Слава… кому там слава?.. Аматэрасу?.. нет, верней всего – маме с папой, что лишнего веса у бывшего штурмана отродясь не бывало.
А хорошее начало для будущего рассказа внучатым племянникам о легендарном враче: он меня на руках носил…   
Кровать, несмотря на его посулы, оказалась не слишком мягкой, как и положено больничной кровати. Естественно, едва голова коснулась… нет, не подушки, ибо подушку Йоширо заботливо выдернул из-под скиннеровского затылка со словами «Это Вам нельзя», так вот, едва голова опустилась на простыню, по неотменяемому закону подлости всякая сонливость тут же прошла и в мозгу роем закопошились неприятные мысли.
Однако скоростя японского дохтура скоростям этих роящихся тварей уступали ненамного, Рэй успел только слегка нагреть постель, как из дверей манипуляционной показался Рауль с перевязанной рукой. Скиннер встревоженно приподнялся на локте, но на лице Ренье не читалось ни гнева, ни беспокойства… то есть беспокойство читалось, но лишь когда его взгляд обратился на лежащего писателя.
Хороший парень. Заботливый, добрый. – Рэймонд успокаивающе подмигнул невольнику. – Не ожесточился в этом пекле, не зачерствел окончательно. Вроде целый… интересно, а улыбка его лукавая чего, интересно, означает?   
Цирк продолжился явлением белокурого паренька, одетого как маленький бродяжка,  с коробками в руках. Пока стратег самуайского происхождения с докторским чемоданчиком наперевес объяснял малолетним соратникам диспозицию вылазки под кодовым названием «Тише Мыши», одна из мыслей ужалила Скиннера так, что он едва не подскочил и нарушил зарок «никогда ничего ни у кого не просить». 
- Доктор, - робко проблеял Рэй, когда тот уже ступил на порог,, пропустив вперёд мальчишек. – Вы не одолжите мне своего мобильного? Мне просто необходимо сделать один звонок. До зарезу.
Просил Восьмой редко, но метко. Медик усмехнулся, однако, вернувшись, зашарил в кармане халата, и через секунду Рэймонд получил лично в руки обшарпанный аппаратик. Подождав, пока входная дверь в медпункт закроется, бывший штурман набрал номер.               
- Мышонок? – спросил он, переждав два гудка. - Доброе утро. 
- Доброе утро, - отозвался чуть заспанный голос младшего брата. - А ты чего это не спишь? 
- Да я вообще ещё не ложился, - виновато признался Рэй, - Ночь сумасшедшая, вот только до постели добрался. И то… в лазарете.
- А что случилось? – испугался сразу проснувшийся Эдмонд.   
- Ну что у меня может случиться… - нарочито скучным тоном Восьмой показал, что ничего страшного. – Как обычно, обморок, – бывший штурман вздохнул, и нехотя признался, - С сердцем у меня плохо было, Мышкин. Только ты маме не говори.
- Рэй… - Эдди вздохнул в унисон, - Про меня в твоём Вертепе, наверное, очень плохо думают. 
- Почему это? – последовал ошарашенный вопрос.
- Ну как почему? Я тебя туда зачем посылал? Отдохнуть и развлечься, так ведь?
- Та-а-ак. А причём тут…
- А ты что? То в обморок падаешь, то вообще при смерти! – сердито сказал младший брат.
- Ну-у… - даже по телефону было слышно, как старший Скиннер смутился. - Мышк... Это ерунда всё.   
- Это тебе ерунда... впрочем, неважно.
- Ну-ка, ну-ка, договаривай, – теперь Рэй встревожился.
- Да, блин. Такое впечатление, что я брата отправил в тюрьму какую-то! Предполагалось, что ты там будешь отдыхать и наслаждаться жизнью. А в результате? Ты умудряешься нарваться на всех врачей, не один раз напугать всех своей почти смертью, или чего ты там ещё творишь, что я не знаю. Отдыхом как-то не пахнет! – в голосе Эда зазвенела настоящая обида. – И я должен нормально это воспринимать? Ты вот нормально воспринимаешь, когда меня Кит мучает? Самое поразительное, чего мне собственно, и не понять - так это как ты по собственному желанию умудряешься влипать так, как люди случайно не влипают. Будто ты туда поехал, чтобы побыстрее умереть и побольше народу этим расстроить!
- Нет.  – Рэй улыбнулся нежно, и вновь растаял от любви, - Ангел мой... заботник...     
- Про этот бордель я чаще от тебя слышу что-то страшное и неприятное... и я не должен злиться?     
По лицу старшего брата ясно было видно, что счастлив он предельно:
- Клянусь тебе, это будет последний обморок.
- А также приступ дикой боли в спине! - твердо и упрямо потребовал младший.
- Хорошо, - серьёзно пообещал Восьмой, чуть замялся и спросил. – Мышонок, мне тут один доктор предложил какое-то странноватое лечение - он рефлексотерапевт, вроде. Проникся мной, что ли?
- Вот и новый любовник для тебя, - улыбнулся младший брат.   
- Смешно, - невесело хмыкнул Рэймонд. - Какая любовь? Я в нём заинтересован, а я для него кто? Да никто… Я упросил его тут парнишек проводить в безопасное место, а сам остался. Это было условием, понимаешь? – напряжённая пауза длилась секунды три, - Чёрт, и с моей стороны это неслабая жертва. Понимаешь?
- Понимаю, - тепло ответил Эдди, - Решил бороться со своими страхами? Молодец!
- Ты понял, - расплылся в улыбке старший брат. – это второй мотив остаться. Я убиваю двух зайцев одним поступком.
- Верно! Ты у меня герой, Рэй! Хвалю.
- Мне страшно, - признался «герой». – Очень страшно. Вот. И… ты веришь в нетрадиционную медицину?
- Э-э-э, - теперь замялся Эдмонд, но быстренько собрал мысли и ответил убеждённо. – Я верю в сильное желание вылечиться, а уж каким методом – это дело десятое.
- Желания навалом. Веры маловато, - Восьмой вздохнул.     
- И вера, и надежда, и любовь. А лекарства или там иглы – неважно. – Эдмонд помолчал секунду. – Ну, мне легко говорить, Рэй. У меня же никаких болезней, по сути, нет.
- Но ведь можно попробовать, - нерешительно спросил Восьмой. - Да? 
- Нужно!
- Ведь, попробовав, я ничего не теряю… Кроме времени.
- Всё нужно пробовать, любимый, - горячо поддержал Эд. – Спать, нии-тян? Никого и ничего не бойся! А теперь ложись и поспи ещё.
-Ладно.
Старший из Скиннеров нажал кнопку отбоя, нашёл в меню старенькой Nokia папку «набранные номера», старательно удалил код последнего адресата, потом набрал ещё одну комбинацию символов, известную очень немногим людям в мире и притопил кнопку вызова. Лёгкий приступ паранойи? Возможно. Но совсем ни к чему оставлять номер Эда кому бы то ни было. Дождавшись надписи на дисплее, удовлетворённо хмыкнул, выключил телефон и положив его на тумбочку, укрылся одеялом с головой.
Спина начинала мстить за слшком долгое сидение. Нет в жизни справедливости, - в миллионный раз посетовал Восьмой. – И почему я мазохистом не уродился?.. Как бы славно: каждый день море боли – и море удовольствия. Все довольны, все танцуют. Так ведь нет, умом я понимаю, что между наслаждением и болью разница лишь в дозировке, но когда эта верная подружка вновь начинает ластиться, я по-коровьи вздыхаю и морщусь, будто в объятиях нелюбимой жёнушки. Всякий самурай женат на смерти, а я двоежёнец – ко мне ещё миссис Боль прилипла…     
Душа зябко съёжилась, спряталась в пятки и затаилась там, тихо и с безысходной тоской поскуливая, будто собака, почуявшая беду.
И никто не узнает… - подмывало допеть хрестоматийное, про могилку, но Скиннер понимал, что это было бы несколько мимо темы. – Никто из парнишек в Ивовых покоях не узнает, какая это жертва с моей стороны – остаться здесь…

Отредактировано Буси (2010-02-05 13:51:01)