Привыкание - это неотъемлемая часть постоянного повторения процесса. Филипп не мог бы утверждать, что он "привык", но обжигающая боль от расплавленного и горячего воска свечи, имеющего по некому стечению обстоятельств красный оттенок, прекрасно дополняющий кровавые разводы на коже, уже не была ослепительно сильной.
Чужая рука, закрывающая губы, все еще зажимала их с силой, не давая закричать. Где-то втайне Филипп был даже рад этому, ведь потом ему наверняка будет стыдно, что он не сдержался. Молодой мужчина дрожит цепляется за д'Орсини, но уже не в бесполезной попытке вырваться, а скорее просто удержаться, прийти в себя после волны ужаса и боли. Это оказалось настолько возможным, что у Филиппа даже получился взгляд ненависти, эффект которого подпорчен явными слезами.
Воск, казалось, был просто бесконечным. Ангел не видел своего тела, и даже не хотел смотреть, но казалось, что вся грудь и живот покрылись красным слоем. И все-же не сдержался, когда пламя были слишком близко у чувствительного соска, обжигая его горячим воздухом, мышцы на животе судорожно сжались, когда воск добрался до пупка.
Руки мужчины скользят по его телу, сбрасывая и стягивая остатки ткани, что была его незамысловатым костюмом. Воспользовавшись шансом, Филипп повернулся в сторону, запихивая дрожащие пальцы себе в рот, вытаскивая застывший воск, почти выплевывая его. То, что осталось от его маски, упало крошками и кусочками на пол. Что от него остается?.. Совсем ничего, надо уходить, не так ли?
Филипп поднимает взгляд на мужчину, с укором, вызовом и гневом. Нельзя с ним так играть, он не разрешал!.. Но его мнением и взглядом мало интересовались и едва ли придавали хоть какое-то значение. Потому что за этим последовал поцелуй, такой удивительный и ошарашивающий, что Ангел замер, не смея верить происходящему. Грубый, сминающий его губы, болезненный - и черт подери! - такой сексуальный поцелуй, пока острые зубы мужчины не прокусили его губу. Он не остановился, а продолжил терзать ранку поцелуем, измазывая губы кровью. Филипп снова задергался, проклиная треклятую слабость, сделавшего из него ребенка. Черт, Филипп был готов разреветься от отчаяния и своего полного бессилия.
Короткая передышка - его мучитель пьет вино и молодой мужчина вытирает кровь с губ, морщится от впившихся в его плечо пальцы, от которых позже наверняка останется след.
И снова поцелуй, на сей раз - с дурманящим напитком, вином. Филипп видел, как мужчина пьет, но не ожидал, что его тоже заставят это испить. От неожиданности он чуть не давится, дергается в сторону и кашляет, вцепившись в руки Кристофа. Ангел вертит головой, но от этого только хуже - черные фигуры в плащах сливаются вместе в одну большую темноту, которая отделяет их двоих от всего остального мира. Филиппу становится страшно, что его мучитель тоже уйдет и он останется один, замурованный в этой странной камере. Он держится крепче за плащ, и чувствует, как ему становится легче и свободнее - тяжелые крылья падают к ногам и он может свободно вздохнуть. Еще чуть-чуть - и он совершенно обнажен, но это его мало волнует - их всего лишь двое здесь.
Филипп подымает руку и со всей силы бьет по щеке. И лишь потом понимает, что сделал - он хотел прийти в себя, а ударил другого. Как странно...