оффтоп: Терри сидит в сторонке, около столика Черного Тореро (Танго)

За какие-то 20 минут (или больше?), прошедшие от его появления в Каминной зале и появления Церемонимейстера, Зеркальной дамы и хозяина поместья, Терри успевает проэмоционировать на всю катушку - от мандража любопытства, игры с самим собой в вызов, до нервной паники и накатившего бессилия: слишком много всего такого, чего Тьерри не знает и не может предугадать. Маски, костюмы, нагнетание напряжения, передающееся от чужих движений и брошенных на Тьерри взглядов.
"Маски" с голубыми лентами - те, кто снимает с себя права на эту ночь, "маски" с красными - те, кто пришел купить эти права на других... И бал похоти и разврата за стенами этой залы - Карнавальная ночь в разгаре...
Терри чувствует все это и нервничает. Ему жарко и душно. И виски, разбавленный с колой, уже давно безвкусен и, кажется, не действует. Терри нервно обводит глазами зал и встречается взглядом с Черным Тореро.
Мужчина словно догадывается, почему и как нервничает Терри. Он смотрит внимательно - не обещая защиту, но понимая его - его адреналин, эмоции, страхи. Потом просто протягивает руку и достает из кармана Терри, из-под голубой ленты, торчащей из него, болтающуюся ниточку с наушником. И словно молча говорит глазами в прорезях черной маски: "Отвлекись".
И Терри вспоминает, что да, так лучше. Просто переключиться. Выбить себя из одного "мира" совершенно неподходящими случаю "якорями"-нитями из другого.
Он засовывает в одно ухо - чтоб вторым слышать происходящее в зале, - "каплю" наушника, надавливает мягкую кнопку пластинки-плеера, и старая подборка разрывает напряжение - гитарные струны, простой мужской голос. И солнце где-то там, за стенами, за многие километры дней:

"Раньше боялся, позже привык -
Сделалась жизнь легка,
Сдуло сомбреро да с головы
И унесло в облака.
Это так просто - быть дураком,
Если с тобой всегда
Синее Море, Белый Дракон,
Южные Поезда.
Им, дуракам, беда - не беда,
Коль семафор открыт
В лето, наставшее навсегда,
В главный апгрейд игры..."
PLAYCAST

Помогает удивительно быстро. Терри вспоминает свое море. Солнце...
Он чуть опускает ресницы, мысленно благодаря Тореро. И понимает, что все его порывы - злость и обида на отца, желание пойти наперекор всему, лечь под первого попавшегося, доказывая прежде всего себе, что давно уже не ребенок, - все это лишь тот самый "юношеский максимализм", протест кажущемуся ему чужим миру. Да, мир, что вокруг Тьерри сейчас - тоже чужой. Опасный, жестокий. Но Терри слушает, как звучат в наушниках простые аккорды гитары - и песенка из давней-давней жизни красит мир совсем другими красками.
Каждый живет в том мире, который создает себе сам. Через много лет Тьерри поймет это, а сейчас просто чувствует, что этот закон работает.
И упирая локти в столик, у которого сидит, Терри смотрит из-под дурацких полей синей шляпы на мужчин под масками и без, и понимает, что не боится: мир - не предложит ему ничего такого, с чем Терри не смог бы справиться. А потому Терри вдруг неожиданно для себя понимает: это все не детские игры, но ему все равно, кто и зачем его купит на остаток последней карнавальной ночи. Сыну vip-клиента (а карточка к апартаментам на его имя лежит в кармане - отец не счел нужным извещать Комитет о "незаконности" первого приезда сына в Вертеп) проще, чем тем, кто "с другой стороны"... Терри не может пока изменить мир, и потому хочет, чтоб уже побыстрее прошел этот Аукцион. Он хочет к Данбергу. Прийти, помешать разбирать счета и бумаги, приткнуться рядом. И, может быть, просто уснуть, забыв и о ссорах с отцом, и о жестоких "играх" поместья Вертеп, и о своем дурацком первоначальном желании. Данберг... Почему он не остановил его? Считает, что Терри достаточно взрослый, чтоб обходиться без "воспитателей"? Или просто не подумал, что Терри - в своем дурацком, шутовском "костюме" сунется на Аукцион? Насколько Тьерри знает Шона Данберга, то первое... Он всегда давал Терри понять это - Терри не ребенок и давно уже умеет нести за себя ответственность. И паренек в смешном разноцветьи под персонажа неместного фольклора соглашается с ним: "Я справлюсь, ага..."

Отредактировано Терри (2010-04-08 22:40:43)

После появления в зале хозяина поместья, атмосфера изменилась. Некоторые принялись оживленно шушукаться, кто-то привставал со своих мест, приветствуя мужчину, кто-то, напротив, затихал и словно пытался слиться с обивкой кресла, на котором сидел.
Внимательно слушая своего собеседника, Этьен поглядывал на стекаюшуюся к камину публику. Хозяин поместья произносит торжественную речь, человек, о котором ему довелось услышать столько противоречивых слухов, человек из другого мира, такой недосягаемый, но волею случая, оказавшийся в доступной близости. По соседству громила в костюме Донни Дарко так аппетитно поглощает представленные в изобилии закуски, что желудок Этьена незамедлительно напоминает, что у самого юноши последний прием пищи пришелся на завтрак, если не считать выпитого за вечер бокала игристого. Общее спокойствие и торжественность ненадолго нарушил странный малый, о присутствии которого стало известно задолго до его появления в комнате по раздавшейся за запертой дверью громкой брани. Охранники, должно быть, подумали, что парень собирается устроить тут классовую зачистку, уж больно вошедший напоминал заглавного персонажа «Заводного апельсина» Берджесса. Внимание привлекла также экстравагантная парочка миниатюрных брюнета и блондина; последний отдаленно напоминал старинного знакомого, впрочем, Этьен отбросил эту мысль, полагая, что англичанин ну никак не мог оказаться в подобном месте.
- Уж не знаю, относите ли Вы себя к шедеврам творения, равным упомянутым картинам, но раз выбрали голубой бант, то сегодня Вам представляется шанс узнать – считают ли остальные Вас шедевром.
Точно, кастинг. Не ошибся в худших подозрениях. Мозаика стремительно складывалась в сознании в объемный образ: лоты на этом аукционе – живые люди. И, кажется, он сам только что собственноручно записал себя в добровольное рабство. Если только на меня найдется покупатель, - тут же одернул себя юноша. Как ни дико это звучало, но мысль о том, что его будут оценивать, словно лошадь перед забегом, заводила. Довериться-продаться-отдаться кому-то, возможно, незнакомцу, скрытому замысловатой маской. Этьен уже совершенно иначе посмотрел на присутствующих в зале. Разбившиеся на группки, теперь они не казались просто скучающими гостями, за каждым жестом и позой виднелся подтекст, истинная цель их появления в зале. Прокручивая в уме обстоятельства своего последнего знакомства, Этьен несколько смутился, решив, что мужчина, вероятно, мог оценить его поведение иначе, нежели юноша рассчитывал. Впрочем, если и так, то отказываться от затеи, не дождавшись начала сомнительного шоу, не позволяло любопытство, да и азарт, подогретый алкоголем медленно, но верно развязывал парню язык.
- Я вполне самокритичен и понимаю, что с увековеченными в полотнах упомянутого мной художника юношами мне не сравниться… Я-то поизящнее буду… А вы здесь появились ради какого-то определенного лота, или у меня есть шанс увлечь вас моей скромной персоной? Чего тебе теперь-то терять? В этом месте, похоже, любая извращенная фантазия становилась явью, еще не успев быть озвученной. Этьен, оседлав кресло, развернул его спинкой к собеседнику и, слегка склонив голову на бок, принялся изучать реакцию мужчины.

Отредактировано Этьен Деланж (2010-04-07 23:48:29)

Постепенно Люка освоился, с любопытством вертя головой в разные стороны. Звуки были представлены в широком ассортименте – кто-то разговаривал, звенели бокалы, шуршали одежды, кто-то шумно и аппетитно чавкал. Обычный человек слышит лишь  их небольшую часть, воспринимая остальные как шумовой фон, для Люка же каждый скрип, вздох, чих, к тому же многократно усиленные слуховым аппаратом, несли свой смысл. Однако были в этом и минусы – мозг не успевал перерабатывать обилие информации, грозясь взорваться от перенапряжения, посылая телу сигналы SOS головной болью. Жюль, прекрасно понимающий все нюансы ощущений, испытываемых своим подопечным, положил руки на плечи юноши, начиная слегка массировать и шепнул:
- Мы можем уйти в любой момент, - успокаивающий тон знакомого голоса мягко погладил взвинченные нервы.
Люка глубоко вдохнул, стараясь отключиться от какафонии, стекающейся из всех уголков помещения ему в уши.
- Расскажи мне ещё раз про аукцион, а то я всё прослушал, - попросил он Жюля.
Постукивания пальцев по плечу складывались в слова – памятник из золота придумавшему азбуку Морзе, и тому, кто адаптировал её в язык глухонемых – а те, в свою очередь, в рассказ о предстоящем действе.
О, так значит, конкуренция разгорится за право обладания живыми игрушками! Юноша оживился, поёрзав на диване в предвкушении развлечения. Нет, Люка не был рабовладельцем по натуре – но, будучи уязвимым из-за физических особенностей, постоянно вынужден довольствоваться не тем, что хотел бы выбрать сам, а тем, что выбирали для него другие. Люди, на которых обращал своё внимание Люка, дотошно проверялись на благонадёжность службой безопасности отца, а немногочисленные сексуальные партнёры рассматривались Жюлем буквально под лупой, и только после вынесения положительного вердикта молодому человеку позволялось продолжить знакомство. Безопасность, чтоб её – физическая, психологическая, политическая ... Здесь же, в Вертепе, по заверениям отца и Жюля, можно было если и не доверять каждому встречному, то хотя бы не опасаться быть использованным в чужих целях. И наконец-то Люка сможет насладиться тем, что выберет сам!
Выбранный Жюлем – как всегда, безупречно – язык, позволял юноше воспринимать информацию без напряжения, что было весьма кстати, так как помощник перешёл к описаниям внешности обладателей голубых лент, выступающих на аукционе в качестве лотов.

Отредактировано Люка Грамон (2010-04-09 22:21:03)

(сидя в переднем ряду с Луи Дюпеном)

Голос. Голос. Голос. Где? Когда? Я точно его слышал! Вроде пока в здравом уме и при твердой памяти. Ну же, думай… Где?
Кен продолжал вслушиваться в болтовню своего оппонента или точнее сказать, конкурента по торгам. Оттенки фраз, тягучие нотки, произношение букв и тембр голоса. Казалось, всего шаг отделяет его от догадки. Стоило копнуть чуть глубже, проникая в потаенные уголки памяти, углубляя раскопки своей прошлой жизни.
К слуховому контакту подключился визуальный. Локоть уперся в вычурный подлокотник кресла, поворот торса в сторону собеседника и пристальный взгляд, скользящий по фигуре поднимающийся снизу вверх. Глаза остановились на лице, вернее на тех частях, которые не смогла скрыть маска. Удлиненные пряди волос, аккуратные, плотно прижатые к черепу уши, высокая шея, мягкие линии подбородка и конечно глаза. Если видел это «зеркало человеческой души» не единожды, его уже ни с чем не перепутаешь.
Губы растянулись в улыбке, которую успешно спрятал барьер из папье-маше.
Память… Она унесла Йоширо на год назад, словно отмотала пленку в старом видеокасетнике.
Весна. Париж. Что может быть лучше? Маленькое кафе на Ришпанс, утренний гомон просыпающихся улиц, лязг колес и чарующий запах свежесваренного кофе и теплых круасанов. Сюда он часто заходил перед работой. Его домработница, пожилая латиноамериканка Мадлен, приходила к десяти часам. У нее только что, появился восьмой по счету внук, и как приложение к ее ревматизму, дал дополнительную фору во времени. Раньше, она наведывалась к восьми и успевала сготовить завтрак. Можно было поменять прислугу, но расторопность и кулинарные способности бойкой старушки вполне устаивали доктора. К тому же, она обладала редким качеством не совать нос не в свое дело и не болтала лишнего. Пусть Кен проигрывал в комфорте, но зато утренний, относительно свежий воздух и необыкновенное очарование города притягивало сильнее.
Допив остаток кофе, Кен вытер губы и направился в туалет помыть руки от сладких крошек, а заодно и помочиться.
Первый раз он увидел его лежавшим на полу, без сознания. Опустившись на колени, вытирая холодный кафель сортира, костюмом «от Армани» он откачивал скорчившего в наркотических конвульсиях незнакомца. На шум прибежала обслуга, но до приезда неотложки, он продолжал делать искусственное дыхание, отплевываясь от вкуса рвотных масс наспех вытертых снятым с шеи галстуком.
Кен наведался в госпиталь, спустя пару дней. Тогда и произошло настоящее знакомство. Спасенный оказался довольно известным тележурналистом и шоуменом. Йоширо не думая, предложил свою помощь в лечении. Повозиться пришлось не долго. Новый знакомый уехал лечиться в Америку в популярный реабилитационный центр. Возможно это было и к лучшему, избавляя от соблазна в привычной среде общения, но  доктор до сих пор не был уверен в абсолютном успехе. Все же отношения остались теплыми, приятельскими, если не сказать – дружескими.
Так сколько они не виделись? Приблизительно год. Много… Вспомнит ли? Еще бы не вспомнит.
Улыбка переросла в легкую усмешку, палец нахально пролез за резинку подтяжки.
- Кролик? А габариты не велики? Хотя, кому что нравится, – он уже видел ротвейлера возле ног ушастой маски и почти с полной уверенностью знал, кто скрывается за этой личиной. – Такие торги бывают не часто. Приятно почувствовать себя рабовладельцем, Лу?
Он нарочно назвал журналиста неполным именем и произнес его тихо, так, чтобы слышно было только им обоим. Поводя пальцем сверху вниз по подтяжке оттянув и отпустив, прислушиваясь к характерному щелчку, Кен выразительно посмотрел в глаза Дюпену.
- И давно ты приехал в Вертеп? Хочется надеяться, что всю «дурь» ты оставил в Париже. А то, как вспомню наш с тобой «первый поцелуй» в туалете, сразу становится не по себе.

Отредактировано Оливер Кен Йоширо (2010-04-08 17:04:51)

Не любил парень заявляться на мероприятия в последний момент, но так получилось, Блэр проспал. Хотя заранее узнал про аукцион, приготовил самые яркие шмотки из своего гардероба, поставил будильник на мобильном телефоне... Все равно проспал. И теперь несся по коридору, как угорелый, придерживая волосы, мешающие обзору. Брюнет боялся, что его не пустят. А когда еще такое зрелище увидишь - аукцион по торговле шлюшками не женского пола. Стоит поторопиться. «Вот, кажется здесь, эта дверь» - Сили притормозил у одной из комнат и мило улыбнулся мужчине в странном костюме, который стоял на входе. По его наличию англичанин и нашел нужную комнату, все другие двери были распахнуты и не охранялись.
- На аукцион, месье?
- Да, на него.
- Очень хорошо. Приведите себя в порядок, пожалуйста.
Молодой человек кивнул на большое зеркало рядом. Блэр поспешил подойти к нему и сделать все необходимое - причесаться, расстегнуть пиджак, поправить рубашку, в общем, устранить последствия быстрого бега. На минутку вызвала сомнение необходимость надевать маску - Сили не собирался скрываться, не от кого, да и темные очки в белой оправе больше бы подошли. Но они остались в номере, и униформой для прохода был маскарадный костюм…
- Прекрасно. Проходите, месье.

- Красную ленту. И шампанское - тихонько шепнул Сили слуге, устраиваясь в кресле. Место он выбрал сбоку от сцены, там прекрасно видно и зал, и подиум. «Номера четыре, семь, девять… Интересно, кто они» - Блэр пригубил шампанское, ожидая начала дефиле. Игристый золотой напиток сразу подействовал, расслабляя, и вдохновляя на подвиги, чего скрывать. Ведущий громко объявил о появлении первого лота, девятого номера и… Смешного парнишки в черных штанишках. Он стоял, а Блэр смотрел на это чудо… «А зачем веревочка на шее?»… И тут в голову англичанина пришла веселенькая идея. Он купит этого мальчика и спросит, зачем нужна веревочка. Блэр снял шляпу с облачком, маску и поспешил к столу ведущего, оставив эти причиндалы на своем месте.
- Хочу купить девятый номер - брюнет повернулся и дружелюбно посмотрел на того самого парня, поймал взгляд, улыбнулся.

Отредактировано Блэр Сили (2010-04-09 12:51:42)

Хироки приземлился в кресло, привычно устроив ногу на ногу и без особого интереса наблюдая за происходящем в зале. Публика пребывала, разношерстная, интересная, подходящая для изучения.
В руке Сакураи как-то сама-собой появилась сигарета, источающая характерный терпкий запах табака и легкий аромат ванили. Юноша не любил безвкусные сигареты. Хиро читал, что от куреня тоже следовало получать удовольствие, а обычные этому никак не способствовали.
Внезапно в комнате раздался перекрывающий общий и без того не громкий гудеж голос. Голос этот принадлежал джентльмену, сидящему в кресле и даже не удостоившемуся поднять свой зад дабы показаться присутствующим. Это говорило о том,ч то он, по-видимому, занимал в этом заведении достаточно высокий пост. А еще это говорило о том, что данный джентльмен не был обременен уважением к потенциальным клиентам своего заведения. Ввиду вышеперечисленного, мужчина вызвал у японца почти мгновенную антипатию. Тот факт, что ты поднялся выше других не дает тебе права выказывать этого на людях, до тех пор, пока они сами не позволяют своим поведением подобного к себе отношения, разумеется...
Представление началось. Хиро подпер голову рукой, наблюдая за вышедшими лотами, среди которых оказался и Винсент, и, судя по быстроте реакции одного из присутствующих на его появление, пришелся по нраву.
Губ азиата коснулась легкая полуулыбка.
- Здесь так принято заявлять о своем интересе, или ты решил, что если подойдешь к столу лично, получишь бонус? - промелькнула в голове несколько саркастическая мысль, в то время как карие глаза Хиро пристально смотрели на проявившего к мальчишке интерес субъекта.
- Ну давай поиграем...
Японец сделал неспешный жест рукой, такой, какой был принят на традиционных аукционах, разве что, без таблички, но достаточный для того, чтобы выразить свой интерес к рассматриваемому лоту.
Глаза юноши неспешно перевели взгляд на Винсента.

Прозвучали слова о начале аукциона и юноша встрепенулся, но сообщени Жюля о том, что произносивший речь и есть  сам хозяин поместья, повернули мысли совсем в иную сторону. Будучи сыном высокопоставленного чиновника, он знал. как важны этикет, хороший тон, имидж и тому подобное для государственного человека, чья жизнь – и личная в том числе – постоянно находится под пристальным вниманием средств массовой информации и прицелом фотокамер. Также немаловажно было впечатление, складывающееся у  деловых партнёров и прочих людей, с которыми сталкивался министр и члены его семьи, которое производили на них ближайшее окружение занимающего высокий пост человека. Надо ли им нанести личный визит владельцу Вертепа и засвидетельствовать свою благодарность за чуткое отношение к особенностям клиента и замечательное оформление аппартаментов? С одной стороны, Люка был уверен, что отец уже сам позаботился обо всех формальностях, ну, либо перепоручил это Жюлю. Однако, элементарную вежливость и правила хорошего тона тоже ещё никто не отменял. С другой же стороны, молодой человек предполагал, что для хозяина поместья все гости «на одно лицо», не зависимо от статуса и положения, занимаемого в обществе – и не будет ли визит Люка воспринят им как ненужное вмешательство и излишняя дерзость? И не повредит ли самодеятельность юноши отцу? Решив поговорить с Жюлем об этом позже, ведь не последний день они здесь находятся, Люка снова расслабился, внимая больше комментариям Жюля, выстукиваемым по плечу его умелыми пальцами, нежели голосам ведущего и гостей. Первая тройка лотов определена, осталось лишь выбрать, в своей платёжеспособности Люка был уверен и поэтому пребывал в абсолютном спокойствии и ровном расположении духа. Первый выставленный на торги юноша отпадал сразу, к немалому огорчению молодого покупателя. Лот был вполне в его вкусе, но вот костюм – костюм с висящей на шее пеньковой верёвкой всё портил. Люка очень трепетно относился к жизни, считая её драгоценнейшим даром, и поэтому очень не любил шуток по поводу смерти и крайне негативно относился к суициду. Боже, да если бы у него было всё то, что есть у других – возможность видеть, слышать, вести обычную жизнь и быть самостоятельным в мелочах – да он бы каждый день благодарил Высшие Силы за такой подарок! Но люди разные, и такой вывод лишний раз подтвердило появление сразу двух покупателей – что ж, каждому своё, а у Люка появилась возможность получить представление о суммах, которыми предстоит оперировать  в дальнейшем, хотя, вряд ли речь будет идти о миллионах.
В помещении было жарко, или это адреналин повысил температуру тела – так или иначе, Люка весь взмок под маской и париком, голова немилосердно чесалась, а маленькие капли пота неприятно щекотали кожу, сползая по вискам и шее. Мысленно плюнув на все приличия и правила – пусть сами преют, коли так охота – Люка решительно снял шляпу с париком и маску, с облегчением вздохнув и растрепав влажные волосы пятернёй. Так-то лучше.

Филипп кивнул с легкой улыбкой на губах и сел в любезно предложенное ему место, в кресло рядом с месье де Вилем.
- Спасибо, - ответил он, отставив свой стакан с выпивкой. Филипп скользнул взглядом по мужчине, мысленно расстроившись. Герман был чуть ли не единственным, настроение которого камердинеру с трудом, а то и совсем не удавалось разгадать в определенную минуту, а учитывая, что молодой человек являлся еще и личным слугой, это сильно задевало самомнение. Вот и сейчас Филипп не мог понять, в каком настроении сейчас его хозяин. Было такое чувство, что месье де Виль сам еще не решил, нравится это все ему или нет. С одной стороны - он ведущий этого шоу, хозяин Вертепа и олицетворение всего праздничного порока, царившего здесь. Откровенно скучать или сердиться ему было просто не положено по статусу. Но с другой - человеческий фактор неизменен, и если толпа навевает на тебя скуку, то веселее от собственной натянутой улыбки не станет. Было только начало аукциона, а значит, положительные или отрицательные эмоции вполне успеют повлиять на всех и вся.
На некоторое мгновение месье де Виль отвлекся на организаторские действия, и Филипп просто наблюдал, размышляя над ответом.
- Боюсь, у меня нет оправданий, - серьезно ответил камердинер. - Я не посмел помешать вам, когда вы были заняты, а потом я затянулся в маскарад... или, скорее, маскарад затянул меня. Но вы не вызывали меня, я проверял сообщения. Или все же они были, но не дошли? В таком случае, мне следует заняться этим, - Филипп нахмурился, автоматически заправляя светлые пряди волос за ухо, уже мысленно думая, кто заслужил пару ласковых. В любом случае, слуги должны были прибраться в комнате, хотя бы просто по минимуму.
Мелькнула мысль, что эти разговоры были несколько пустые, мелочные и следовало бы сменить тему. Он взглядом прошелся по комнате, ища, за что бы зацепиться. В какой-то момент даже показалось, что он увидел месье де Реналя.
- А что будет с теми, кого не купили? Они просто уходят, как невостребованный товар? - он не сдержал улыбки, представляя, как грустные колбаски и тортики, срок годности который уже вышел, слезают с полок и двигаются к выходу. Медленно, передвигая... ну, что там у сосисок вместо ног....