Подуставшая барменша, привычно оглушенная музыкой, хрипло крикнула  подошедшему покупателю: «что Ва…» и, не договорив, осеклась. Взгляд девицы уперся в кудлатую голову, скользнул по высокому лбу и уперся в смеющиеся с сумасшедшинкой серые глаза. Эти глаза она уже один раз видела, и от осознания по спине прошелся легкий холодок.
Смутьян, терроризировавший ночные клубы, был ей знаком по прежнему месту работы, и, увы, ошибки быть не могло. Тот же высокий рост, широкие плечи и крайне приметный шрам на шее, неумело прикрываемый шейным платком.
Нервно сглотнув, девушка взглянула на руку, легшую поверх кожаного оплечья, и снова столкнулась взглядом с нарушителем спокойствия. Этот взгляд ей не понравился.
- Эй мистер, что это вы себе позволяете? – Раздался за спиной Гарма зычный, увесистый как кулак боксера голос. Рука медленно потянула за плечо, разворачивая белобрысого хулигана как манекен.
Пред смеющимися, чертовски довольными глазами встали три рослые фигуры, полные здоровья, сил и желания продемонстрировать свои самцовые навыки.
- Эй, ты че, глухой? – Перед самым носом Абае несколько раз щелкнули крупные пальцы, сильно пахнущие красным перцем и такие же красноватые на цвет.
Гарм не пошевелился, только улыбка стала шире, демонстрируя с правого боку нехватку двух коренных зубов, которые стоматолог еще не успел вставить после последней потасовки.
Барменша сзади тихо сползла вниз, под защиту крепкой деревянной стойки, прекрасно осознавая, что будет дальше. Она как никогда оказалась права.
Так же, не произнося ни звука, Гидеон вновь отвернулся, демонстрируя начавшим кипятиться противникам спину, и снова навалился на стол.
Он ждал атаки с таким предвкушением, словно ему должны были принести праздничный пирог на день рождения.
Иностранцы не заставили себя ждать, благо алкоголь развязывал не только языки, но и скованные законом руки.
Красные как недоваренные сосиски пальцы снова легли на плечо, в этот раз плотно вжимаясь в тонкую, качественно выделанную кожу с замысловатым узором серой нитью. Быстрый рывок развернул Гарма лицом к противникам и почти тут же в челюсть врезался крупный красноватого цвета кулак.
Зубы клацнули оглушительно громко, и в голове несколько секунд была слышна гулкая тишина, заслонившая весь гомон зала и музыкальное сопровождение.
Высокий барный стул с красной подушкой-сидением опрокинулся следом за Гидеоном, заставляя противников отскочить, а людей, танцевавших рядом, протрезветь на несколько секунд и оглянуться на происходящее.
Как ни парадоксально, необходимый результат в виде боли в нижнем расшатавшемся зубе был достигнут – на скуле медленно вздувалась волдырями содранная кожа, противники усмехались, стоя с видом победителей над сидящем у стойки молодым мужчиной, а драка по словам адвоката семьи началась: «не по вине пострадавшего, он просто проходил мимо».
Поскольку в такой ситуации все средства были хороши, в дело пошел железный стул.
Брошенный вперед вместе с вывалившимися из гнезд болтами, и так «на соплях» держащими его на одном месте, мебельный аксессуар с хрустом врезался в колено ближайшего соперника, сбивая его на пол.
Пока двое других, все еще улыбаясь, недоуменно смотрели на падение побратима, Гарм уже отталкивался спиной и руками от деревянно-клепаной стенки, врезаясь краснопальцевому «дружку» плечом аккурат в живот и хватая его поперек туловища.
Ситуацию можно было описать одним словом: завертелось.
Подбитый стулом «американский летчик», нелепо взмахнув руками задел проходящую мимо парочку. Девице, идущей ближе всего, капитально досталось по экстерьеру, так что на утро она должна была ходить в очках. Ее радостный кавалер, расслаблено дефилирующий рядом, на такое хамство внезапно обозлился, и не остановила его даже разница в габаритах. Хрупкий и тощий, он кинулся на обидчика с кулаками и тут же получил исправление прикуса одним ударом.
В это время Гарм, упавший вместе с выбранным противником, прокатился на гладком полу несколько метров и сшиб одноногий дизайнерский столик, опрокидывая на целую компанию батарею пивных кружек вмести с блюдом легкой закуски.
Счастью бунтаря не было предела. Мирно пасущийся на танцполе народ ожил, зашевелился, начал не только приближаться, но и выяснять отношения, а где-то от стен, как кариатиды, отлепились сонные охранники, намереваясь вмешаться не из благих побуждений, а из того же желания почесать кулаки.

Какое удовольствие может испытать человек, толкнувший в десятиметровом панно последнюю фишку домино? Наверное, нечто сравнимое с ощущением Бога, некогда сотворившего мир.
Монотонно-черное месиво на глазах расцветает хитроумными узорами, заранее продуманными, запланированными, почти как театральное действие с актерами, которые никогда не совершают ошибок. Это ли не лучшая сказка на ночь?
Гарм испытал нечто схожее, когда тошнотворно вялый зал, наполненный бездумно дергающимися телами, под звуки той же тяжелой музыки сначала замер, а потом забурлил совсем в ином ключе. Мужчины лезли в драку, под предлогом мирового разрешения конфликта, женщины теснились к стенам, с притворным ужасом и похотливыми взглядами наблюдая за тем, как самцы демонстрируют первобытные навыки выживания. Все завертелось зажглось огнем искренних горячих эмоций и клуб превратился из унылой серости в полосу выживания, где стоило на секунду зазеваться, и кто-то обязательно накидывался сзади или сбоку. Ни правых, ни виноватых, только разбитые носы и подсчеты потерянных зубов на утро.
Откатившись вместе с первым своим противником под стол и сломав широкую, но полую ножку, Гарм пару раз приложил крепкого мальчика головой о железное основание, давая понять, что в лежачем положении «зачинщик» целее будет, и тут же кинулся обратно к барной стойке.
Из туристической команды на ногах оставались еще двое. Кажется, честь и гордость для них были важнее помятого на утро «интерфейса», так что, сплотив усилия они стаскивали со стойки какого-то истошно орущего француза, и почти преуспели в данном вопросе, если бы не порвавшиеся штаны.
Рыбкой нырнув к засевшим «в окопах» барменам, обиженный гражданин вытащил из набедренной повязки, некогда бывшей джинсами, сотовый, и под общий гомон догадался вызвать полицию.
Гидеон тем временем, старательно выбирал следующую жертву.
Двое обидчиков, или та парочка из охраны, что стояла на входе  в клуб и так нахально осматривала Ванду? Остановив выбор на двух вороных красавцах с широкой желтой надписью на футболках «охрана», зачинщик бедлама кинулся на спину ближайшего, пытаясь повалить его своим весом, и только удивленного ухнул, когда вместо привычного падения пойманной туши, сам полетел по идеально гладкой поверхности ближайшего стола, собирая спиной тонконогие бокалы от мартини и прочих утонченно-дамских напитков.
Стол кончился, да как-то очень невовремя, так что Гарм провалился спиной мимо дивана и больно ушиб задницу о дамскую, небрежно оставленную в общем бедламе туфельку. Полет щенка не остудил, и даже впившееся в руку стекло только подлило масла в огонь.
Взрычав в голос, ариец подло выкатился из-под стола, сбивая ногами ближайшего охранника, и залез на него с далеко не безгрешным желанием размазать морду ровным слоем по полу.
Увы, порезвиться от души Гарм не успел. Навалившийся сзади полицай, сверестящий прямо в ухо своим ужасающим орудием звуковой пытки оказался куда как проворнее и защелкнул браслеты сначала на одной, а потом и на второй руке.
Вяло отбрыкивающихся, зачинщиков потащили в подъехавшие машины, и только-только развеселившаяся толпа снова начала утихать, переходя в монотонный, унылый режим праздного бездействия.

Утро встретило драчунов унылой прохладой, тянущейся сквозь мощные прутья решетки. Выспаться на узких деревянных лавках никому так и не удалось, зато за ночь бывшие «враги» быстро сдружились против «озверевшей» полиции, и солидарно молчали при попытках допроса.
Иными словами, виноватых было много, но признавших вину не нашлось.
Против всякого ожидания, в этот раз Гидеон провел всю ночь в клетке, ожидаючи когда же его заберет подружка или мать.
Стыд и позор, но даже к утру в опустевшей камере не появился заманчивый цокот тонких каблучков или укоряющий взгляд кормилицы. Увы, субботним утром у Ребекки Абае были дела поважнее вызволения блудного сына из очередных неприятностей, так что в этот раз констебль, не единожды наблюдавший счастливую физиономию Гидеона, смеялся последним.

Утро расцветало запахами быстрее чем лучами солнца. Первым тонким ароматом был свежий хлеб. Пекарню рядом с участком, Гидеон знал даже лучше, чем родительскую кухню, на которой бывал только в случае крайней степени истощения. Легкие круасаны, завернувшиеся улитками, длинноносые багеты, и даже итальянские пышнотелые чиабатты – все это, остывая после печи, дышало на длинных подносах под тонким белым кружевом бумажных салфеток. Еда дожидалась покупателей, а главный ценитель и поклонник пекарни сидел в десяти метрах от печной трубы, и тоскливо сглатывал набегающую в рот слюну.
На пятидесятой минуте тренировки силы воли, прямо под решеткой затарахтел старый двигатель малолитражки, сотрясая окрестные стекла своим надрывным кашлем и чиханием.
Что ж, запах бензина хотя бы заглушил ароматы свежеиспеченного хлеба, сокращая пытку минимум вдвое.
Под треньканье мопедных гудков, собачий лай, шебуршание метлы по мостовой и бурчание тарой граммофонной пластинки на высоком балконе чудесной престарелой пары, на мужчину наконец снизошел долгожданный сон.
Снилось, как обычно, нечто среднее между охотой на копытное из рекламы кроссовок и сексом с бывшей учительницей английского языка, но привычный безумный коктейль прервали треск и дребезжание решетки. Напрягшись всем телом в ожидании удара по открытому животу, задира несколько секунд вслушивался в происходящее, но не уловив рядом с собой ни малейшего движения, снова расслабленно растянулся на скамье и даже потерся затылком о заложенные за голову руки.
На скрежет ключа лениво разлепив глаза и скосив их в сторону узкого коридора, Гарм несколько секунд наблюдал странную картину: решетку отпирали, его намеревались выпустить, но рядом с офицером стояла не мать, и даже не посланная ее понуканиями сестра. Мало того, низкорослый и смуглый как трубочист, мужчина даже не был адвокатом семьи.
Первая мысль была «ошиблись», и глаза снова лениво закрылись, демонстрируя полнейшее презрение к двум присутствующим людям. Еще бы, ни полицейский, ни его щеголеватое сопровождение в боевом плане не представляли интереса. Первого Гарм уже пробовал на зуб после очередного «выгула», второй производил впечатление заядлого картежника- шулера, а не любителя поскакать на ринге с парой красных перчаток. Ради такого небогатого улова шевелить задницей Гидеон не торопился, даже несмотря на проснувшееся было любопытство и вторую, ленивую мысль «где-то я его уже видел».
Сквозь дрему прекрасно было слышно, как несмазанные петли скрипнули под открывающейся дверью, как нарочито тяжелые шаги служителя закона исчезли в коридоре, как тихо скрипнул стул под тощей задницей в дорогом костюме.
Любопытство взяло верх над ленью, и ариец, нарочито медленно и лениво потянувшись, спустил ноги со скамейки.
Если бы он умел красноречиво говорить, мужчина выдал бы какой-нибудь ехидный комментарий, по поводу такой вот загадочной покупки «билета на свободу», но годы тренировки позволили без единого слова выдать весь набор нелестных эпитетов, одним лишь насмешливым взглядом.
Незнакомец между тем продолжал улыбаться, вызывая странное желание схватить его за грудки, поднять и как следует встряхнуть.
Низенький, щупловатый по представлениям Гарма, и явно носящий в себе пронырливые итальянские гены, мужчина мог быть кем угодно, только не случайным благотворителем.
Ну конечно, «предложение». Об этом следовало думать до того, как расслабленное до невозможности тело переступило порог клетки и встало напротив щеголя во всем своем двухметровом великолепии, как бы говоря: «ну и что вы мне можете предложить?»

Нарочито тяжелая походка, злой взгляд, увесистые кулаки, зависшие недалеко от хищного профиля, явно давно не выходившего на свидание с хирургом – Гарм демонстрировал полный набор устрашения, который имелся в его кармане и рассчитывал на бурную реакцию. По крайней мере, чрезмерно самоуверенный бизнесмен мог бы отодвинуться при его приближении, прижаться к стене, или хотя бы сменить расслабленную позу на состояние готовности к оплеухе. Ан нет, потешать самолюбие Гидеона никто сегодня не собирался, вызывая очередной прилив плохо контролируемый злости.
Еще бы! Его оценивали как лошадь: внимательно и взвешенно, рассматривая так, что по коже словно скользили холодные руки врача в тонких медицинских перчатках.
Такое отношение вызвало в глотке недовольное, глухое ворчание, более приличествующее животному, нежели человеку.
Гарм злился, со всей доступной ему искренностью и от разгорающегося чувства волосы на загривке начали приподниматься, как у ощетинившегося уличного пса, которому прохожий посмел кинуть «подарочек».
Абае не пришли выручать те, кто когда-то назвал его семьей.  В желудке было пусто, словно его выскребли лопатой. Итальяшка-нахал сидел на стуле с таким видом, словно за спиной у него высился минимум десяток бодигардов.
Пожалуй, причин, для того чтобы сорваться и размазать нахала по стенке было достаточно. Да по правде, хватило бы и одной, а тут еще добавилось и собственное досье, вычитанное вслух четко, как клеймо на лоб.
В общем, не привыкший к культурному общению «за чашечкой кофе», ариец схватил разговорчивого иностранца за полы пиджака и так резко рванул со стула вверх что еще немного, и как при аварии на больших скоростях, с ног дельца должны были слететь «тапочки», но каким-то чудом удержались.
Всклокоченный со сна, недовольный проведенной в холодной камере ночью, выслушавший не слишком понятный монолог, Гарм разошелся не на шутку.
Ему хотелось крови, привычной телу боли, сопротивления и криков, да так, чтобы в ушах не шумела, а звенела как разбитый бокал кровь.
А в голове, как заезженная пластинка, крутилась одна мысль: «да как ты смеешь?»

На лице Гарма явственно можно было прочесть один единственный вопрос: «что?»
Не то чтобы хулиган отличался особым тугодумием, или слуховыми и зрительными галлюцинациями, но в данной конкретной ситуации мужчина совершенно не понимал что происходит.
Подавив безумное желание оглянуться и увидеть, если не футбольную команду полицейских с резиновыми дубинками, то хотя бы приставленный ко лбу пистолет, Гарм медленно вдохнул и выдохнул воздух.
Этот низкорослый, нахальный, даже наглый человечишка вел себя так, так… даже подходящих для описания слов ариец не находил. Мысли путались, играя друг с дружкой в салочки, но все спутанные концы сводились к одному – этот странный человек без имени, против воли начал Гидеона интересовать.
Еще несколько секунд прикидывая, что же ему стоит делать, мужчина против воли, словно случайно, разжал пальцы, и проследил за тем как «собеседник» вновь вольготно устраивается на стуле.
Сущий дьявол, коротышка с улыбкой из лучших стоматологических клиник Ада и пронзительным, сверлящим взглядом поставил двухметрового силача в самый настоящий ступор.
Давид и Голиаф. Помнится, тогда коротышку спасла праща, но сейчас в руках итальянского мачо была только авторучка, и «листок формата А4» с красиво оформленным текстом.
Гарм нахмурился.
С одной стороны, он мог усмехнуться, передернуть плечами, поправляя слегка потрепанную во вчерашней потасовке куртку и выйти вон. Ни «спасибо», ни «до свидания», просто фак на прощанье, в качестве веского аргумента на любые спорные вопросы. Ничем никому не обязан.
Но. Отвратительное слово, после которого судья вместо смертного приговора выдает пожизненный срок. Та же канитель, только в упаковке от шоколадных конфет, оттянутая на время смерть.
Гидеон прекрасно понимал, его желания прочитали как раскрытую книгу. Все что он хотел от жизни, было так просто и понятно.
Дайте поединщиков, подарите безумную гонку за собственное выживание, соперников, которые не бегут, а лезут вперед, желая проломить череп, переломать все кости. Дайте Это единственное, что не позволяет свихнуться, сойти с ума ночами, когда вспоминая режут глотку изнутри, царапают легкие отсутствием воздуха.
Дайте забыть то отвратительное состояние тотальной беспомощности, когда шею все сильнее и сильнее сдавливает колючая проволка, а руки висят плетьми вдоль бесполезного тела, так похожего на мешок с дерьмом.
На несколько секунд погруженный в себя, взгляд Гарма снова стал осмысленным.
Он не говорил ни слова, не собирался пускаться в объяснения, почему он то зверел, то неожиданно успокаивался. Он никого не пускал в душу, и изменять своему правилу не собирался.
Листок со стола быстро перекочевал в  покрытую свежими царапинами руку, но продержался в ней не долго. Ровно столько времени, чтобы молодому мужчине хватило прочитать зубодробительный текст, полный подковырок, поворотов и ловушек. После этого лист вернулся на стол, и рядом с девственно чистой строчкой появилась размашистая, острая на углы подпись и ее расшифровка: Гидеон Абае. ** июня ****
Это было похоже на шаг в темную комнату, неожиданно возбуждающий, трезвящий, оживляющий все нервные окончания и рецепторы. Словно в душную комнату ворвался свежий морской воздух и в мгновения вскружил дурную голову, позволив сделать удивительно необдуманный, но как показалось, единственно верный шаг.

Гидеон согласился с предложением настолько легко, что могло показаться, будто он совершенно не думал о последствиях своего выбора.
Отчасти это было правдой. Решение, похожее на прыжок в омут с головой предполагало оригинальный, не пройденный доселе виток жизни, возможность снова испытать себя там, где каждый последующий день не походит на предыдущий как две капли воды.
Выбор был сделан так же просто, как удар противнику в челюсть: боль, и ни шагу назад, и мысли снова вернулись от странного, мафиозного вида итальяшки обратно к насущным проблемам: пекарне и банкомату с которого можно было бы снять деньги на такси.
Словно сделки с Дьяволом и не было.

Пот катился со лба Гарма крупными как морской жемчуг каплями, собираясь на висках в тоненький ручеек. Волосы, светлые и слипшиеся, торчали как иголки настороженного дикобраза во все стороны. Соль проедала разбитые губы, съеживая и без того стонущую от боли кожу в неприглядную саднящую кровью корку. Если б во рту не пересохло, мужчина бы облизнулся, а так приходилось утирать морду рукой, добавляя к грязно бежевому оттенку бинтов алые мазки, быстро переходящие в неприглядно бурый цвет.
Щенок устал. Впервые за долгое время, проведенное вне спортзала в уличных драках, ариец кривил губы в некотором подобии улыбки. Руки уже с трудом поднимались, словно в течении часа пришлось тащить на гору крупногабаритную тетку по материнской линии, но упрямство было сильнее любой физической усталости и упорно вбивало в мышцы новые и новые сигналы.
Кисти уперлись в пол, отрывая от пола тушу, отяжелевшую на пару десятков воображаемых кило.
Все бы хорошо, но вместе с руками отказывались шевелиться и ноги, подрагивая, как у загнанной лошади от сильнейшего напряжения.
Последнего удара Гарму явно не требовалось, он уже чувствовал несколько раз как на спине проступает холодный пот и готов был признать собственное неприглядное положение.
Считавший себя отменным бойцом, француз пересматривал за короткие минуты отдыха свою систему мер и оценок.
Одно дело было бить морды по барам, собирая на кулак кого попало, и довольствоваться легкими победами с необученными, но горячными самцами, другое дело было вместо овчарни попасть на псарню.
Сладкая, тянущаяся как резинка дедовых трусов, боль скользила, перекатывалась, спадала и возвращалась, окончательно облюбовав тело задиры.
Если бы глотка позволяла, Гарм поднялся бы с низким грудным стоном, более уместным после бурного секса, нежели после проведенных коротких поединков, но, увы, все что он смог, это только выдохнуть с сухим хрипом весь зажатый от боли воздух.
Пол качнулся, но мужчина устоял, пошире расставив ноги и несколько секунд рассматривал Фольконе.
Даже отсидевший себе всю задницу на неудобном в его понимании полу, мафиози выглядел так, словно только что вышел из салона.
Темные волосы блестели в мертвенно-белом свете лампы, костюм ласково обволакивал тело, где нужно подчеркивая наличие пусть небольшой, но все же мышечной, а не жировой массы. Даже взгляд казался настолько уверенным и спокойным, что с таким человеком можно было идти по лезвию бритвы и точно знать, что к концу удастся дойти живьем, а не в виде колбасы.
Снова судорожно сглотнув скорее воздух, нежели слюну, мужчина с трудом сделал первый шаг, но гордо распрямился и поравнялся с «нанимателем». Да, он сегодня часто оказывался на лопатках, но желание продолжать свою вечную вражду с жизнью не исчезло.

Рядом с господином Фольконе, которого мысленно Гарм называл не иначе как Марио, возвышаться было крайне приятно.  Очень среднего роста итальяшка, при разговоре с нанятым «работником» все время вынужденно задирал голову, да так, что весь его суровый мафиозный вид, при таком раскладе, сводился к нулю.
И в этот раз рассчитывая пронаблюдать картину сверху, Гидеон даже не сразу понял, как очутился на полу. Челюсть и без того нывшая всеми оставшимися зубами отказалась воспринимать еще одно дополнительное повреждение и только устало щелкнула, сжимая зубы. Вроде бы ничего, но хрупкое равновесие, удерживаемое скорее только силой воли, вмиг нарушилось.
Отшатнувшись назад, мужчина не удержался и просел на дрожащих от усталости коленях.
Недоумение мгновенно сменилось искренним, животным гневом и непониманием «за что?»
Зарычав так, словно собрался отправить нанимателя к праотцам, Гарм ринулся вперед, поднимая что либо приземлится на Марио, либо, как был на арене, пронесется мимо тореро и рухнет уже за ним.
Судьба решила что монетка падает не только в раскладе «орел» или «решка» и встала на ребро.
До того мирно пасущийся рядом, тренер вдруг ожил, перестав имитировать ледяную статую и играючи завернул атаку в крутое пике.
За секунду до падения, ариец мысленно попрощался с носом. Если раньше его кривили то вправо, то влево, то теперь приближающий пол со стремительной неумолимостью предлагал фронтовую атаку.
Вывернув шею так, чтоб благородно-большой, доставший от отца шнобель не сложился подобно цилиндру фокусника, Гидеон удивительно мягко (спасибо мастеру) приземлился снова на колени и ткнулся мордой в обувь мафиози.
Поднять голову помешала вжавшаяся в затылок рука Ван Берга, не особо напряженно удерживающая от любых попыток пошевелиться.
Впервые, за долгое время, из разомкнувшихся челюстей арийца раздался не рык, а вполне четкое:
- Сс-сука! – полное искреннего недовольства, даже злости, и едва подмешанного к этому восхищения.
Увы, в мире господина Фольоконе, богом и царем был сам господин Фольконе, остальные же были не чем иным как пешками в его игре. И это не могло не восхищать, поскольку при не особо внушительных внешних данных и отсутствии какого-либо значимого оружия, мафиози держал людей в таком железном кулаке, что у большинства даже мысли не возникало перечить его прихотям.
Испробовав еще несколько попыток подняться, Гарм здраво рассудил, что против мастера ему при такой потере сил не подняться, и затих, слушая разумные доводы нанимателя.
Марио заливался соловьем, сидя на спине одного из бойцов как на троне. Тот не возражал, на сколько краем глаза мог разглядеть Гидеон. А самому арийцу уже через десяток секунд неприглядной позы снова захотелось попробовать подняться. Единственное, чего он добился, так это смещения лица относительно ботинка. Хорошо выделанная кожа с запахом резинового машинного коврика и горького пепла теперь терлась о губу, заставляя непроизвольно пробовать вкус то ли гуталина, то ли воска.
Почувствовав, что умиротворенность медленно рассасывается как доброкачественная опухоль, ныне названый Рейнардом снова недовольно заворчал, как посаженная на цепь собака, и попытался схватить ботинок зубами, какой-то частью мозга понимая, что ничего, кроме отвратительного вкуса, это не принесет.
Но тут труп крокодила пропал, напоследок мягко толкнувшись в щеку. «Хозяин» пожелал удалиться, и Гарм радовался, что очень вовремя, ибо терпение его лопнуло в это же мгновение.
Марио ушел, что-то еще напоследок подписав «к исполнению», а рука мастера наконец отпустила запястье и волосы.
Глухо выдохнув, Рей развалился поперек мата, чувствуя что ближайшее время подняться он уже не сможет.

Первое время Гарму в «казармах» жилось не сладко. Во-первых он чувствовал себя духом среди дедов. Несмотря на рост, временами на полторы – две головы превышающий соперников, Рей чаще чем ему хотелось бы, оказывался «маслом на бутерброде». Увы, не в том смысле, что был так уместен, а в том, что частенько протирал спиной мат, рассматривая однообразно выбеленный потолок с висящими на цепях люстрами.
Но это еще было пол беды. Второй половиной было замкнутое пространство, ставшее серьезным препятствие для мирного сосуществования нескольких самцов на одной территории.
Проблема конечно была не нова. Что в пансионате по юности, что дома в более зрелом возрасте, присутствие рядом одних и тех же лиц частенько доводило Гарма до раздражения, а при отсутствии нормальной речи мирного разрешения конфликтов не бывало, но здесь…
Все равно что поставить в стоила рядом нескольких племенных жеребцов. Норов, чувство соперничества, желание покрасоваться перед кобылкой – все это в клетке со множеством комнат увеличивалось и разрасталось в троекратном масштабе. И что самое тяжелое, на роль «кобылы» приходилось выбирать «из своих».
Гарм не знал, какой обстановка была до его появления среди бойцов, но с приходом нового пса в атмосфере повисла какая-то щенячья задиристость и игривость. Словно у всех разом зачесались зубы и следовало найти обо что их раздраконить.
Увы, не спасали от постепенно повышающегося градуса даже шлюхи, сменяющие друг дружку как караул на Даунинг-стрит.
Негласно выбор на роль «кобылки» пал на меланхоличного мастера единоборств. По сути, все в замкнутом мире «псарни» вертелось вокруг этого человека, но одно дело было выслуживаться перед «сенсеем» на матах, другое…
Гидеон первое время пытался привыкнуть к визитам шлюх, считая, что раз уж это посчитали нормой, то следует соответствовать стандартам подпольного клуба, но после третьего свидания «вслепую», ариец как-то подустал от однообразной схемы поведения. Одно дело охотиться и готовить самому то что нравится, другое – получать вареную курицу в лисьей шубе, которая сама в рот лезет.
В общем, со шлюхами пообщаться не получилось, а здоровый организм, получавший новую и новую энергию от постоянных, грамотных тренировок, требовал сексуальной разрядки. Первыми жертвами растущего вожделения стали собраться по клеткам.
Зажимания по углам после отбоя, красноречивые взгляды и единственная попытка изнасилования закончились двухдневным «карцером» от Ван Берга.
Но как и любое тайное желание, жажда физического контакта с кем-то не таким доступным как бабочки с ночных улиц, от сидения в одиночестве не утихла, а только видоизменилась.
Точно сказать, когда конкретно он положил лаз на самого тренера, Гидеон бы не смог, но то, что катализатором послужило соперничество жеребчиков перед выбранной «кобылой» было почти стопроцентной правдой.
Поначалу ухаживания Гарма имели вполне миролюбивый и неподозрительный характер. Всех побежденных соперников, как добычу к ногам «самки», пес складывал перед мастером, ненавязчиво напрашиваясь на одобрение. Поскольку бои проходили внутри клуба, Ван Берг особо на похвалы не распространялся, так что для обхаживания полюбившейся жертвы арийцу потребовались новые методы.
Не имея возможности купить что-то необычное, Гарм принялся таскать тренеру ракушки, которые еще удавалось найти на дне ближайшей «средиземноморской лужи».
Увы, «послания» от тайного поклонника так же не имели веса – одна за другой, раковины попадали в мусорное ведро.
Но вот, когда Рейнард почти осознал собственное поражение, одна из раковин, из тех, что он усердно оставлял на столе мастера, там и осталась лежать.
День, другой, третий. Счастью бойца не было предела и вот, прямо посреди «рабочего дня», он решился на визит к сенсею.
Каково же было удивление Гарма, когда дверь в комнату была приоткрыта, а за ней… бритоголовый статный мужчина, внушающий не только уважение, но и некоторую страсть (вдарившую в голову от воздержания) стоял у узкой койки по пояс раздетый и намеревался стянуть штаны.
Медленно сомкнув челюсти, чтобы «слюна не капала» от щенячьего восторга, Рей мысленно признался, что его всегда тянуло на партнеров «по старше», и прокрался в комнату, намереваясь сделать приятный сюрприз.
Что и сказать, «сюрприз» удался на славу.
Во-первых Ван Берга чуть удар не хватил, когда сзади, с невероятной, не демонстрируемой до того ловкостью, почти бесшумно возникла огромная туша. И ладно бы туша хотела о чем-то поговорить или лезла в драку. Так нет же, здоровенные ручищи Гарма, мягко подтолкнув руки учителя, погладили его бока и скатились на ягодицы.
Когда первый холодный пот сошел со спины Гидеона и пальцы таки помяли упругие валики мышц, в ход пошла тяжелая артиллерия.
Каким-то чудом уклонившись от тяжелого учительского кулака и вовремя откатившись к двери, ариец как истинный ниндзя прикрылся створкой от летящего табурета, спася тем самым голову от преломления, но, увы, последовавший благой мат прикрыть ничем не смог.
Псарня, как растревоженный муравейник, зашевелилась расторпной охраной и все что оставалось заигравшемуся мальчишке так это бежать, пока, как грозился Ван Берг, ему не вырвали ноги и не засунули их в жопу по самые колени.
И каково же было удивление Гидеона, когда спотыкаясь об очередной мат и перескакивая через обломки чего-то деревянного, пущенного тяжелой рукой сенсея, он на всех парах пробежал мимо … ни кого бы то ни было, а сеньора Марио Фальконе.

Дверные створки, сделанные на старинный итальянский манер: двойные и очень узкие, - преодолели далеко не все.
Гарм, уже не раз ночью проскальзывавший таким образом к морю за ракушками, вылетел первым, как ядро из пушки. Наученный первым, горьким опытом знакомства с хитроумным механизмом дверей, Рей вовремя повернулся боком, пролетая с втянутым животом в правую створку, хотя вторая заманчиво приглашала толкнуть и ее.
Бегущая сзади охрана осмотром выходов озабочена не была, так что первый, вырвавшийся на прямой дистанции балбес с треском влетел в застрявшую на середине левую створку, ушиб плечо, провернулся штопром и упал прямо за выходом, образовав классический затор.
Возня и крики заставили Гарма не много притормозить и перевести дыхание. Увы, тут преимущества роста и веса играли с Гидеоном злую шутку: бежать ему было куда как сложнее, чем большинству из «веса мухи». Одно дело бросать тушу в короткие, тяжелые атаки, другое тащить все это мускульное мясо по горячему сицилийскому воздуху.
Остановившись под разлапистым деревом, мужчина несколько секунд наблюдал как преследователи, наконец разобравшись, где чья рука и нога, выбрались из затора и дружно рванули следом. Преимущество в виде хитроумной дверной ловушки было использовано, но времени на отдых не хватило, да еще приплюсовавшееся легкое возбуждение отнюдь не помогало избежать карцера.
Выскочив на залитые солнцем каменные ступени, Гарм стиснул зубы, чувствуя как раскаленный песчаник вгрызается в босые ступни и снова влетел в другие двери, прячась от нещадного солнца.
Увы, охрана, хоть и выглядела туповатой на первый взгляд, оказалась куда как умнее разыгравшегося бойца. Еще в заторе один из «братков» вернулся обратно в коридор, прекрасно понимая что босой пес вряд ли долго выдержит беготню по горячим каменным плитам. И встретил он Гарма прямо на выходе, замахом с конечной точкой на уровне челюсти.
Все еще веселящийся, Рейнард кулак заметил в последнюю секунду и не нашел ни чего лучше, чем прямо на ходу завалиться на спину. Удар прошел мимо зубов, но вот тело по инерции проехало вперед по гладкому полу и врезалось на полном скаку в стену. Повезло, вовремя сгруппировавшись мужчина спас голову, но отшиб плечо и тут же оказался под навалившимся сверху охранником.
На подмогу к хитроумному церберу подоспели еще двое, так что скинув одного, Гарм в раскрытые объятья поймал еще двоих, чувствуя как немилосердно стонет пресс от сдвоенного удара по кишкам.
Увы, бежать было уже некуда, и преследование превратилось в кучу-малу. Где-то над ухом позвякивали цепи, вот кулак Гарма нашел чей-то колючий подбородок, в ответ почувствовался нехороший удар пяткой по бедру, совсем рядом с зоной критического поражения, аж поджавшейся в штанах,  дальше снова удар в «молоко».
Если бы не хрипы и короткие команды по тому как конкретно стоит ловить разыгравшегося бойца, Рей подумал бы что попал в самый разгар оргии. Три извивающийся тела так к нему сладострастно прижимались, навалившись сверху, что даже дышать стало тяжело.
Но вот на щиколотке почувствовался холодный метал и последовавший за этим сухой щелчок «обрадовал» новым событием: кандалы застегнулись.
Раздраженно зарычав, Рей вцепился зубами во что-то, находящееся рядом с головой. Судя по истошному воплю охранника, пострадала какая-то часть бедра, но конкретнее сказать не получилось, ответный удар по голове на несколько секунд лишил возможности соображать.
Увы, со скованными ногами воевать стало почти невозможно. Босые ступни проскальзывали по полу, мешая найти точку опоры, на правой руке кто-то висел всей своей тушей, а где-то над головой стоял «укушенный» лихорадочно потирая место «ранения» и явно намеревался еще разок приложить щенка головой о пол.
Нехорошо ухмыльнувшись, Гарм затих, позволяя развернуть себя мордой в пол и заковать руки. Металл был холодно-знакомым, только в этот раз повод был не такой значительный. Вздохнув, Рей поднялся не без помощи охраны и медленно побрел вперед, предчувствуя очередной «разговор по душам» с Ван Бергом.
А жаль, мастер упустил такую возможность расслабиться.
Впрочем, свою разрядку сенсей получил, отомстив щенку прямым в челюсть. В глазах на пару секунд потемнело, все-таки рука у начальства была тяжелая и правильная. Отвалившись сначала на охранников, а потом и вовсе рухнув на пол, Гарм разлепил сжавшиеся в линию зубы и с каким-то извращенным удовольствием попробовал языком кровящие губы. Как ни странно, но ему было приятно даже такое внимание сенсея, хотя он и понимал краем сознания, что довел мужчину своими выходками до белого каления.
Сенсей, по всей видимости, на одном ударе успокаиваться не желал, и Гарм напрягся всем телом готовясь к очередному удару.
Но вместо боли послышался громкий, командный голос господина Фольконе.
Рей недоуменно поднял голову, смотря уже во второй раз на низенького итальянца снизу вверх, не понимая, что тот задумал.
Решил сам наказать? Пожалел бойца, решив, что лишние повреждения могут помешать боям?
Не понимая, что происходит, Рей кое-как раскорячившись, сел, не рискуя пока подниматься на скованные ноги.
Взгляд щенка уперся сначала в ботинки Марио, которые месяц назад ему пришлось лицезреть в наибольшем приближении, и снова перешел вверх по стрелкам штанов, пуговицам рубашки, накрахмаленному воротничку на довольно собой, кошачье выражение лица.
Марио. Этот человек не вписывался в псарню ни по габаритам, ни по внешнему виду. Всегда идеально сидящий костюм в противовес пропитанным потам майкам, начищенные ботинки в противовес босым ногам, и хозяйский взгляд, алчный, насмешливый, въедающийся в кожу. Взгляд, который никогда нельзя было увидеть среди лиц злых, но простых как валенок бойцов.

Отредактировано Рейнард Меркадо (2010-02-28 16:03:52)