В ответ острому холоду слов мальчик смятенно улыбнулся, отведя взгляд и упирая его в незамысловатую обложку книги, которую продолжал бережно держать в руках, словно боясь потерять связь с поданным миром, прийти в себя и осознать ситуацию с иной стороны, без откликов в текст. Мягкий металл голоса вспорол воздух, наполняя грудь болезненным предвкушением, крепко стянул душу в жгут, вплетая в нее отголоски крупного страха, еще едва уловимого. Та же сталь во взгляде проникала, царапая изнутри, подхватывала на дне сознания злое веселье, выталкивая в усмешку. Губы невольника изогнулись, слабо дернувшись в неприятной улыбке, на миг выдав настроение.
- Вы знали, что в полной темноте обостряются чувства, которые до этого отдавались зрительным образам? - прикрыл глаза, смягчившись и сдержав эмоции мирной улыбкой.- Начинаешь «видеть» руками, кожей ощущая все то, что окружает. Страшно. – потянулся рукой, пугливо коснувшись маски, кончиками лаская муар. – Я заплутал в коридорах, устал и сел отдохнуть, прежде чем вновь начать поиски.- отозвался с большой задержкой на прозвучавший вопрос, пропитывая слова сладкими лживыми нотками и ребяческой непосредственностью.- Если позволите, продолжу. – тише произнес, закрывая книгу и тверже сжимая в руке.
Продолжит, что? Сидеть здесь, не двигаясь, и наслаждаться покоем, или же делать новые попытки искать дорогу в комнату свои или покои богатого клиента?
Облизав пересохшие губы, он слез со стола, мягко коснувшись босыми ногами пола, и, обходя мужчину, встал у полки, потягиваясь и кладя книгу обратно, нехотя, но вполне решительно затолкнув на место. Встал ровно, чуть прислонившись плечом к стеллажу, и шумно выдохнул, считая унылым тот факт, что из библиотеки выпроваживают.
- Я все задаюсь вопросом, темнота ли порождает чудовищ или мы сами, в своем воображении. – негромко пролепетал, спустя долгие секунды. – Если брать в пример мотивы серийных убийц, маньяков, извращенцев или других природных отходов, все сводится к удовлетворению собственных, эгоистичных желаний. Чем это место отличается от того, что творится у них в голове? – поднял улыбчивый взгляд на мужчину, отталкиваясь от полки и ступая в сторону, к двери.
- Я читал, что Дамер только в течение одного лета наслаждался обществом одиннадцати человек, по одну на каждую неделю. Обычно это были брошенные или сбежавшие из дома подростки, которых дома не ждали, не хотели. При его аресте, разумеется, многих обнаружили и вернули родителям, по частям…- запнулся, стараясь ясно сформулировать свои мысли, впечатления, вопросы.- ..где-то в одной из комнат были найдены емкости с мужскими…половыми органами, кисти рук, части тел были рассованы по самым неожиданным местам. – закусил губу, тая улыбку в уголках губ. – Он любил каждого из своих мальчиков, но желал безвольных любовников, послушных и кротких, поэтому, преследуя эту цель он ставил эксперименты. Сверлил небольшие отверстия в черепе с помощью обыкновенной дрели и «заливал» кислотой. Кстати, добился немалых успехов - один из невольников прожил в немертвом около двух полных суток…- хрипло выдохнув, он посмотрел на молчаливого собеседника, сквозь него, словно разговаривая с собственной тенью, озвучивая прочитанное, чтобы осознать полноту картины. – Мертвые тела вызывали в нем возбуждение, поэтому на протяжении недели игрался с ними, проводя вечера и ночи.
Тряхнул головой, приходя в себя, и медленно направился к двери, легко щелкнув замком и возвращаясь обратно, к столу.
- Скажите, чем это место отличается от той квартиры? Почему одного судят, а остальную массу чудовищ отправляют в жизнь, отпускают, защищая их покой в этих вот…- махнул рукой, обводя взглядом зал.-..стенах? Потому, что он имел глупость попасться?..- упер ладони в стол, незаметно потянувшись к перьевой ручке и сжимая ее в руках. – А сколько людей пропало здесь? – выпрямился, заведя руки за спину и мягко улыбаясь мужчине. – И насколько хуже им было здесь, чем в короткой смерти в руках Джеффри? – затем рассеянно провел дрожащей рукой по волосам и сухо рассмеялся. – Я Вас утомил своей болтовней.
Тихая злость проникала в кровь, пропуская через ход частое биение сердца. Блуд улыбался, не размыкая губ, и щурился на незнакомца, не понимая себя, не помня себя.

Растворившись в чужих мыслях, складно изложенных на страницах книги, невольник едва удерживал опасную связь с реальностью, предпочитая отдаваться фантазиям на богатую тему насилия. Разумеется, он догадывался, что реакция на монолог может быть резкой, но совершенно не ожидал легкого прикосновения руки при долгом молчании. Широко распахнув глаза, мальчик смотрел на незнакомца и силился держаться прямо, высоко задрав подбородок. Не отпрянул, выдержав изучающий взгляд, и слабо улыбнулся, чувствуя себя полностью обнаженным без маски, удобно скрывающей лицо.
Слишком много болтал? Верно. Куклы не разговаривают, не имеют собственного или любого другого мнения, слепо выполняют приказы и поручения – так следует ли противиться природе?
Громким хлопком исчезло наваждение, сникнув под взглядом обидчика, растворилось на языке солоноватым привкусом крови. Улыбка, изогнувшая губы молчаливого собеседника, мелкой дрожью прошла вдоль позвоночника, вызвав острое неприятие, желание вернуться назад и не высовываться из теплого кокона, не выставляться настолько глупо, ведя мирную беседу с собственными страхами. От удара голова резко мотнулась в сторону, мальчик пошатнулся, прислонив ладонь к пылающей щеке, и изумленно взглянул на мужчину.
Кто ты? Что ты?
- Кому бы ни принадлежал этот раб, разве стоит бить, чтобы выяснить? - мягко ответил, дрожащими пальцами касаясь разбитых улыбающихся губ.
Осторожно отступил, отдалившись ровно на шаг, и отвел глаза, испытывая смущение от проявленной дерзости. Взглянул через плечо на дверь, готовый в любую секунду бежать от возможной опасности, но не отказываться от слов, лишь сделать долгой паузу, чтобы подумать над ситуацией и выбрать верное направление в поведении. Еще один шаг назад, в тишину, вскинуть взгляд и настороженно наблюдать.
Как вежливо сообщить этому человеку, что бить он не имел никакого права, кем бы не являлся? Без громких слов, мягкое предупреждение, что хозяин, возможно, находится на голову или две выше его. Выложить все так, чтобы не нарваться на грубость вновь и не сочиться высокомерием? Приводил в смятение метод, которым пользовались в этих стенах, первое действие - удар, звонкая оплеуха, а затем напряженный допрос. Весьма действенный способ привести в себя собеседника и выбить рождающуюся в голове дурь.
- Прошу прощения. - пролепетал севшим голосом, и, сглотнув ком в горле, продолжил чуть громче. - В том числе и за то, что потревожил Ваш покой...- замялся, раскрасневшись. - ...но не думаю, что Вам позволительно трогать меня. - продолжил бегство, сделав еще один короткий шаг и упираясь лопатками в дверь, чтобы положить ладонь на дверную ручку. - Мастер не велел.
Вот так. Выдохнуть и неуверенно улыбнуться, смягчая сухой тон.
Слушал ли он? Еще один демон, идеально сотканный из иной параллели кошмаров нежели хозяин, жалящий холод и кристальная чистота, в которой вряд ли найдется место искренней улыбке. Осознавал мужчина, какое впечатление производит, или нарочно игнорирует беспомощный, затравленный взгляд невольника?
Блуд сжал кулаки и опустил глаза в пол:
-...де..Виль...- облизал губы, поморщившись от тихой боли ссадины.- ...господин де Виль.

Что стоит за этим холодным равнодушием? Ни малейшего проявления заинтересованности, глухой заслон перед окружающим. Насколько комфортно прятаться, уходить в оборону и с отсутствующим видом наблюдать? Въевшаяся в сознание отстраненность, пресекающая каждый глупый шаг природных инстинктов, желаний, полный контроль над собой и ситуацией - отречение от человеческого, не это ли отличает демонов? Возможно, поэтому, душа парит под потолком, стремясь пробиться выше, а тело сковывает настолько безумный страх, что едва ли представляется реальной попытка пошевелиться. Чужой взгляд пронизывает, заставляет сердце сжиматься, биться через раз, пропуская пульсирующие удары. Дэрин силился улыбнуться, унимая частое дыхание, словно бежал марафон, наперегонки со смертью. Он твердо знал, что стоящий напротив мужчина представляет угрозу, пусть не физическую, но подавляет морально.
О чем ты думаешь, глядя мне в глаза?
Выход за спиной, стоит только щелкнуть замком и рвануть дверь на себя, тогда еще возможно избежать этого изучающего взгляда и неожиданно пристального внимания. Удивительно, насколько легко потеряться в словах, споткнуться о них, чуть позже осознавая нелепость складно выстроенных предложений. Должно быть, черт дернул высказать мнение вопросами, не определив для начала статус незнакомца.
Безучастность сменила откровенная насмешка над неуверенным лепетом невольника, притянула собеседника ближе, сокращая расстояние между двоими. Тесная близость сводила с ума от страха, Дэрин напряженно замер в ожидании, не отнимая глаз от мысков мужских ботинок.
Почему он не верил? Когда искренность слов начала теряться во лжи, путая людей и цепляя сомнения? Думал ли незнакомец, что мальчишка провоцирует на грубость или даже простые фразы следовало обосновывать четче, выявлять точные причины тому, что можно, а чего делать не следует? Глупости, не имеющие никакого смысла или разумного объяснения. Так нельзя, даже для этого места... Блуд хрипло выдохнул сквозь плотно сжатые губы, борясь со вспышкой яркого недовольства, тихо раздражаясь на мирный тон собеседника, на гнетущую несправедливость.
Ладонь надавила на грудь, легко скользнув к вороту, и напряженно застыла. Опасливо взглянув в лицо мужчины, Дэрин не смог сдержать улыбки, шире изогнув губы, видя реакцию на имя. Подействовало? Расслабленно выдохнул, безмерно радуясь короткому мгновению, и тут же сник, чувствуя в воздухе затаившуюся угрозу. Вздрогнув, невольник слабо охнул, когда пальцы с силой сжали запястье, вздергивая руку вверх. Легкая ласка вдоль тонкого браслета, короткое касание выгравированной мелкой вязи инициалов. Теперь, веришь? Слабое удовлетворение, теплящееся в груди - ему удалось отхватить немного чужих эмоций, увидеть их.
Смяв в кулаке ворот, мужчина наклонился ниже, пробуя невольника и удивляя его неожиданностью действий. Язык скользнул по губам, проник глубже, крадя дыхание. Неуверенная попытка оттолкнуть с глухим стоном в поцелуй, крошится самообладание, отгоняя мысли прочь, любые причины, объясняющие поступок. Приоткрыв губы, он обхватывает ими язык, в дразнящей ласке касаясь кончиком своего. Резкая встряска прерывает пылкий поцелуй, осыпаясь на пол сорвавшимися с петель пуговицами. Словно в тумане, Дэрин тянется вперед, стремясь продлить близость. Мягко уцепившись пальцами в ремень брюк, он притянул незнакомца ближе, бездумно добиваясь повторного прикосновения чужих губ. Приподнялся на носки и задрал подбородок, зажмурившись, едва приник в поцелуе, вздрагивая и широко распахивая глаза. Очнувшись, он смертельно побледнел и отшатнулся, судорожно выдыхая. Прижав тыльную сторону ладони к губам, мальчишка соскользнул на пол, плотно прижавшись спиной к двери. Чтобы заполнить смущающую паузу, мальчик встал на колени и принялся собирать рассыпавшиеся пуговицы, сжимая найденные в кулаке.

Должно быть, приятно смотреть так...изучать резко меняющееся настроение и наслаждаться чужой слабостью, резким колебанием в настроении. И, опять же, что ты чувствуешь и способен ли делать это? Смятенный ситуацией, мальчик, продолжал сидеть на коленях, с силой сжимая в ладони пуговицы и растерянно глядя в пол. Он злился, на себя, на мужчину, на обстоятельства и тихо ненавидел это место и ночь, уютно таившую в себе опасность. Сердце с шумом колотилось в висках, застилая глаза страхом, ожиданием яркой, продолжительной боли - так зачем же тянуть? Нарочито медленно Дэрин поднялся на ноги и, неосознанно повернувшись,  дернул дверную ручку на себя. С опаской кинул взгляд через плечо, на фигуру в кресле и плотнее прислонился к двери, словно стараясь уйти в тень, трусливо избежать неприятностей.
Увильнуть от ответственности за дурное поведение не получилось, как бы сильно не жмурился, не цеплялся за дверь, а значит, следовало успокоиться, принять негативное отношение незнакомца, прощая удар и вспышку эмоций. Тихо, сквозь  сжатые зубы, выдохнул и изогнул губы в легкой, нерешительной улыбке, спустя мгновение кивнув словам и короткому приказу. Шагнув в свет, он потянулся развязать ленты маски, с трудом, дрожащими пальцами справляясь с плотно затянувшимся узлом, вслед за маской расстегнул жилет, снимая и аккуратно складывая. Остановившись, скользнул взглядом по комнате и, не говоря ни слова, подошел к столу, чтобы положить вещи. Неторопливо принялся за остальные детали гардероба, ослабляя пуговицы на манжетах и переходя к молнии на брюках, медленно потянул их вниз, стаскивая и нагибаясь, чтобы поднять и сложить рядом с остальной одеждой. Оставшись в рубашке и без нижнего белья, попросту упустив эту деталь при облачении в костюм, мальчик повернулся к незнакомцу.
- Почему Вы улыбаетесь, когда не хотите этого делать? - глухой шепот мягко прошелся в тишине, вопросом повиснув в воздухе. Не дожидаясь ответа, не надеясь услышать его, Блуд избавился от рубашки, небрежно скидывая ее на пол, и приблизился к мужчине, борясь с собственными страхами и желая отмереть, избавиться от любых эмоций, как это получалось у незнакомца.
Томительно сладкий запах сигарет кружил голову, оставляя на языке острый травянистый привкус. Потянув носом, невольник шумно выдохнул и, облизав пересохшие губы, рассеянно улыбнулся. Мысли путались, не давая ни единой разумной причины отказаться от компании без последствий.
Чувствуя себя в малой степени неловко, он прислонил ладонь к подлокотнику и нагнулся над мужчиной, почти касаясь губами его виска, грея дыханием.
- Знаете, ведь улыбка должна поднимать настроение, а не...а не пугать.- произнес на выдохе, понизив голос до шепота.- Приносить радость, а не бросать в дрожь. - выпрямился, заводя руки за спину и, пытаясь показаться спокойным, все же взволнованно взглянул сверху вниз, на молчаливого собеседника.- Я предупреждал, что бить нельзя, но осмелюсь вновь напомнить. - мягко улыбнулся и задрал подбородок, стараясь показаться выше.

Мальчик не мог разобраться в чувствах, в том, что испытывал, когда незнакомец не слушал, не видел, полностью игнорировал чужие слова и реакции. Насколько приятным может быть отгородиться от окружающего и эгоистично жить собой, или же, напротив, рассеянное, болезненное внимание на себя? Чуть нахмурившись, он опустил руки и сосредоточенно изучал мужчину, всякое отсутствие мимики. Казалось, еще немного и тот заснет на полуслове, прикроет глаза и забудется глубоким сном, не закончив мысль, но ведь говорил...говорил твердо, уверенно, спокойно, вот только долго. И если раньше было лишь предположение, то сейчас мысль окрепла - безликий собеседник не просто тихо ненавидел - мстил за что-то, утверждался, одновременно не испытывая интереса к невольнику, попросту не считая человеком, возможно, ожившей для долгого пользования игрушкой.
Невольное, едва сдерживаемое желание обхватить ладонями лицо и поднять голову к свету, чтобы заглянуть в глаза, понять насколько может быть пустым этот человек. Мягко улыбнувшись, Дэрин прикрыл глаза и крепче сцепил руки за спиной, делая шаг назад, совершенно не пугаясь слов, но отдаляясь.
Глупый стереотип, что невольника можно испугать сексом, пусть столь бурным, долгим и болезненным. Последняя блядь? Вряд ли последняя, и совсем не первая, с желаниями которой можно не считаться, мнение не слушать и не отвлекаться на разговоры-уговоры. Блуд соврал бы, если сказал, что изложенная перспектива радует, но слова показались не лишенными юмора. Безумный гэнг-бэнг? Пусть так, но вряд ли приятно будет наблюдать, как быстро меняются партнеры, прислушиваться к мученическим стонам и пыхтению. Не кошмар, а плохо смонтированный порно-фильм.
- А зачем? - в тон мужчине и легкой улыбкой в уголках губ.
Блуд пришел в себя, очнулся и не мог понять, почему унижение должно убивать волю. Он боялся темноты, высоты, больших хищников, но никак не перспективы быть подстилкой на ночь, пусть две (вряд ли больше выдержит) для толпы голых мужчин. От семени, мочи, слюны можно отмыться, от неприятных лиц - зажмуриться. Или незнакомец думал иначе? Всегда ли при виде слабого хочется бить, разрушать и рвать?
- Если Вам будет приятно, то я не могу противиться. - согласился коротким кивком, удерживая на губах теплую улыбку.- Зовите. Наблюдайте. Радуйтесь. - еще один шаг назад.
Совсем не в настроении испытывать удачу, Блуд прислонился бедром к столу и полуприкрыл глаза, выжидая. Сердце успокоилось, унимая частое дыхание, примиряясь с ситуацией и мирно ожидая всего.

Короткая вспышка раздражения держала на губах улыбку, мальчик по-прежнему стоял, не думая пошевелиться, опасаясь двинуться, чтобы не пропустить ни единого взгляда, жеста, тех несколько коротких слов, сухо сорвавшихся с губ мужчины. Казалось, даже сердце перестало гнать кровь по венам, застыв в ледяном ожидании, съежившись бесполезным комком где-то глубоко внутри.
Пронзительный, словно тысячи тонких стальных игл, холод впивается в кожу, заставляя обхватить себя руками, нерешительно потянуться к столу и выхватить из вороха одежд рубашку. Трясущимися пальцами, Блуд старается справиться с последними двумя пуговицами, застегивая снизу вверх, но тут же останавливаясь и вскидывая недоуменный взгляд на мужчину. Сосредоточиться на сказанном, рассеянно поправляя задравшийся рукав, понять, что на этот раз желает собеседник, совсем недавно так щедро пообещав несколько часов дурного сна. Осмотр закончен...или нет? Сколько раз повторно он может изучать невольника, каждый раз обнаруживая что-то новое? Глаза господина де Реналь, как он представился по телефону (этот момент не ускользнул от внимания невольника), были прикованы к крестику, о котором Дэрин имел глупость позабыть. На мгновение замешкавшись, мальчик взволнованно всматривался в лицо своего обидчика. Он действительно хмурится? Что это, тихая ненависть или просто недовольство? Разрешалось ли невольникам иметь при себе безделушки, украшавшие шею или запястья, помимо тех, которые могли обозначать принадлежность Мастеру? Прислонив кулак к губам, он прикусил кончик большого пальца и отвел взгляд, не зная как поступить, что сказать, ограничиться правдой или приправить элементами лжи.
- Мастер оставил его...- у меня - ...мне. Я обещал...- себе -...хранить до следующей встречи.
Четко и разумно подбирая каждое слово, он спотыкался в мыслях, с трудом говорил, словно не зная французской речи, языка. Облизав губы, с трудом выдохнул и боязливо обернулся на шаги за дверью. Рядом, но мимо дверей, дальше по коридору. Чего он боится, ведь секунды назад с вызовом объяснял насколько это неважно, насколько глупо страшиться секса? Почему же так сильно колит в груди, крутит в желудке от ожиданий? Почему трясется и прислушивается к шагам за дверью?
- Может...- тихо, с хрипом. - Может, Вы простите меня за мою дерзость, господин де Реналь? - чуть более уверенно, без той лживой улыбки, кривившей губы минутами ранее.
Неуверенный шаг вперед. Еще один... Присев возле кресла, в котором сидел мужчина, Дэрин потянулся и мягко ухватил его руку, приподнимая и поднося к губам. Раскрыв ладонью вверх, наклонился и осторожно поцеловал, грея ледяные пальцы дыханием, коснулся губами каждого, и прижался щекой к ладони, вскидывая испуганный взгляд.

Комната Ромео и Лиама>>>

Ночью тени превращаются в темноту, сливаясь с ней, они помогают стать ей еще гуще, еще более пугающей. Кто боится темноты, тот никогда не переживал ничего тяжелого в своей жизни. Глупо бояться темноты, скользящих по стенам теней, глухих шорохов и странных звуков. Все это ерунда. Ребенок боится, потому что не знает, что есть вещи куда более страшнее. А вот если боится взрослый, то он изнеженный тюфяк. «Бояться надо не мертвых, а живых» сказала однажды Ромео пожилая медсестра, когда бродивший по больничным коридорам мальчик, вдруг оказался у дверей морга. Испугавшись собственного открытия, негритенок принялся пятиться назад. Внезапно его спина врезалась во что-то мягкое и Ромео громко закричал. Медсестра заключила шестилетнего мальчика в свои крепкие женские объятия, пока его тело продолжало вздрагивать от пережитого стресса.
Прошло еще немного времени, и Брук перестал бояться всякой ерунды: громких раскатов грома, уродливых теней, стонов, криков. Когда растешь в приюте, боишься совсем других вещей. Пропадает ли вообще чувство страха? Нет. Оно все еще живо, даже здесь, внутри этой маленькой чернокожей груди, бьется вместе с сердцем. Б-же, накажи всех, кто отнял у таких как мы детство!
Ромео вот уже пару дней просился в библиотеку. Его мало интересовали книги, но та атмосфера, которая там царила, была ему по нраву. Лишь однажды мальчику выпала честь посидеть на мягком кресле в окружении увесистых томов, безразлично смотрящих на него с многочисленных книжных полок. Его мастер перелистывал какие-то ветхие страницы, распространяя почти пикантный запах многолетней пыли, Ромео же любопытно вертел головой по сторонам, пытаясь определить и запомнить то чувство, что сейчас возникло в его искалеченной миром взрослых душонке. Знаете, в чем был особый шарм этого заставленного книгами помещения? Пофигизм. Книгам было все равно, что их покой тревожили, ворошили помещенную в них информацию, переставляли, загибали страницы. Застывшее царство! подумал тогда Ромео, положив кудрявую макушку на спинку старинного кресла. Запрокинув голову, он улыбался молчаливо стоящим, доходившим до самого потолка пыльным полкам. Мне у вас хорошо.
- Полчаса. Не больше, Ромео! – строгий голос охранника, ударил мальчика в спину, когда тот заходил в открытую перед ним библиотечную дверь.
Негритенок ничего не ответил. Он очутился в своем долгожданном «застывшем царстве». В мире, где молчание носит самый, что ни на есть сакральный характер. Тихо. Слышно, как дышат книги. Двое мужчин оторвались от чтения, когда мальчик, звонко чихнул, нарушив тем самым равновесие застывшего мира. Их взгляды заскользили по детской фигурке, по пышной копне кудрявых волос, остановились на вертикальной «черточке» рассекающей пухлую нижнюю губу. Улыбнувшись, Ромео сел за один из свободных столов, удобно устроив свой внушительный экваториальный зад в полосатое кресло. Зевая, он вытянул руки вперед, скользя пальчиками по прохладной поверхности стола. Случайно столкнувшись взглядом с Рене, тем самым охранником, который не поспешил сразу уйти, приведя своего подопечного в пункт Б, негритенок вспомнил, что хорошо бы взять какую-нибудь книгу, дабы создать видимость чтения. Ловко поднявшись с места, чернокожий мальчик прошел вдоль длинного стеллажа с книгами и замер напротив указателя с буквой «К».
- Агата Кристи, «Десять негритят», - тихо произнес Ромео, демонстрируя своему стражу обложку книги. Тот, глухо хмыкнул:
- Полчаса.
Усевшись, мальчик открыл книгу в самом конце и лениво прочитал несколько последних предложений. Затем отложил издание в сторону и достал из кармана комбинезона блокнот. Тот самый, где он любил зарисовывать какие-то глупости, слюнявя горький гриф карандаша.
- Семь негритят дрова рубили вместе, зарубил один себя и осталось шесть их…, - тоненьким голоском пропел Брук, когда ни в одном из карманов не обнаружил короткий обрубок того самого карандаша.
- Незадача-неудача, - вздохнул негритенок, подперев пухлую щечку левой ладонью. Он вновь опустил глаза в книгу, в этот раз, открыв ее ближе к середине. Буквы лениво тянулись вдоль строк. «Застывшее царство», казалось, растеряло все свое очарование.

-  Значит,  если  я  вас  правильно понял, вы считаете, что
среди женщин маньяков не бывает?
   - Вовсе нет, - раздраженно ответил Ломбард, - и все же, я
не могу поверить... - он запнулся.*

Скукота. Мальчик роняет голову на пыльную страницу, втягивая едкий аромат широкими ноздрями. Его подбородок плавно движется вниз, пока острый край страниц не рассекает его микроскопической царапиной.
- Ай!- чуть повышая голос, произносит Ромео, потирая порез тыльной стороной ладони. На указательном пальце остается скупая капелька крови, которую мальчик быстрым движением размазывает по поверхности стола. Затем вновь касается ранки, убедившись, что кровь остановлена. Помнится, он как-то уже резал подушечки пальцев о страницы альбома для рисования, кажется, тонкие серые полоски на них, не вызывали у мастера восторг. Ромео вздохнул. Ни минуты без приключений. Я словно магнит неудач.
Зарыв лицо в кудряшки, он отодвинул книгу на край стола, а сам улегся на его прохладную поверхность правой щечкой. Со стороны походило, что невольник спал. Однако каре-зеленые глазки чернокожего мальчика медленно обводили взглядом библиотеку. Седой мужчина с аккуратно выстриженной бородой, опустив очки на самый кончик горбатого носа, листал, очевидно, какую-то энциклопедию или словарь. Книга выглядела, да и ощущалась весьма тяжелой.
Еще один любитель потрогать! мысленно усмехнулся Брук, не понимаю, что здесь есть такие книги, что никогда не отыщешь в интернете. Совсем ветхие издания, не пылились брошенными на полках, как могло показаться. За ними тщательно следили, содержали в нужной для их хранения температуре. Мог ли знать об этом шестнадцатилетний детдомовец? Навряд ли.
Другой мужчина был значительно моложе. Его волосы были собраны в жидкий хвост светло-русых волос, сам он, сидел, чуть сгорбившись, прикусив фалангу указательного пальца. Книга лежала уж слишком далеко от его глаз, так что скорей всего, хвостатый просто о чем-то думал. Какой-то он совсем неприятный подумал Ромео, отводя взгляд в сторону. Мальчик, слегка поерзав в кресле, снова улегся и замер. У него сегодня немного болела спина. Кажется, так, без особой причины.
Интересно, уже прошло полчаса? Честно говоря, негритенок всегда имел весьма смутное представление о времени.
В комнате раздались шаги. Мальчик поднимает взгляд на дверь, которую заслоняет ему пышная спиралька кудрей. Не он, не Рене, радуется Брук, однако, продолжает следить за перемещением вновь вошедшего мужчины. Ой, я его знаю! вдруг понимает негритенок и инстинктивно закрывает глаза. Не то, чтобы это был его знакомый, а просто Ромео знал кто это такой. Кто-то из невольников, возможно даже, Лиам совсем недавно шепнул ему слово «мастер», когда тот проходил мимо. Не было ничего удивительного, что этот мастер сейчас сюда забрел, но Ромео почувствовал некий дискомфорт от его присутствия. Посещение библиотеки можно считать не состоявшимся. Чернокожий мальчик открыл глаза, но мужчина уже исчез из поля зрения, лишь его тихие шаги раздавались где-то за спиной.
«Черт побери!» прямо над ухом, хлопок книги о пол, и сразу же режущее слух «Извини».
Брук вздрагивает, поднимает голову, убирая с лица кудряшки.
- Чего забавного? – переспрашивает мальчик, его голос отчего-то звучит чуть с хрипотцой, грубо. Ромео не расслышал фразу про книгу, а только это слово «забавно». Мужчина приветливо улыбался. Вот от этого сделалось совсем не по себе. Было чувство будто бы свирепый, злой, совсем нехороший человек, вдруг решает состроить позу кого-то совершенно ему несвойственного. Все мастера суровые, строгие и злые. Брук давно это усвоил. От среди клиентов встречаются порой этакие добрячки, а вот эти то точно нет…
- А, книга? – он вдруг понял, о чем идет речь. – Очень интересная. Захватывающая.
Чернокожий мальчик соврал. От силы он прочел пол страницы, ну а врал он частенько. – Только мне скоро пора. За мной придут. Ромео специально сказал об этом, чтобы дать понять мастеру, что он не высижывает тут без дела, и чтобы тот ему это дело и не нашел. Меньше всего сегодня хотелось Бруку участвовать в какой-либо заварушке сексуального или же насильственного характера.
- Я очень занят, это правда.
Смешная, надо сказать фраза.

Черные кудри волос послушно взметнулись, когда Ромео поднялся со своего насиженного места. Лямка комбинезона скользнула вниз по плечу. Маленькие пальчики тут же потянулись за ней, вернули на место. Все вернулось на круги своя. Приветливая улыбка мастера сменилась лукавой усмешкой. Теперь, ты в своей тарелке, мой мальчик. Удобно?!
- Ну, не то чтобы очень-очень занят, но занят, - кивнул негритенок, делая паузу, соображая, что говорить дальше. Но мастер его опередил – пустил в ход стабильную местную терминологию.
- Иногда и головой трудиться приходится, - добавил Ромео, имея ввиду оба варианта для понимания. Сейчас он дерзил, хотя был весьма воспитанным мальчиком. День выдался не самым сладким, да и поход в библиотеку, который он так ожидал, получился и вовсе пустым. Никаких эмоций, ну разве, что провел полчаса не в своей комнате. Без Лиама там было совсем скучно. Его сосед так и не объявился после вчерашней ночи. Не то, чтобы Брук переживал, просто без его компании было как-то совсем невыносимо.
На его спасение в дверях объявился Рене, который собственно застал мальчика за разговором с мастером. Ну же, Рене, скажи, что мне нужно в комнату, что мне нужно спать, что я тоже человек! мысленно молил мальчик. Он знал, что Рене тоже человек. Он видел, как он смеется настоящим добрым смехом, как его шутки заставляют улыбаться других охранников и персонал. Ну же! Спаси десятого и единственного негритенка.
- Куда надо пройтись? – вяло поинтересовался Ромео, понимая, что его песенка на сегодня спета, а планы обозначены. Рене предательски молчал, подпирая дверной косяк. Мужчина с горбатым носом громко захлопнул книгу и оглядел негритенка задумчивым взглядом. Кажется, он собирался что-то сказать, но потом вдруг передумал. Похлопав русоволосого хвостатого мужчину по плечу, он неспешно удалился из библиотеки.
- А спать? Мне же нужно когда-нибудь спать? – спросил мальчик, испытывая свою удачу и чужое терпение.
- Эй, Ромео! – окликнул его Рене, давая понять, чтобы не забывался с кем и как тот говорит. Негритенок обернулся на его голос. Охранник сложил пальцы в букву "V", в перевернутую букву "V", изображая ими ножницы, которые отрежут дерзкому мальчику его розовый язычок. Ромео кинул на Рене хмурый взгляд.
- Ладно, куда пойдем? – Брук спросил это так, что сам принял решение составить компанию мастеру.
- Мсье Легран, вам нужны мои услуги? У него сегодня было время поспать, - кивнул охранник в сторону чернокожего мальчика. – Он лгунишка, будьте на чеку.
- Последний негритенок поглядел устало, он пошел повесился, и никого не стало!- тихо, себе под нос произнес Брук.