Уайтчепел. Наглый район, из которого горячими щипцами вырвали душонку, квадраты и квадраты одиночества, скотобойни, мастерские и ветхие домишки, напряженно держащие в узде постаревшую дорогу. Место, где сходятся все пути, если вы когда-нибудь слышали слово "нищета".
Помятый парень, косо поглядывает на него, блестящими слезящимися глазами. На мальчишке грязноватая старая шляпа и несвежая рубаха. Дальше он не рассматривает, все итак понятно - бродячая мясная лавка просачивается сквозь кожу, но не представляет интереса. Он идет дальше: его спину буравят десятки пустых или затянутых мертвенной поволокой глаз, без какого-либо стеснения или опасения, мысленно проклиная, что на нем это безумно дорогое твидовое пальто. Он только усмехается, сглатывая подступившую вдруг слюну, и снова приглядывается к прохожим, почти таким же бесплотным, как призраки Тауэра.
Цент района - церковь Сент Джон, строгая, как сама пречистая дева Мария. Вокруг нее, падшие женщины, отвратительные в своем безразличии и обреченности. Жалкое зрелище. Сколько здесь шлюх? Одна из них запрокидывает голову, светлое замусоленное платье подается, словно парус, и он видит следы побоев на ее теле. Рот снова наполняется слюной, она была молода и, наверное, когда-то красива. Он мог бы дать ей вторую жизнь, подарить ей то счастливое мгновение, когда она будет наиболее прекрасна за всю свою пустую жизнь. Заживающий рубец на ее шее, как росчерк помады бесталантной актриски. Интерес утерян, как маленький подвижный шарик ртути.
Вся трагедия человеческой жизни заключается в том, что люди - подавляющее их большинство - не могут реализовать свои мечты и желания. В истории сохранилось много хрестоматийных примеров, таких как Каин, Авель, царь Эдип. Кого-то любят, а кого-то нет. С самого рождения человека, кто-то кладет на его лоб длань, означая тем самым его кастовую принадлежность, которая будет напоминать едким гноящимся ожогом на протяжении всей гребанной жизни. Остается только соответствовать имиджу, у кого-то имидж выдержанного аристократа, у кого-то дешевой уличной проститутки. Иногда начинает казаться, что имидж - это и есть жизнь...
У каждого человека есть Тень - скопище страхов, темная сторона сознания. Естественный низменный инстинкт, которому наплевать на весь этот жалкий мир и жалких, хрупких, тупых людишек, которые только и ждут, чтобы их перемололи в кровавую кашу. У большинства человечества не хватает смелости слиться со своей Тенью, а тех, кто все же смогли, боятся до сих пор, презирают, по-ханжески лепят из них чудищ.
Губы сами растягиваются в неприятной улыбке. За людьми было забавно наблюдать, за людьми, к коим он себя не причислял. Его звали Эдвард Хайд, и он был почти совершенен. Он сам был Тенью.
Заголившиеся ночные улицы, танго тусклых фонарей, варьете из разномастных шлюх обоего пола, клавиши расстроенного пианино, тихое шлепанье чистых ботинок по грязи и везде - смрад. Трудно отыскать бриллиант в куче дерьма, особенно, когда остается вариант, что его там не было вовсе. Милый юноша на другой стороне узкой улочки, милый ли, он пока не разберет в тусклом свете уличных фонарей, уставших от непогоды. Сколько ему? 15, 16, 17? Впрочем, это все неважно, Хайд видит его губы, которые хочется истерзать в клочья и жадно выпить до дна. Еще одна сухая усмешка искажает рот, уползая шершавой змеей и оставляя один единственный вопрос на языке:
- Сколько?

Отредактировано Кристоф (2010-04-03 02:19:20)

Осенняя сырость делает воздух густым, как кисель. Как раздавленные мозги на дороге, от которых вы отводите взгляд с гримасой отвращения. Хайд пьет этот божественный нектар с удовольствием, как вдыхал смрад улиц до этого, затекающий в глотку самым дорогим парфюмом. Мальчишка хорош, юн, здоров. Еще не утратил юношеских идеалов, и не замутил глаза безысходностью, пропитавшей весь промышленные райончик. Заплутавший агнец в угодьях Сатаны. Он ласково улыбается, зная, что в такие минуты его улыбка похожа на оскал. Почему ты не бежишь отсюда прочь? Я мог бы дать тебе шанс спастись... Ты ведь тоже чувствуешь, что я опасен. Слишком опасен. Хайд прекрасно знал, что производит на всех людей одинаковое отталкивающее впечатление, вызванное чем-то иррациональным для понимания. Все же люди с их простыми животными реакциями не утратили чувства самосохранения и знали, кого следует обходить стороной. Единственный, кто его не боялся, был его Хозяином и его рабом одновременно, человеком, чьей Тенью он был. Самый близкий друг и самый отчаянный враг. Два до боли похожих антипода, которые стремились быть друг другом. Хайд на миг прикрыл глаза, возвращаясь из воспоминаний.
- Столько, сколько пожелаете отдать за самую лучшую ночь в своей жизни… Сэр.
Он снова цепляет шлюху своим взглядом, отталкивающим, как ручища прокаженного, как похотливое прикосновение старика. Взглядом, оставляющим на коже невидимую слизь. Если бы кто-то сумел увидеть его мысли, он бы заметил, как они вспухают и растут под хрупкой коробкой черепа.
Мне хочется стать ядовитой сороконожкой, которая заползет тебе под кожу и заменит позвоночник, выделяя жгучий яд. Мне хочется одурманить тебя в китайской опиумной курильне и проткнуть металлическим колом, наматывая кишки на острие. Твоя безумная улыбка станет высшим для меня наслаждением.
Хайд нежно гладит кончиками пальцев по щеке мальчишки и опускает ему в ладонь два золотых соверена. Наверное, слишком щедрая оплата даже для элитной шлюхи, но он хочет сделать парнишку счастливым.
- Иди за мной…
Он ловит кэб, и они исчезают за захлопнувшимися дверцами экипажа, увозящего их прочь от унылых мест. Ехать не так уж далеко, но Хайд не может отказать себе в возможности начать развлекаться уже сейчас. Скупой поцелуй снимает пробу с чуть обветренных губ, язык скользит по кадыку, влажно оглаживает горло. Мальчишка пахнет бедностью, но даже сквозь этот мутный запах, он чувствует, что под кожей спрятан сосуд, наполненный горячим хмельным зельем. пальцы оглаживают худые коленки и ползут выше по бедрам мохнатыми лапками паука. Неудобное тисканье в кэбе, тебе приходилось такое делать, мой мальчик? Только теперь Хайд ощущает, насколько он голоден.
Остановка. Он выходит из экипажа на грязный камень мостовой. Сохо - райончик чуть побогаче, наполненный сомнительными удовольствиями. Оглянувшись на юношу, он идет вперед, к дому с меблированными комнатами, которые сдавал старый китаец, растративший всю свою жизнь на курение гашиша и почти ослепший. Заранее полученный ключ, скрывается в замочной скважине, открывая полутемное помещение. Обстановка со вкусом дешевенького борделя, стол, кровать под алым бархатом, тяжелый ковер на стене, таз для умывания в углу, пара кресел. На столе стоят зажженные свечи и кальян, со свежими углями. Все как он просил. Хайд улыбается и скидывает верхнюю одежду, делая знак располагаться с удобствами. Мундштук кальяна приятно холодит губы, опий густо оседает в легких, медленно тяжеля голову.
- Мы ждем еще одного человека, мой дорогой друг. Он тебе понравится... - он протягивает трубку кальяна мальчишке, - попробуй это.