- Да, танка. – Рэй чуть кивнул, сдул с глаз упрямую прядь,   упавшую на лоб, сгибая локти, опустился обратно на сиденье и немного судорожно поддёрнул резинку плавок. – Классический жанр японской поэзии. Я потом тебе почитаю ещё, когда сосредоточусь и вспомню… вот только штаны наденем. Есть гораздо более выразительные и изящные образцы. 
Ты неисправим, Восьмой, - мысленно съязвил бывший штурман. – За тридцатник перевалило, а ты всё романтичными бреднями сыплешь и стихами очаровываешь… и кого? А главное – зачем? Парнишка просто помогает тебе одеваться. Ни ты ему не нужен на фиг, ни он тебе. Мимолётная встреча. Ну и на черта ты тут просвещением занялся? Учительские гены зазудели?.. 
Одевание нижнего белья и носков прошло без эксцессов, если не считать оными явное смущение молоденького помощника и румянец, поминутно заливавший его нежные щёки. Поток ехидных скиннеровских мыслей прервала замелькавшая перед лицом водолазка. Видимо, трепетный юноша счёл Рэймонда уж совсем беспомощным, вознамерившись и её напяливать на торс клиента. Пришлось пресечь сии благие намерения, молча отобрать предмет одежды и самолично влезть руками в рукава, а головой в узкий ворот. C брюками всё было сложнее…
- Хорошая шерсть, - подтвердил Скиннер замечание Себастьяна, с интересом крутившего брюки в руках, гладившего тонкую, но прочную ткань, и чуть не на просвет её разглядывавшего. - Настоящая шотландская, хотя и не тартан. В чём, в чём, а в производстве тканей мои соотечественники изрядно поднаторели.
За тихим разговором эта самая ткань складками как-то незаметно была надета пареньком на обе непослушные писательские ноги до колен, и последовало новое, вежливое и уже куда более свойское «Приподнимитесь-ка». Рэй подчинился без вопросов, снова не мешая мальчишке помогать. С застёгиванием «молнии» тот справился быстрее, чем возился бы сам штурман. Да и с ботинками управился быстро и ловко.     
- Вроде все. Куда мы теперь? – спросил «предрассветный ангел», заставив Восьмого задуматься на миг. 
- Вот «куда» – пока не знаю, - ответил он честно. - Но полагаю, для начала надо «отсюда».     

Отредактировано Буси (2010-08-07 14:51:36)

Парнишка выгнулся, потягиваясь совершенно по-кошачьи. Тонкое лицо отчего-то выразило мимолётное неудовольствие, бывший штурман так и не понял его причины, но докапываться не стал. Загибая воротник водолазки, снова подумал, что мальчишка милый. 
- Ты прав, стихи лучше, конечно, читать вслух, – глядя снизу вверх, Скиннер снова кивнул. - За редким исключением. Штаны на мне, чтение поэзии уже не выглядит так глупо, но… давай-ка сперва выедем отсюда, а то разбудим одного хорошего человека. Не хотелось бы.      
Метелочка из перьев, которую Себастьян засунул в задний карман, торчал смешным цыплячьим хвостиком, Скиннер умилённо поднял уголки рта. Парень оказался сущим умницей – двери-сёдзи раздвинул тихонько, от такого шороха и принцесса на горошине не пробудилась бы, не то что уставший невольник, спавший здоровым юношеским сном. А теперь снимем коляску с тормоза и тихо-тихо, как мышки, прошуршим шинами по полу ко входным дверям минка… В поисках Мыша, тихо шурша… штурман поехал, почти не дыша. 
- Спасибо, мой школьный французский усовершенствовала жена с говорящим именем Жанна.  И да, я шотландец, - уже в коридоре Рэй отзеркалил улыбку Себастьяна. – Не самый знатный клан, но для фамильной гордости хватает. И для дурости, видимо, тоже.   

Лестницы и коридоры

Отредактировано Буси (2010-08-20 15:13:40)

Барная комната

Странное оцепенение заполняло пустоватые по утреннему времени коридоры и холлы Вертепа. То самое застывшее оцепенение, что, должно быть, на века окутывало заколдованные замки со спящими красавицами или принцами, или кто там ещё обожал спать смертным сном в старинных сказках? Отчего-то казалось, что лица время от времени касается невидимая и невесомая паутина. 
Автопилот всё-таки - великая вещь. Можно сказать, и не слишком погрешить при этом против истины, что именно на автопилоте Скиннер и докатился до Покоев. Голова его при этом сонливо клонилась и была занята затухающими, будто штилевые волны, синусоидами мыcлей о том, как, наверно, глупо, смешно и бездарно: приехать в самый навороченный бордель цивилизованного мира, а мечтать при этом о постели, в которой можно спать… в самом невинном смысле. Сном младенца, то есть.
К тому времени, как коляска бывшего штурмана докатилась до порога минка, (фигурально выражаясь, ибо никакого порога и в помине не было), Рэй окончательно уверил себя, что на каждый чужой роток платок накидывать замаешься, и если кому-то это смешно, то ему, Скиннеру от того веселья ни жарко, ни холодно. Он приехал отдыхать, и кому какое собачье дело, каким именно образом? Организм собственный куда важнее, чем гипотетическое мнение гипотетических насмешников, а раз оный тупо желает спать, то пошли все туда, куда здесь так любят наведываться, и нет никаких резонов отказывать ему в отдыхе. А то, пожалуй, хуже будет. То есть сей организм, ежели ему не додашь по-хорошему, всё равно своё возьмёт, но по-плохому.
На этом потрясающе прозорливом умозаключении Восьмой как раз вкатился в минка, отодвинув зашелестевшую входную сёдзи. В прихожей стояла сонная тишина. Перед тем как отчалить в спальню, Рэймонд заглянул в комнату отдыха, где Рауль спал на зависть крепко и сладко. Вот так-то! – слабо, но удовлетворённо улыбнулся Скиннер. – А то выступал тут, глупый: на неделю вперёд выспался, на месяц, на год… не хочу, не буду… Ан нет, тело, оно умнее разума порой. 
Стянуть водолазку и половину брюк, перебраться на постель, выдраться из обуви, носков и штанов совсем, кряхтя, улечься под тёплое одеяло – всё это потребовало усилий, но наградой был покой, и Рэй постарался, наконец блаженно закрывая глаза. Мышцы нижней половины тела, ещё недавно напоминавшие желе, теперь неприятно потягивало. Эффект от волшебных иголок японского доктора сходил на нет, проклятая спастика возвращалась. И, прежде чем провалиться в сон, Восьмой поклялся себе, что прогуливать занятия в тренажёрке – больше ни-ни…

Отредактировано Буси (2010-09-07 17:57:10)

Когда Рэймонд проснулся, (а проснулся он, отлежав руку и почувствовав чужое присутствие неподалёку), определить, который час оказалось невозможно. Света через залитые ливневыми потоками окна проникало мало. Дождь снаружи не шелестел, даже не шуршал,  а шипел и булькал – видимо, ненастье разошлось вовсю, но спина не ныла, Восьмой прямо себе не верил. Опираясь на исколотую миллионом вихрящихся под кожей острых мурашек левую руку, заспанно помигивая, он силился рассмотреть в дождливом полусвете, кто же стоит у раздвинутых дверей спальни. Пришелец казался смутно знакомым, но спросонья под стать дождю зашипевший от прилива крови в отлеженную конечность Восьмой очень не сразу сообразил, что это тот самый парень в жёлтой мачке, спасший его во время сердечного приступа. Теперь сходство с девушкой исчезло, и Рэй скорее принял бы его за юного индейского воина – эти длинные прямые волосы цвета воронова крыла, эта раскованная пластика не могли не пленить, воспитанного на индейской романтике бывшего штурмана. Он немного растерянно и виновато улыбнулся – парень опять застал его в разобранном состоянии. Да что ж такое! – колкие вихри в руке улеглись, позволив наконец выпрямить руку и сесть. - Будущий наследник в своём праве и не его вина, что даритель-завещатель то красиво помирает, то шляется хрен знает где… где же нотариус? – Восьмой помедлил, дожидаясь, не выйдет ли из-за хрупкой фигуры танцора кто-то, напоминающий поверенного, и лишь потом завозился, пытаясь  достать мобильный. Жгучая боль скрутила ногу от бедра до стопы, судорога наказывала за нерадивость в занятиях. Тихо и хрипло со сна Рэймонд спросил:
- Ты нотариуса не нашёл? Как думаешь, если позвонить на ресепшен, нам его пришлют? – морщась, Рэймонд растёр предплечье и показал глазами на прикроватную тумбочку, - Не подашь мне телефон? Да и номера я не знаю… а ты? 

Отредактировано Буси (2010-09-12 15:03:26)

Стоп-кадр, который являл собой Амадеус, покуда Скиннер выкарабкивался из липковатых объятий Морфея, довольно забавный стоп-кадр – эдакий «Индейский витязь на жизненном распутье» - сменился прямо-таки лихорадочным рапидом после того, как Восьмой попросил телефон. Руки, к коим так и лип в воображении Рэя боевой топорик-томагавк или лук, но державшие сейчас телефонный аппаратик, между прочим, явно и заметно дрожали.
Скиннер искоса недоумённо взглянул на парня, тыкавшего в кнопки, набирая номер. - Волнуется или болезнь недоперепил настигла? Судя по помятости морды лица, вполне может быть… а вообще-то на свою посмотри, - одёрнул себя штурман, беря свой мобильный. – Сам-то каков сейчас? В чужом глазу соринку видно, как говорится…
Трубка тихонько и тоже сонно гудела. Зато будущий наследник нарушил приличествующее молодому воспитанному индейцу молчание и застрекотал, как стая сорок. Рэй немедленно вспомнил главу из «Гайаваты» о том, как вигвам с надоедливыми и болтливыми гостями был превращен в серебряную клетку с этими милыми пташками. Литературные реминисценции прервало выкладывание на тумбочку паспорта. Восьмой досадливо закусил губу, - Ах ты, чёрт! Мне же свой тоже надо доставать…  из постели вылезать придётся… вот же паразитство!..
Несмотря на озабоченность, бывший штурман невольно прислушивался к возбуждённому стрёкоту парня. Названная как бы между прочим сумма заставила карие глаза штурмана лукаво заблестеть. Накинул-таки, шельма… думает, я такой простак, ничего не помню, и не подоить такого лоха просто грех…             
Дождавшись щелчка в динамике телефона, Рэй жестом остановил словесный понос парня и мягко сказал в трубку:
- Здравствуйте, это Рэймонд Скиннер. Вы не поможете мне, месье? Я хотел бы оформить кое-какие документы, возможно ли прислать в мои апартаменты нотариуса? – выслушав ответ, Рэймонд улыбнулся невидимому собеседнику. - Будьте так добры. Да, Покои Плакучих Ив. Хорошо, жду.
Он нажал кнопку отбоя и, легко бросив аппаратик на мягкое одеяло возле своего левого колена, снова лукаво улыбнулся – уже Амадеусу, подняв на него смеющийся взгляд:
- Нотариус будет через пятнадцать минут. Одеться и привести себя в порядок я всё равно не успею, так что, если ты позволишь, Изумруд мой, оформлю тебе дарственную в неглиже. Силы своей она от этого не утратит, надеюсь. И кстати… я говорил о семидесяти тысячах долларов в год, и память мне не изменяет. Я себя, конечно, не на помойке нашёл, и моя жизнь дорога многим, но… дорогой мой лепрекончик, не пытайся выжимать меня как лимончик.
Нечаянная рифма вызвала у него самого тихий, но веселый смех.                                     
- Лучше помоги мне отрыть клад в виде паспорта, - закончил Рэймонд, отсмеявшись.

Принуждённость смеха и недовольную гримаску «индейца» в ответ на уточнение суммы Рэй заметил, конечно, и искренне огорчился. Не слишком-то приятно, когда тебя считают жмотом и собакой на сене. В ответ на выпяченную губу и отставленный зад Восьмой досадливо нахмурился, но пока промолчал. Потом вообще стало не до нравоучений с пояснениями, потому как бывшего штурмана настолько поразил азартный блеск, появившийся в глазах Амадеуса после предложения отыскать паспорт, что Рэймонд не на шутку перепугался. Пожалуй, парень воспринял просьбу буквально, и перероет минка в прямом смысле слова на семь локтей в глубину, как подобает путному лепрокону, не обратив внимания даже на каменные плиты замкового пола. Взломает и их, - понял Скиннер, - не хуже отбойного молотка, в крошево, и само крошево руками перетрёт. А чего? – настоящему индейцу завсегда везде ништяк! – некстати завертелась в голове бесшабашная русская песенка. - Ой, батюшки-светы, спасайся, кто может. Пора брать бразды… - сообразил писатель, опасливо косясь на танцора, и поддёргивая на себя одеяло. – Как говорится, на ретивую лошадку не кнут, а вожжи. Этот как раз уж больно ретив. Так что безопаснее для всех будет просто сказать, где паспорт, пока меня самого не сдуло этим смерчем алчности и азарта. – Восьмой задумчиво прищурился, соображая.
По счастью, долго вспоминать не пришлось, ибо одним из самых ценных качеств Рэймонда была привычка к упорядоченности окружающей среды. Дома смеялись, что недозволенной пылинке не удавалось приземлиться в пределах досягаемости Восьмого, ибо и вещи, и документы, и планы в голове он держал в тошнотворном прямо-таки порядке.
- Хорошо, Изумруд мой, конечно, найдёшь… - Рэй сам удивился тому, насколько бархатно и вкрадчиво прозвучал его голос, - Паспорт лежит во-о-он в том ступенчатом шкафчике в среднем отделении на левой полке слева же, под стопкой одежды. Только, чур, дверцами громко не хлопать и ящиками не стучать – у меня рядом человек спит, а стены тут бумажные, считай. Да... и заодно подай мне ноутбук со стола.

Отредактировано Буси (2010-09-15 16:25:23)

Пока Амадеус шарил в шкафу, Рэй просто любовался им, склонив голову набок, чуть прищурившись и пряча невольную улыбку в уголках губ. Скрестив руки на груди и выпрямившись, Скиннер не замечал, конечно, того, как горделива сейчас его собственная осанка, когда боль больше не терзала поясницу, а усталость не сидела на плечах, будто злобный сказочный карлик-горбун, сосущий силы и саму жизнь. Восьмой  наслаждался драгоценной минутой, ибо просто смотреть на движения Амадеуса было изысканным удовольствием. Эдакий балет на дому: глаз эстетизму движений радовался, сердце – тоже. Есть же люди, которым природа даёт грациозность за просто так, как цвет глаз или волос… Рэймонд отчего-то вспомнил давний эпизод, казалось бы, прочно забытый. Несколько лет назад, в ту пору, как он валялся в родительском доме на диване, пытаясь обрести себя после ранения, к ним зашёл позвонить по стационарному телефону юный сосед из семьи недавно поселившихся рядом арабов. Саид, как его звали, заметно робея, вошёл в комнату с телефоном, где лежал бывший штурман, наклонившись, набрал нужный номер и выпрямился с телефонной трубкой в руке. Последовавшего разговора Рэймонд не слышал, и вовсе не потому, что старался не прислушиваться из вежливости – он просто смотрел, и визуальное впечатление напрочь отключило все прочие каналы восприятия. Тоненький юный араб с шапкой густых чёрных кудрей на голове, между тем, ничегошеньки не делал, он всего лишь свободно стоял. Но вольная, раскованная поза была исполнена такого неповторимого изящества, что глаз отвести было решительно невозможно. Рэй тогда, не переставая, внутренне ахал и думал, что вот с этим надо родиться, и тогда все балетные танцоры удавятся от зависти, потому что этому не научит никакой круглосуточный тренинг. Наверное, наговорившийся с иммиграционными службами парнишка шибко удивился тому, как тепло попрощался с ним лежащий бывший лётчик, а у Рэя в тот день улыбка с лица не сходила, редкая в те времена счастливая улыбка, вот такая же, как сейчас, при взгляде на парня, обшаривавшего его одежду в поисках паспорта… и уже нашедшего его… и прихватившего по дороге лэп-топ.
Незначительное усилие, которое понадобилось для того, чтобы изменить позу и открыть его туговатую крышку, отозвалось неожиданным и неприятным последствием: правую ногу Восьмого опять от бедра до пальцев огненныым бичом Балрога ожгла судорога. Рэй малость позеленел и не сдержал шумного вдоха, раздувшего ноздри.   
- Ч-чёрт…

Отредактировано Буси (2010-09-18 15:38:06)

Увидев, как Изумрудный Индейский Лепрекон возвёл очи к потолку, Рэймонд понял, что его внезапное страдание незамеченным не прошло. Морда, должно быть, перекосилась…     
- Ногу… ногу свело… дьявол! – голос бывшего штурман зазвенел раздражением сильнее, чем он хотел бы. – Её согнуть… согнуть надо.
Он без всякой бережности сбросил с колен ноутбук – тот всё равно съехал на мягкое, на постель слева. Пальцы тоже почему-то враз стали непослушными, и Рэй неоправданно широко откинул одеяло, освобождая нижнюю конечность, гудящую болью, как трансформатор. Край простёганного шёлкового одеяла (а одним из очень немногих условий перед приездом в этот номер было наличие удобной кровати и тёплого не по сезону одеяла) прошуршал по крышке лэптопа, ложась красивым изгибом. Нисколько не стесняясь своей наготы – не до того как-то сейчас было – Рэймонд забрал колено в ладони и подтянул к себе. Боль стихла почти сразу – мышцы сократились, и судорога отпустила. Восьмой перевёл дыхание, ткнулся лбом в колено, вытирая о него холодный пот, выступивший на висках. Посидел так, давая телу передышку и ожидая, чтобы утихомирился зашкаливший пульс. Лопатки холодило, капельки пота скользили по сгорбленной спине.
Полминуты спустя Скиннер осторожно разогнулся, утёр запястьем бисеринки на верхней губе, кривовато и жалко улыбнулся парню:
- Прости, я опять тебя напугал. Это просто судорога, у меня бывает. Сам, наверное, знаешь, что это за радость… - следующая улыбка получилась куда более живой. – У тебя иголочки не найдётся? - изумлённый взгляд Амадеуса явно говорил о том, что он сомневается уже в душевном здравии благодетеля. – Ну иголочки, булавки… шпильки, на худой конец? Ты не знаешь этого способа снять мышечный спазм? – теперь удивился Рэй, ему казалось, что такие вещи всем известны.

Изумление Амадеуса сменилось удивительно ясной улыбкой. Рэй ответил такой же, только благодарной. Как и в тренажёрном зале, поняв, что от него требуется, парень действовал энергично, разумно и изобретательно: через полминуты Скиннер стал счастливым обладателем серёжки с замечательно острым металлическим кончиком. Она была ещё тёплой теплом самого Амадеуса. Зажав маленький металлический шарик в пальцах правой руки, левой Рэй наклонил колено вбок, чтобы добраться до нижней поверхности бедра. Мышцы от этого осторожного вроде бы движения снова вспыхнули короткой холодной болью, но на этот раз Рэймонд был к ней готов и держался от вскрика, только сопнул коротко и возмущённо сосредоточенно прищурившись, бывший штурман начал покалывать легонько туго скрученный, обозначившийся под кожей мускул. Уколы были лёгкими, но ощутимыми, чтобы снять уже душевное напряжение, Скиннер заговорил:
- Вот… хоть и говорят серьёзные специалисты, что ни фига это не помогает, дескать, исключительно самовнушение... А по мне, так пусть и оно, лишь бы польза была. – Рэй перехватил остриё поудобнее и перешёл на другую мышцу, продолжая вполголоса, - Я так и думал, что тебе это средство знакомо… Помню, мне о нём кузен рассказал, ещё маленький я когда был, в додзё как раз меня отдали. Растяжки зверские были в первый год, по-моему, мы только ими тогда и занимались… – одна скрученная мышца бедра расслабилась, и Восьмой принялся покалывать другую. – А кузен тогда в волейбол играл, серьёзно так играл, за университетскую сборную. Он-то меня этому нехитрому фокусу с иголкой и научил… Очень пригодилось, и на занятиях в детстве, и потом, когда…
Скиннер запнулся. Говорить про ранение не хотелось. Не было цели разжалобить, а по-другому и быть не могло. Он ещё пару раз потыкал в икроножную мышцу, только для того, чтобы скрыть смущение, потому что она расслабилась автоматом, и хотел уже вернуть серёжку Лепрекону, но, перекатывая её по ладони, вдруг лукаво улыбнулся:
- А давай ты мне её одолжишь? Ну или подаришь? О, придумал, давай меняться? Ты мне эту, а я тебе другую куплю. С изумрудом, он к твоему концерт ному платью пойдёт… И к глазам.