Пьер опешив, замер не дойдя до ванной, но вскоре взял себя в руки и смог кивнуть в ответ на вопрос.
Конечно в порядке. Если бы что-то было не так... Он молча слушал и смотрел. Смотрел, как его нечаянный гость убирает ноги со стола, как открывается дверь, как входит прислуга с рубашкой. Нужно было что-то сказать, но у Пьера как всегда при волнении все слова упёрлись рогом в горле и не хотели вылетать. С огромным, почти титаническим трудом он выдавил их.
- Просто не ожидал увидеть Вас, мсье Моле. Думал Вы ушли, забыв... Простите. - он снова смутился, сделал неверный шаг в его сторону.
Всё верно. Всё, как ты и думал. Забудь. И отпусти.
Ещё шаг к нему и ещё. Пьер остановился прямо напротив него, поднял глаза, понимающие. Всё же он был чуть расстроен, но совершенно ясно понимал, что меж ними был только секс, игра, в которой оба получили удовольствие. Да, Пьер не сможет теперь забыть его, его жгучие глаза, его тело, его фигуру со стеком над собой, даже его вкус. Первый мужчина, сумевший настолько его распалить, что он забыл сам себя, выбросил из головы все свои сомнения насчёт своего безумия и убедился в своей пассивной роли действительно получив удовольствие от неё.
- Позвольте, я помогу Вам с запонками? - тихий тон всё понимающего человека, немного грустный, искренний.
Хоть эту малость напоследок дозволь мне. Кто знает как повернётся жизнь. Может быть здесь ты придёшь ещё не раз. Может быть... А там... там наша встреча невозможна. Там я другой. Совсем другой, сеньор Франсуа.
Пьер вдруг улыбнулся. Кто знает, как оно там повернётся. Ведь он только приехал и Франсуа вполне мог прийти на чашку кофе. Он спросит, обязательно спросит его, но сейчас нужно было помочь привести ему себя в порядок и идти в душ.

Тепло его руки, его взгляд, несколько иной, мягкий, словно искрящийся чёрным золотом. Стремительный его порыв приблизиться, погладить. Пьеру так хотелось прижаться к нему сейчас, зарыться носом в крахмальной рубашке на его груди, но нет. Этого так и не случилось. Нежный жест на прощание и взмах руки у самой двери. Он вышел, а Пьер остался стоять нагишом у дверей ванной комнаты, с нежностью думаю о нём.
Франсуа... Ты ведь можешь быть не только холодным, ты можешь быть и горячим, страстным огнём. Глаза не врут, в них вся правда...
Он медленно повернулся к дверям ванной. Улыбка так и не исчезла с его лица. Чёрт его знает на что он надеялся, но настроение было хорошим, даже несмотря на расставание.
Пьер залез в ванную и включил воду, расслабленно глядя, как она заполняет его ступни, поднимается по голеням, щекоча живот. Он прикрыл глаза, ощущая тепло, омывающее слегка припухшую в местах ударов кожу. Блаженство... Лежать в ванне и думать о том, что не сошёл с ума, о том, что произошло и о том, как с этим можно жить дальше. И ещё о том, что возможно он скоро уснёт и впервые его не будут терзать эротические кошмары, после которых хочется рвать и метать, биться головой и, с гулко ухающим в груди сердцем, заниматься онанизмом, чтобы сбросить напряжение. Теперь он знает, что ему нужно и можно расслабиться. Он улыбнулся себе ещё раз и нырнул с головой под воду.

Пьер наконец собрался, отыскав себе следующий наряд по деталям в своём объёмном чемодане. Камзол, перчатки, жабо на броши, шляпу и белый парик, маску. Натянул на ноги высокие чёрные ботфорты и такой же чёрный плащ. нижнюю часть лица он оставил приоткрытой, впрочем ему это ничуть не мешало. Узнать его здесь было некому и он, довольный собой, к ночи был полностью готов. Сознание его продолжало изменяться постепенно. Дневная сцена с Франсуа к вечеру лишь укрепила его во мнении, что он, в костюме графа вполне может быть тем, кем желает. Желание с новой силой толкало его на поиск приключений в Вертепе. Пару часов сна было отличным отдыхом и Пьер чувствовал себя бодрым, как никогда ранее. Он неторопливо прошёлся по комнате, сделав несколько поворотов и направился к дверям.

-------) Бальная зала. Бальная зала

-----) Автомобильная стоянка.

Как он открывал двери, чертыхаясь с ключом и как зашёл внутрь, в знакомую уже комнату, напоминающую сейчас номер дорогого мотеля, где постарались горничные, Гор ощущал смутно. Состояние лимона с лапками не отпускало. Во рту было сухо и первое, что он сделал - напился воды прямо из под крана в ванной, машинально бросив сумку на диван по дороге. Свежесть прокатилась по нёбу, смывая гадкий привкус во рту. Опять же машинально Гор взял в руки зубную щётку и принялся чистить зубы. Сполоснув рот, снова жадно нахлебался воды и вышел в комнату, стаскивая с себя куртку и бросая её на диван. Пошарил в кармане, доставая сигареты и зажигалку и, прихватив со столика пепельницу, подошёл к окну. Распахнул его. В лицо дунуло осенним воздухом, холодом ночи... Щелчок зажигалки, лёгкий дымок, выпущенный в окно... Сон чуть отступил. Хотелось кофе, но глухой ночью распивать бодрящий напиток было не разумно, поэтому мужчина просто курил, думая о том, что надо бы было как-то мягче расстаться с любовником. Не по телефону... Тяжесть разрыва, истерика в трубке, обвинительные слова... Всё это хорошо за четыре минуты до выхода на арену, но, мать твою, плохо для "пупсика", с которым он довольно резко разорвал связь. И всё же Гор чувствовал себя свиньёй. Дым улетал в окно, а он прислушивался к себе. Больно ли ему оттого, что так произошло? Нет. Значит и жалеть незачем. Так случилось и довольно. Не то время, не то места для выяснения отношений... Нежелание играть больше в игры с самим собой и притворяться, что мальчик ему нужен. Не нужен. Он сволочь, которой никто не нужен для любви. Он не умеет любить, не чувствует того, что чувствуют, когда любят. Секс, бои, красивая кукла рядом, со своими чувствами, конечно же, но не с его... Сегодня один, через неделю другой и все, как на подбор - симпатичные, глупые, манерные. Верх жеманства и притворства. Может быть они оба знали, что это всего лишь игра... Глупая игра в подобие отношений на публику. Надоело. Устал.
мужчина выкинул окурок в окно и прикрыл его. Медленно прошёл в спальню, падая на кровать спиной. Скинул кроссовки, расстегнул джинсы, стащив их с себя и забрался в кровать.
К дьяволу.
Он даже не зажигал свет. Просто лежал в темноте, глядя на потолок в тишине комнаты до тех пор, пока глаза не сомкнулись, проваливая его в тяжёлый муторный сон...