Его усталость была совсем из другой категории, Поль был словно выпит до суха и ему чудилось, что сомкни он ресницы, даже ото сна ему не будет отдыха. Тело отдавало свое тепло, так отчаянно, словно оно и не понадобится ему впредь, ладони, стопы, затем колени и бедра принимались покрываться мурашками. Живот липкий, мерзкий, прикасаться к которому Поль не вздумает еще месяц, тоже замерзал.
Мальчика оставили в покое, целых пол часа, чтобы побыть наедине со своей болью и унижением, свыкнуться с неисправимым положением вещей и понять, как быть. Перевернувшись на бок, Поль поджал колени к самому подбородку, так сильно сжимаясь в комочек, как только можно, плевать он хотел на эти неприятные ощущение в заднице, словно там все еще что-то осталось твердое. Обхватив себя руками, отгораживая в одно мгновение таким привычным жестом себя от внешнего мира, Поль кусал губы, щеки, язык, делал все, что было в его силах, чтобы не заплакать. Ком в горле не сглатывался и не исчезал даже после глубокого вдоха, только глаза защипало и нос перестал дышать. Нельзя, твердил себе мальчишка, продолжая вслушиваться в шум воды за дверями, порой судорожно вздыхая и набираясь тех крох терпения и храбрости, что остались.
Если к нему обратились, означало ли это, что нужно отвечать? Почему его просто не могут теперь оставить умирать на этом полу, одного. Желательного без лишних вопросов, ведь он мог задать сотни и даже тысячи таких же в ответ. Мальчик пошевелился, теперь понимая. О чем именно спрашивал мужчина. Тело, все еще изможденное и протестующее против неестественного проникновения отзывалось чем-то совсем не похожим на состояние боли.
Поль пошевелился, поднимаясь на руках и хмуря брови, словно в него втиснули что-то тупое и большое, забыв вытащить. Мальчик кивнул, мучительный процесс вставания на ноги затягивался, а помогать ему никто не спешил. Сам. Словно и не ребенок ты уже вовсе.
И что мне делать теперь? , бросив вопросительный взгляд на мужчину, имени которого он так и не знал, Поль не издал ни звука, внимательно вслушиваясь в некие правила, по которым ему теперь придется жить. Все просто.
- Мне нужно в туалет- осторожно произнес вдруг Поль, как будто пробовал слова на вкус, со смирением в голосе, лестным и чистым, на которое способны только дети. Не дождавшись согласия, он прошел до туалетной двери, чуть пошатываясь, порой втягивая ягодицы или отклячивая их. лишь бы не так все болело внутри.
- я могу закрыть дверь или мне..сходить в туалет при вас?  , Поль запнулся, по бедрам потекли остатки семени, он скрестил ноги, краснея до корней волос и чуть не срываясь в истеричный крик от той ненависти к себе и жалости одновременно, что его переполняла. тебе же понравилось, так чего же прятать глаза?  Ты ведь этого хотел?
Через мгновение Поль не выдержал и не дождавшись разрешения от хозяина комнат, бросился к унитазу, на котором провел не больше минуты, поскольку понял, что эти позывы опорожнить кишечник лишь результат случившегося. Намучавшись, Поль все же набрался храбрости и залез под душ, острожно начав смывать с себя чужой запах.

Отредактировано Поль Лаллан (2009-11-13 00:26:32)

Теплота воды успокаивала ноющие мышцы, как ей и положено было, расслабляла напряженное тело. Мальчишка сел на кафельный пол, прислонившись спиной к стене и подставив лицо упругим струям, жадно глотал влагу, не переставая возить по телу руками. Красные пятна на запястьях, одно на бедре - Поль потер сильнее, со вздохом понимая, что это будущие синяки и просто так они не сойдут. Пошевелится сил не хватало, он замер именно в этой  позе, избегая любых лишних и болезненных движений. Сидеть на одной половине задницы было невыносимо, но садится полностью еще хуже, тогда жжение просыпалось вновь, терзая нутро. Ладони избегали плавных движений, скорее мытье напоминало хаотичность, Поль тер там, где память тела еще хранила ощущение прикосновения чужих рук. Живот, плечи, грудь, шея, судорожные неловкие растирания, минутное касание к собственному телу, борьба с желанием содрать ногтями противную оболочку.
Поль не ожидал, что мужчина появится так скоро, полагая, что тот насытился вдоволь и теперь оставит его в покое, возможно даже отпустит. Вздрогнув, мальчишка поджал ноги, прикрываясь ладонями, как стыдливая девчонка. Хотелось подняться на ноги, чтобы не смотреться таким заморышем, но сил оставалось ровно на то, чтобы не упасть на дно душа. Из за застилающей глаза воды, Поль плохо видел, ладонь то и дело стирала струи со лба, возвращая мокрую челку за ухо, мальчишка глупо полагал, что вода может его оградить от дальнейших посягательств этого человека. К нему подошли, значит пришло время еще сильнее сжаться внутри, повторения пройденного "урока" Поль не желал, даже если бы от этого зависела его жизнь. 
- ванильное.., мягкий запах сладости в кусочке чистоты. Сморщенными от воды руками мальчишка взял скользкое мало, зачем то обозначив вслух его запах. Для него сейчас это было куда важнее- рассредоточить свой шок на чем то мелком, обыденном, так поступает психика ребенка когда ее больно выворачивают. Пальцы сжимают кусочек сильнее, растирая его с таким тупым остервенением, что пена начинает растекаться по предплечьям и собираться у стока пышной шапкой. Бессмысленно прятать то, что уже было показано однажды, но Поль неуклюже пытается вымыть себя везде, особенно там и заодно спрятать наготу от чужого взгляда.
Ладошка скользит с внутренней поверхности бедра, совсем рядом к паху. Неудобно просовывать руки между плотно сведенных ног, поэтому Поль решает отвернуться к стене. Возня, ноги оскальзываются в пене, но через минуту мальчишка со вздохом облегчения стоит на коленках спиной к внешнему миру, с упоением натирая себе живот, бедра, пах, изгибы тела, пока кожа под пальцами не начинала поскрипывать. Под пальцами скользко и горячо, пахнет сладостью и голова кружится от изнеможения. Поль бросает взгляды через плечо на мужчину, нужно следить за каждым движением врага, чтобы быть готовым ко всему. Сердце бухает в голове со страшным стуком, можно подумать что органы перемешались в маленьком теле.
Поль выключил воду, снова убирая упрямую челку со лба, ища глазами полотенце. Эдакий маленький самостоятельный взрослый, решивший вновь замкнуться в себе, потому что этот мир оказался ему не по зубам. Глаза только на мокром месте, красные и слезятся, грозя вот -  вот разродиться горькими слезами, совсем не взрослыми. Прошлепав к  полке с полотенцами, Поль встал на цыпочки и достал самое верхнее, темно-синее, окутавшее мальчишку с головы до пят.
Самое теперь трудное - игнорировать мужчину, взгляд то и дело возвращался к нему. Нет. Вернее к телу, рукам, плечам, шее, животу, губам. Чему угодно, в равной степени так или иначе совсем недавно прикасавшемуся к Полю, доставившему ему удовольствие из разряда "не правильных". Комок полотенца у самого горла, руки судорожно сжимают ткань, лишь бы кокон тепла не распался.
- мне больно.., подумав совсем тихо проговорил Поль, пробуя сжать дырку внутри себя. Жжение и тянущая боль проснулись, но ведь это не походило на жалобу? Мальчик бы промолчал, сталкиваясь с этим в который раз и зная, что все пройдет- как порез на пальце. Но сейчас его страх был хорошо приправлен еще и неизвестностью. - там ..болит.., прибавил он хриплым и не детским голосом, так словно не жаловался, не капризничал, а просто считал нужным сообщить мужчине о своем состоянии. Босая пятка потерла пол, нос громко шмыгнул, втягивая холодные капли воды в себя.

Почему то, Полю показалось, что мужчина не имел даже понятия о той неуклюжей, распирающей пустоте, на которую жаловался мальчик. Хоть вода и унесла грязь в сток, невольник все еще мог ощущать на себе запах, который теперь будто въелся в кожу, и ни какое ванильное мыло тут не спасало. Мужчина говорил о правильном поведении, но ни разу не оговорил, что же тут считается правильным, а пока Поль мог только догадываться и не спешил делать резкие шаги, осторожно примеряясь к своему новому статусу. Мальчишка старался не вникать в это самое положение, не обещающее ему ничего хорошего, угнетающее его с каждым разом все сильнее. Игрушка. Вещь.
Кадык судорожно дернулся, провожая в голодный желудок комочек горячих слез. Холодное безразличие серых глаз незнакомца подсказывало, что устрой сейчас он сцену с мольбами и слезами, то заработает хорошую трепку. Да и был ли смысл истерить, если все равно результат будет один, а вот пути его достижения разные.
Теплое полотенце не спасло от крепкой хватки за запястье и кульбита, в результате которого весь мир перевернулся вверх ногами, мужчина оказался сильным, мускулистое плечо уперлось в живот, и Поль вынужден был выгнуться, чтобы не болтаться бесформенной тушей.
Пока его не били и только за это Поль был благодарен, мужчина был с ним довольно терпелив, выносил все его жалобы, хотя мог уже давным – давно заклеить рот скотчем и продолжать насиловать.
На кровати было мягко. Да, так для себя определил Поль, очутившись на покрывалах. Не шелковые, а теплые и мягкие, ворсистые, ладошка утонула в этой удобной мягкости и по телу пробежала приятная истома. Прозвучавшее  «предложение» остаться  ударило под дых, больно  скручивая в рог внутренности. Поль инстинктивно сжался, с лихорадочным блеском в глазах пробуя найти из всего этого положения выход.
- Господин..- пролепетал мальчик дрогнувшим голосом, натягивая одеяло до подбородка. Разгоряченные после душа пальцы несмело обхватили запястье мужчины в иступленной попытке угадать по пульсу, по неуловимым движениям дальнейшую свою судьбу. Ресницы дрогнули, сгоняя влагу, мальчишка ожидал обмануть самого себя, решая, что чем скорее он начнет привыкать к чужому телу, тем проще ему будет потом. Кожа, Поль никогда не задумывался, что можно вот так трогать чужие руки, ища в них частички наслаждения. Пальцы погладили запястье, замерли, впитывая не тепло, но жар, исходящий изнутри.
- я не знаю, как Вас зовут..- губа упрямо закусана, глаза с любопытством рассматривают, не обвиняя и не принимая. Просто голубизна, впитывающая каждую черточку лица, красивого и спокойного сейчас.

-Шед-. повторил одними губами Поль, пробуя имя на вкус. Было горячо на небо от придыхания и Поль повторил еще раз, но уже про себя имя мужчины. Имя нравилось, ровно в той степени, в какой мог нравится абстрактный персонаж комиксов, мальчишка только хотел знать одно- почему ему до сих пор хочется этих прикосновений. В тайне, в темном уголочек своих затхлых и порочных желаний, еще не окуклившихся даже, Поль желал ласки. Вот именно такой, медленной и понятливой, размеренно поступающей по нейронам в мозг, чтобы можно было ее обличить и понять. Касание к щеке. Чуть потянувшись к руке, Поль вовремя опомнился, полотенце сползло с бедер совсем, тонкие ручонки вцепились в мокрый махровый край и вновь натянули до груди.
Было и страшно и интересно наблюдать за большим человеком, вовсе не считающим, что Поль малыш, а это уже вносило новые краски в их довольно странное общение. Мальчик прикрыл глаза, не в силах сдержать большой зевок и кивнул. Устал и еще как, глаза слипались, не спать так долго Поль не привык.
Тут его желудок по предательски заурчал еще громче, словно соглашаясь с Шедом.
- Угу. Хочу. Я очень хочу есть, но столько сладкого..- и воздушные булочки с сахарной пудрой и кремовые начинки бисквитов, Поль проглотил бы все, не будь он  так хорошо воспитан отцом. Сглотнув слюну, наполнившую рот, мальчишка протянул руку к самому большому пироженому, с белой от взбитых сливок верхушкой. В животе засосало еще сильнее, когда чудо кулинарного искусства было поднесено к самому носу. Как есть это, Поль не знал, но смутно предполагал, что не руками. Пальцы утопали в нежном бисквите, истекающим карамельным соком. Сделав еще один глоток набежавшей слюны и не забыв кинуть вопросительный взгляд на хозяина этого удовольствия, мальчик слизнул верхушку десерта. Красная вишенка пропала во рту, оставив после себя белый след на губах, которые тут же расплылись в довольной улыбке.
- Вкусная штуковина..и липкая.- Поль успевал слизывать сироп с пальцев и ворчать, когда особо проворные капли падали на живот.  Поедание сладости заняло все внимание, теперь Поль уже не ощущал на себе изучающий взгляд, он просто был увлечен самым важным делом в жизни для каждого ребенка- облизыванием собственных пальцев и ладоней.
- А вы не хотите ничего?- Поль опомнился только, когда нос был избавлен от капли взбитых сливок и было принято решение для себя, что вишенка сверху уж слишком быстро кончилась. - Месье Реймон.- подумал и прибавил он, как их учили в школе.

Ноги стали замерзать, как и все тело. Поль вздрогнул, когда по спине между лопаток скатилась капля влаги с волос, липкие пальцы суетливо поискали проказницу- каплю на пояснице и смахнули, словно надоедливую муху, мешающую наслаждаться жизнью.
От постели пахло сном. Поль не мог подобрать иного слова, настолько его мозг измучился. Кремовая наволочка выглянувшего уголка подушки обещала сладкий сон одним своим цветом, мальчик потер воспаленные глаза кулаком и ссутулившись, практически спал сидя. И куда пропала былая настороженность и опаска, с которой Поль наблюдал за этим человеком?
Мальчик даже позволил усадить себя на колени, кутаясь в человеческое тепло не хуже одеяла, прижимаясь украдкой продрогшей спиной к груди Шеда. Светлая макушка принимала на себя теплое дыхание мужчины, от чего Поль то и дело вздрагивал всем телом, ощущая как мелкие волоски на загривке встают дыбом. Ему хватило и этого тепла чтобы осоловеть еще больше и забыться, ища на коленях выгодное место, когда ягодицы не ощущают неположенных выпуклостей тела. С трудом устроившись, Поль послушно открыл рот и откусил кусок сладости. Жевал он с неохотой, почти подавившись, поскольку не как не мог совладать со спазмом в горле.
- Господин.., Поль выгнулся, уходя от руки Мастера, поскольку своенравно посчитал, что не время его лапать. Ему сейчас хотелось одного - забыться сном, а значит по разумению Поля и его детского эгоизма- все кругом тоже должны были хотеть одного- лечь и заснуть. Острые локти пихнули Шеда в грудь, Поль все таки умудрился проглотить сладкий мякиш и не подавится, пока выбирался с колен мужчины. В ворохе мокрого полотенца и покрывала это удавалось ему с трудом, мальчишка запутался и в бесполезной борьбе с кучей вещей сдался, сознавая, что его обезоруживает нагота. Стремление прикрыться было просто зверским, Поль натягивал все что лежало на кровати на себя и с жалобным видом в глазах, молча просил выдать ему теплую пижаму.
- Господин, я озяб, а моя одежда.., Поль споткнулся на слове "одежда", поскольку не знал, как еще можно было обозвать то, в чем его сюда привели:
-одежда испортилась.
Решив, что слишком резво покинул колени мужчины, которому это может не понравится, Поль поежился и с опаской подсел ближе, стаскивая покрывало на себя. Побелевшие от холода губы, в уголках которых осталась сахарная пудра, дрогнули, словно сдерживали поток жалоб или быть может каких - то новых фантазий.
- Согрейте меня.- ляпнул Поль, абсолютно не ведая насколько двусмысленно сейчас прозвучала его просьба. В его надежда уже ясно вырисовывалась что-то теплое и как раз по его размеру.