"Хм... - Наги едва скрыл удивление, - а раньше никто не обращал внимание на то, что имя необычно. Наблюдательный"
- У моего отца японские корни, поэтому мне и досталось такое необычное имя, - Наги слегка натянуто улыбнулся и внимательно посмотрел на Дориана. Ему немного подпортили настроение слова мужчины, да еще и этот снисходительно-доброжелательный вопрос "Вы работаете или учитесь?". Неужели он настолько молодо выглядит? - Приятно познакомиться, Дориан, - наконец произнес Наги. - И я работаю, разумеется. Возможно, мои японские корни и невысокий рост слегка сказались на моей внешности, но уверяю вас, я все-таки не настолько юн, как может показаться с первого взгляда.
- Еще один глинтвейн, пожалуйста, - бросил Наги официанту, когда тот подошел к ним с Дорианом.
Затем Наги вновь повернулся к мужчине - тот как раз доставал сигарету. Доставал красиво, небрежно... Наги это понравилось.
- И что же Вы желаете найти для себя в стенах этого поместья, Кайро? - Этот вопрос Наги застал врасплох.
Он задумался и медлил с ответом.
- Вероятно, только удовольствия и новые впечатления, Дориан, - ответил Наги через некоторое время.
Официант принес им выпивку и Наги приподнял бокал.
- Выпьем за знакомство?

Отредактировано Наги (2009-10-29 20:16:44)

Воспоминания

Осколки... Крупная дрожь и холодный пот по телу... и осколками из прорванного мешка - из памяти высыпаются яркие картинки, хаотично, бессмысленно... мозг просто работает, чтобы не думать о том, что сейчас видят глаза и делает тело.
Кровь. Крови всегда было много... и когда резался глупо, по неосторожности, строгая очередную лодочку, и когда укусил доберман, располосовав предплечье, и когда ссаживал колени и локти- от души летя физией вниз на мостовую, и когда дрались в расхлюст, не жалея носов, и когда видел трупы с огнестрелами, в тёмных, затёкших лужах с металлическим запахом, и когда Боччо брал на "работу", где харкали и плакали кровью должники Семьи... рыбья кровь самая странная.
Пистолет в руки не давали... говорили что мал... но давали нести за поясом штанов, под курткой, когда надо было пройти возле карабинеров... тяжёлый, он оттягивал вниз, давя на копчик дулом.
Крики. Этого было в избытке. Все предпочитали не говорить, а давить звуком, словно вколачивая слова в уши немилосердными штырями... Хуго помнил крики ругани, беспомощные крики тех, с кого требовал деньги Боччо, крики проституток в ночи, крики чаек, дерущихся над выброшенным, расклёванным трупом... не обязательно человека.
Материя... материя мнущаяся в кулаках, рвущаяся под напором, пуговицы, летящие маленькими безобидными пулями на пол... рычание Боччо, что - "прости, но по другому, видимо, не доходит", выгоревшая материя шезлонгов на городском пляже, пропитанная солью, материя маркизов, укрывающая от сицилийского жёсткого солнца сотни туристов в крошечных тратториях и кофетериях... материя маминого платья, чёрный и белый горох, - самая любимая.
Осколки... о, сколько их было!.. окна соседей, витрины... это даже нехотя, в запале игры, мячом... ваза и чашка, над которыми мать лишь вздохнула, а было так неловко, словно обидел... осколки зубов, что ворочаешь языком во рту, считая - сколько уцелело... осколки бутылки, что дядь Боччо вколотил в задницу одному из пойманных должников и потом разбил там... - наверно тому человеку было больнее, чем было Хуго. Всё же внутри - осколки... кровища хлестала, он кричал и вся одежда была пропитана мочой и потом. Да, Хуго намного легче. На непослушных ногах ушёл подальше, плохо вписываясь в повороты богатого дома дона Алессандро... Дон лежит мёртвый, ему уже дом не нужен, дону легче, чем Хуго. В туалете брезгливо протёр себя сзади ворохом бумажных полотенец, стараясь не смотреть... Бок дёргало. Вот это было худо... вся поясница и спина болели. Повязка на боку налилась кровью, и на миг Хуго подумал, что умрёт так же, как и старый, простреленный дон. И станет легче. И не надо будет видеть больше этого... В...Вито... запах которого словно впитался в кожу. Хуго задрожал снова, сцепив зубы, на щёки скользнуло несколько горячих слёз, но с протяжным вдохом, мальчишка втянул в себя все собравшиеся прорваться сопли, оскалился злобным зверьком, и врезал кулаком в зеркало... Ни одного осколка. Только рука заныла, онемев. Сунул кулак под холодную воду, ругаясь, затем под струю опустил лицо, смывая тяжесть и жар. Направился к доктору, показывать, что швы на боку разошлись. Соврал, что упал. Врач злился и кажется был чуть пьян. Но в просьбе о двойном обезбаливающем не отказал. Вот и стало легче. Едва шёл, но пробрался в комнаты охраны, словно бы ошиваясь так просто. Прошарил по пиджакам и тумбочкам, нашёл финку и опустил добычу в карман, крепко стиснув в пальцах. Ушёл лежать на конюшне в сене, не понимая, то ли теряет сознание, то ли засыпает временами - так тяжело проваливался в темноту ничего. Голова была словно ватная, хотелось пить... вернулся в дом, напился воды. Стошнило. Снова напился. Тихим привидением прокрался в комнату нового дона, узнав по дороге - где, и натянуто улыбаясь. Разум пытался толкаться и вопить, что это - ДОН!! Отец и кормилец всей Семьи, в которой живёт и Хуго, которой он обязан... Но нечто жаркое и очень жёсткое в груди пиналось молча. И его слушать казалось - правильнее. Маленьким, опасным хищником Хуго затаился в комнате, поглаживая рукоять финки, что давала ощущение собственной силы, которой не хватало сейчас, как при остром кислородном голодании глубокого вдоха...

Замок анус лежащего на столе мальчишки вновь разомкнулся, выпуская  из плена тащимый за палочку глазастый чупа-чупс-переросток, на который зеленым вертолетом спланировала жирная муха. Голубые глаза на налитых багровым белках сморгнули, спугивая жужжащее насекомое, едва успевшее ткнуться хоботком в подтаивающий леденец. Длинный, клейкий,  свернутый в плотный валик язык раздвинул сморщенные  губы, на лету хватая добычу. Влажный шлепок, и сухие пальцы старика импотента, сжимающие салфетку,  аккуратно промокнули уголки рта.  Первые ноты Лунной сонаты сонной паутиной повисли в зале. Официант, по просьбе Кренборна, принес ширму и отгородил  импровизированный альков.
Маэстро тряхнул головой, отводя взгляд от безвкусного тканого рисунка перегородки. Потер пальцами переносицу.
- Хорошо. Тогда определитесь, на что вы поставите.
Откинувшись на спинку дивана, мужчина потрепал собаку по загривку и обернулся к охраннику.
-Конг, сходи за нотариусом.

Висевшая над Палермо брюхатая туча  наконец-то разродилась грозой. Косые, рваные,  струи  застучали о подоконник открытого окна, оставляя влажные пятна на бьющихся под порывами ветра шторами. Зеленоватые молнии рвали небо в клочья, освещая вспышками гнущиеся к земле кроны деревьев. За последний месяц не было ни одного дождя, и  теплая, как ослиная моча влага, губкой  впитывала висящую  над городом пыль, возвращая прах праху земному.
Час Быка кутал притихшую виллу тяжелой, тихой  темнотой. Самый темный час перед рассветом давил на барабанные перепонки памятью нечеловеческого воя, прилипчивым запахом мочи,  крови и рвоты.
Ванцетти вошел в комнату, на ходу щелкнул выключателем тусклого ночника. Глаза болели, резали  от мертвого, нестерпимо яркого света подвала. Безбожно хотелось, чтобы отвязался этот запах, казалось, пропитавший костюм на сквозь. И еще хотелось глотка виски, полумрака, тишины и дождя.  И спать.
Он все же  пошел на ту аллею.
После формальности траурных слов, коротких рукопожатий,  искренности скорбных, равнодушных, завистливых, сочувствующих, выжидающих, тревожных глаз на масках -лицах, верхушка Семьи  разъехалась, чтобы вновь встретиться на похоронах.
Он пошел не один. Пошел подсадным бараном, пушечным мясом, раздираемый простым, человеческим страхом и долгом, расчетом. Их действительно было четверо, вооруженных стволами. Люди Гуго Сирантино, консильери клана.
Потом был подвал. С кровью, испражнениями, воем, болью, отрезанными пальцами, жжеными яйцами. К удивлению, заговорил третий, который, казалось, был самым безнадежным. И еще  неприятный сюрприз. Казначей клана был  в одной связке с консильери.
Скинув пиджак и рубашку на спинку кресла, мужчина устало расстегнул ремни легкого бронежилета, пропитанного липким потом. Положил его на  подлокотник и подошел к бару.  Поискал стаканы. Не нашел. Отвинтив крышку, сделал большой глоток из горла , задержал дыхание, выдохнул жгучий привкус алкоголя, и  вернул бутылку на полку. С нажимом потер ладонью лицо, шею.
Теперь все будет проще. Омерта. За покушение на жизнь дона полагается смерть. Есть признание, есть свидетели. Теперь Неро  точно не промолчит, и первым кинет черную фишку в урну. Часть прихлебателей Гуго, опасаясь за свои шкуры и положение в клане, отойдет от него. Можно будет обойтись меньшей кровью, не ослаблять без надобности клан. Да и в низах лишних разговоров не будет.
О чем-то вспомнив, Вито обернулся, кинул взгляд на кровать, криво усмехнулся.  Натянутое с утра прислугой покрывало было девственно нетронуто ничьей рукой. Похоже,  мальчишка так и не пришел.
Сняв брюки, хотел по привычке повесить их на вешалку, но приторный призрак запаха подвала вновь наполнил слюной рот. Кинув брюки на пол, чтобы утром экономка забрала их в стирку, мужчина сел в кресло и закурил, дабы не заснуть с сигаретой в постели.  Покурить  и спать.
Дождь усилился, смывая с деревьев  серую, душную  летнюю пыль. Наконец-то,  пришла прохлада.

-Месье
Нотариус вошел, одаривая потенциальных клиентов стодолларовой профессиональной улыбкой. Не пыльная работа в солидном заведении, где сделки оформлялись не часто, зато платили за них хорошо.
Маэстро открыл глаза, глубоко вдохнул воздух,   потянулся за виски, как -то неловко поежился.
-Добрый вечер. Мы хотели бы оформить завещания.
Вот что значит профессиональный юрист, умеющий работать с клиентами. Даже глазом не моргнул, садясь в свободное кресло и раскрывая ноутбук. Минут сорок ушло на перечисление движимого и недвижимого имущества, отданного под пари, беглую проверку прав собственности,  подписание  необходимых бумаг,  Оформив сначало одно завещание, затем  и второе, получив щедрую плату, нотариус  хотел уйти, но мафиози задержал его.
- Подождите. Еще небольшое дельце. Кинг, принеси какую-нибудь шкатулку, металлическую коробку.
Охранник поднялся, вышел, вернулся через несколько минут с пустым деревянным ящичком из-под сигар. Положив туда свернутые, заверенные нотариусом завещания, мафиози написал короткую фразу на карте с символикой Туза крестей и кинул к свернутым в трубочку листам бумаги. Карта легла рубашкой вверх, скрывая текст.
-Прошу.
Движением руки предложил оппоненту сделать тоже самое.

ООС. Я кинул условия пари и свою ставку Стефану Оберу по ЛС и асе. Кернборн, сообщите ему по ЛС на что поставили Вы.

Отредактировано Маэстро (2009-11-01 00:29:43)

- Полагаю, справедливо будет сделать ставки равными, - Роберт улыбнулся, глядя, как собеседник сморщился на ширму.
Ну, что поделать. Публике больше не видно респектабельного господина. следующих его действий никто кроме двух парней из охраны, породистого пса и Роберта не сможет увидеть и оценить.
Официант принес кофе и коньяк. Роберт закурил, дожидаясь, когда придет нотариус. Хранил молчание, пока Маэстро внятно и четко отдавал свои распоряжения.
В жизни таких людей как Роберт, нотариус самый идеально востребованный человек. Роберт умер и родился в момент, когда их семейный нотариус вскрыл завещание…
Скрипучий глуховатый голос, колдовски звучавший в мертвой тишине библиотеки их семейного замка словно наложил проклятие.
Затем был острый запах сердечных капель, долгий, протяжный, низкий и страшный крик матери, грохот и мигание синих лампочек скорой помощи.
Потом были долгие шаги. Десять в одну сторону, десять в другую. Роберт метался по свой маленькой спальне – самой маленькой в имении комнате. Метался и не желал выходить к человеку с мышиными глазами. Не желал, но знал – выйдет, скажет те слова, которые больше всего на свете боялся произнести.
Перед людьми, приехавшими в замок получить свои долги, перед прислугой, тихонько прятавшейся у портьер, перед заплаканной  старенькой горничной матери.
Только ее тогда не было. Ее увезли в клинику. Оттуда она уже не вернулась.
- Я принимаю наследство.
В тот миг он переродился. Беспечный веселый аристократ исчез, на свет появилось расчетливое, жестокое, изворотливое и лживое существо. Отвратительное настолько, что казалось Роберт видел в зеркале именно вот это новое, а не себя.
С тех пор он старался избегать своего отражения.
Роберта отвлек от воспоминаний такой же скрипучий глухой голос человека, сидящего за столом барной комнаты замка Де Виль.
- Да, мсье. Моя очередь.
С тех пор много воды утекло, много лет минуло. Многие жизни искалечены, бессчетное множество людей обмануто.
Улыбка появилась на лице Роберта. Он снова глянул на итальянца.
По сути, он ни чем не лучше этого престарелого полубезумного чудака. Они оба наживались на несчастьях людей, на их горе и Роберт не вправе был противопоставлять себя ему. То, что Кардильяни был связан с мафией все еще оставалось сомнением, но переросло в более сильную уверенность после недавней его выходки. Да и не важно это. Главное, что старик на самом деле богат и пари может принести хороший куш.
Пари может отнять все.
Азарт в Роберте родился тогда же - после смерти отца. Изломал его жизнь, изуродовал ценности, проник глубоко в сознание и медленно, неторопливо подтачивал, шаг за шагом приближая к безумию.
Когда-нибудь он его погубит.
Пальцы сжимают авторучку и уверено подписывают документ.
- Благодарю вас, - учтивый кивок в сторону нотариуса, - еще секундочку позвольте.
Джокер пляшет. Смеется, звенит бубенцами, вызывает нежную улыбку. Маленький беспечный человечек, безумный бесенок питается азартом слабых людей.
Роберт улыбается в ответ на звон бубенчиков и размашисто пишет на карте свою ставку, переворачивает рубашкой вверх и придвигает в сторону нотариуса. Карта исчезает в шкатулке.
В пальцах бокал с янтарным напитком.
- Ваше здоровье синьор Кардильяни, - учтивый поклон и терпкий коньяк обжигает горло.

Отредактировано Роберт Крэнборн (2009-11-02 10:00:03)

Вывернулся на полу, котом придавленным, боком, на четырёх, отпрыгнул с места падения, сметённый крепкой рукой мужчины. Вцепился глазами, что, ей-богу, светились в сумерках, наэлектролизованные грозой и бешенством. Зашипел, кусая губу, потому что боль вгрызлась в синяки и раны, узором покрывшими тело. Сонный мужчина тяжело ворочался со сна, отирая лицо и морщась, но финку, что торчала уродливым рычагом возле виска - оценил. Хуго осклабился довольно, мелко дыша от скрутившей внутренности боли... обезбаливающее явно заканчивало своё действие и всё тянуще-жгучее удовольствие развороченного бока и задницы наваливалось с новой силой. Подрагивая, выпрямился, чуть криво встал, думая о том, что, чёрт, дураки донами не становятся, хоть это приятно. С наслаждением увидел, как нож выходит из пробитой кожи кресла, балансирует в жёсткой широкой руке. Это всё было продолжением безумного ритуала, словно епископ возносил на алтарь дары и освещал их, подвергая сокровенной манипуляции с духом святым, делая уже не частью этого мира, а вместилищем взгляда божьего, оценившего их. Что-то в Хуго золотисто пело, тонким стержнем впиваясь в сердечную мышцу, и воспаряя улыбкой хищника на прокушенных губах. Жертва... вот она - небритая, усталая, пахнущая всё тем же запахом. Но теперь этот запах не означал для мальчишки страха. Опасность, хищника... но уже - не страх. Даже принюхался, сквозь излишне озонированный и чуть отдающий палёным воздух. На хриплый голос среагировал, сжав и разжав несколько раз пальцы в воздухе, словно недоставало чего-то в руке. Всполох грозы прошёлся по комнате остатком ночи, отдавая оставшиеся изуродованные куски времени в руки стылого рассвета. Вывалившийся свет неверно растекался, портя всё. Нарушая таинство, священнодействие, что творил Хуго, становясь жрецом, распявшим и пустившим кишки своему страху. Три долгих мига, капавших, как кровь из носа, затяжными, густыми каплями, мальчишка смотрел на протянутую рукоять ножа, чуть подрагивающую, словно она живая. Кончиками пальцев потянулся, выгибаясь всем телом назад, как выгибаются бандерильос, оставляя между собой и тушей проносящегося быка как можно более широкое пространство, привставая на цыпочки и всаживая в шкуру крюки с красными темляками, прикрывающие струйки бьющей крови от взглядов возбуждённой публики...
-Хотел бы - убил бы...
Последний аккорд. Как тычок короткой шпаги в лоб быку. Падай, чудовище. Ты убит. Хотя даже этого не чувствуешь.

Финка упорхнула из под пальцев, сверкнув мутным отсветом лезвия и исчезла. Хорошо, хоть не исчезла, спрятавшись в тело мальчишки, а просто сложилась и ушла в руку мужчины уже безопасным куском железа. Хуго глянул заполошенно, определяя в неверном свете - что за эмоции бродят на этом помятом ночными заботами лице. Тучи, не тучи... явно ошмётки каких-то неприятных, но невнятных мыслей бороздили взгляд нового дона. Мужчина поднялся из кресла, а комната для Хуго внезапно наполнилась гулом осиного роя. Покачнулась. Или это мальчишку повело? Короче, пропустив хождения синьора Вито, Хуго пытался справиться с попытками желудка сделать кульбит. Спазм отдался болью в теле и кислой отрыжкой, залипшей в горле. Непроизвольно вытерев губы ладонью и начав дышать ртом, он поискал взглядом в комнате воду, увидел графин на убранном белой салфеткой подносе возле дальней стены. Можно было бы и из под крана, безразлично... Оказавшаяся рядом снова мрачная и сонная гора, оплеуха, от которой скосило враз и чуть прочистило мозги, слабость, накатившая после эйфории, испытанной во время своего торжества - всё одним комом, неразборчивым, усталым. Слова поразили. Отняв руку от звенящей головы, с открытым ртом замер... улыбнулся... снова переоценивающе взглянул на тяжело двигавшегося мужчину. Интонации... что-то смутно знакомое... Выцарапавшись на ноги, Хуго со смутным наслаждением смотрел, как беззащитный в своей крайней утомлённости зверь располагается на своём лежбище, раскинувшись всем большим телом и доверяясь. Миг кайфа оборвал предатель-желудок, заныв. Облизнув сухие губы, мальчишка доплёлся до вожделенного графина, чуть не разбил скользкое стекло, заглатывая неровно булькающую из длинного горла воду. Вспомнил о хрустящем в кармане квадрате таблеток, что сунул док. Достал, выколупал пару, съел. Вспомнил, как пила таблетки вечерами ма. Чтобы спать и не плакать.
Спаааать... Потаённое удовольствие вновь шевельнулось на краю души. Содрав с плеч пиджак и ухватив смятое в кресле покрывало, Хуго забрался на кровать, испытывая странное ощущение. Словно его мир расширился. И это место - его мир тоже. И ещё... этот... Хуго подполз ближе к мужчине, хмурясь растерянно... спасённый и помилованный сегодня...
Четырежды проклятое и неудобное, как колючий каштан в кармане ощущение. Но на грани разумного... за гранью... устраиваясь удобнее под боком дона, дерзко положив руку на его мерно вздымающуюся грудь, без единой мысли... губы мальчишки, проваливающегося то ли в сон, то ли в бессознанку, шевельнулись, беззвучно сказав
-...мой...
Хорошо, что дон спал... Свет утра скользил бестелесными пальцами по двум лицам, ощупывая влажно и бессовестно.

Отредактировано Хуго де Крё (2009-11-06 14:00:40)

Начало игры.

Немец вот уже неделю пребывал в заведении и никак не мог понять причины своей хандры. Настроение перманентно держалось на отметке "не трогайте меня - и я вас тоже не потрогаю", и герр фон Дрекслер почти все свое время проводил либо в кабинете, разбираясь с текущими делами и подготавливая бумаги, кажется, на год вперед. Работа всегда успокаивала молодого человека, сосредоточенность приносила ощущение домашнего уюта и реальности окружающего мира.
Оставшиеся часы суток, не потраченные на сон, тратились на заседания в баре, где Айк познакомился с местным барменом. Юноша вызвал симпатию немца, скорей всего тем, что был наемным работником и просто исполнял свою работу, не стремясь подставить задницу состоятельному мужику, как это делали почти все встречные "обитатели" замка.
Кроме того, некоторое время фон Дрекслер посвящал общению с лошадьми. Наличие в Вертепе конюшен весьма порадовало Эйке, и мужчина подумывал о том, как бы перевезти сюда своего любимца, темно-рыжего красавца по кличке Ведун. Благородные животные пользовались безграничной любовью молодого человека, поэтому на его ипподроме были созданы идеальные условия для содержания лошадей, несмотря на то, что приходилось тратить баснословные суммы.
А тогда, сидя за столом, отложив последнюю бумажку, мужчина потянулся, закидывая руки за спинку кресла, и посмотрел на часы. Стрелки показывали 9 или 10 часов, и Айк решил не изменять своей привычке.
Переодев рубашку, Айк мельком оглядел себя в зеркале и хмыкнул, не додумывая до конца полуоформившуюся мысль.
Выйдя за дверь, закрыл свои апартаменты и направился в бар, задумчиво подкидывая ключи на ладони, после чего, спохватившись, убрал их в карман.
В баре, несмотря на время, было не слишком многолюдно. Айк оглядел помещение и прямиком направился к стойке. Оседлав высокий стул, поставив одну ногу на подножку, вторую оставив стоять на полу, облокотился рукой на столешницу и кивнул выжидающе обернувшемуся на него бармену:
- Как всегда, пожалуйста.

Отредактировано Эйке фон Дрекслер (2009-11-08 14:40:45)

Люди приходят в бар либо с радости, либо с горя, но чаще всего от скуки. Айк раз за разом приходил сюда не иначе, как снедаемый последним из перечисленных чувств. Ну, и ради бармена, конечно - но это выяснилось уже на исходе недели, прошедшей с их знакомства.
Как Эйке удалось узнать из непринужденных бесед, которые они вели каждое посещение, мальчика звали Фидель и что он с Кубы. Мужчина сомневался, что это настоящее имя юноши, но не стал настаивать на немедленном признании и озвучивании паспортных данных. Так было даже интересней.
Побарабанив  пальцами по гладкой поверхности, Айк достал пачку сигарет, задумчиво покрутил ее в пальцах и отложил в сторону. Курить пока не хотелось, что и не удивительно: пепельница в кабинете фон Дрекслера была заполнена окурками, и все это за один вечер. Да и воняла она так, что при воспоминании мужчина передернул плечами.
Парнишка за стойкой согласно кивнул, подтвердив заказ, и повернулся к полкам с установленными на них бутылками с питьем. При этом он аккуратно отодвинул в сторону напарника, который улыбнулся посетителю и продолжал стоять с тем же выражением лица, застыв в изваяние.
Кубинец тем временем кажется не обнаружил на полках искомое. Айк лениво пробежался взглядом по представленному ассортименту и действительно не нашел там знакомую бутылку. Мысленно, но от этого не менее философски пожав плечами, фон Дрекслер готовился выслушивать извинения и пить то, что предложат, однако, мордашка бармена просветлела и он выудил заветную бутыль из-под барной стойки. Айк ухмыльнулся. "Неужто запрятал? А, чем черт не шутит..."
Получив порцию напитка, мужчина взял бокал и поднес его к лицу. Вдохнул резковатый запах, зажмурился от удовольствия и сделал первый глоток, неспешный, тягучий. Посмаковав жидкость, сглотнул, наслаждаясь послевкусием ванили и карамели. Облизал солоноватые губы, на которых остались кристаллики соли, и улыбнулся.
- Как всегда, великолепно.
Фидель рассказал историю, которую Айк когда-то слышал, и он ответил бармену улыбкой, в который раз поразившись, как легко сподвигнуть людей на какое-то массовое (Эйке бы даже сказал "стадное") действие. Рядом на стол опустился стакан с Сангритой, улыбка немца стала шире. Мальчик отвлекся, что-то объясняя воему напарнику, а Айк тем временем повращал бокал с красным напитком, разглядывая остающиеся на стенках разводы. Малая кровь была весьма острым напитком, которым приятно было запивать текилу, помимо основного способа употребления. Хотя, основного - не совсем верное выражение. Мексиканцы, например, предпочитают пить ее рюмками, ни с чем не смешивая, а вот способ «лизни-выпей-кусни» придумали уже остальные народы. Айк невольно усмехнулся, вспомнив еще один способ употребления напитка и то, как он расколошматил толстодонный стакан, прочувствованно громыхая им по столешнице.
Сделав второй глоток, уже более быстрый и крупный, фон Дрекслер проглотил алкоголь и тут же запил его Сангритой. Во рту тут же стало жарко от обилия в коктейле жгучих компонентов, и мужчина с присвистом втянул воздух сквозь стиснутые зубы, не переставая улыбаться, салютуя бокалов в ответ на незамысловатый тост. "Как-то неправильно получилось... Сначала выпил, потом тост... Да ладно тебе, не занудничай"
- Не слишком. Однако, муторный и долгий... Слишком долгий.
Айк отставил стакан и напряг плечи, одновременно разминая шею, после чего вновь облокотился на стойку, с интересом глядя на бармена.
- Фидель... Скажи, а ведь это не настоящее твое имя?
Свое недавнее решение не устраивать юноше допросов Эйке как-будто забыл.

Согласно кивнув, Эйке опустил взгляд на запотевший стакан с водой, который Фидель поставил перед ним. Льдинки, мелодично звякнув, встретились со стенкой бокала, блеснув в неверном свете электрических ламп. Мужчина обхватил стакан, но не торопился пить - проведя большим пальцем по ледяному стеклу, стер осевшую влагу, затем задумчиво облизал палец, глядя куда-то в сторону, прикрыв глаза пушистыми ресницами.
- Даже после долгого дня бывает не менее длинная ночь.
Проговорил Айк, извлекая палец изо рта и вытирая его салфеткой. Отложил повлажневший комочек, ощупал взглядом столешницу на предмет каких-нибудь приборов и не нашел. Тогда устройством, состоящим из двух перехваченных зубочисток, выхватил из стакана кусочек льда и сунул в рот. На лице застыло выражение блаженства.
Перекатив льдинку по языку, Эйке с прищуром посмотрел на бармена.
- А не боишься, что карета превратится в тыкву, а друзья - в крыс?
Тем временем из подсобки вернулся напарник Фиделя, неся в руках бутылку вина и упаковку кока-колы. Вид у парня был такой, будто его только что зажали в этой самой подсобке, и не слабо так. Усмехнувшись подобным мыслям, Айк с хрустом разгрыз лед и захрупал осколками, благо, онемевший от холода язык не ощущал острых краев.
Мальчишка ответил на вопрос, причем так быстро и много, что Айк не сразу сориентировался, пару секунд непонимающе глядя на бармена. Затем хмыкнул, нарисовал на бокале пару черточек и пожал плечами. Проговорив про себя уменьшительно-ласкательное имя, едва удержался от смешка, весело поглядев на собеседника.
- Иван? Да уж, куда как необычное имя... Сколько у тебя было братьев? Я всегда мечтал о брате... Старшем. Но не получилось.
Иван попросил напарника принести из подсобки еще пару бутылок выпивки, на что тот кивнул и отправился безропотно выполнять задание. Обернувшись, парнишка с извиняющим видом развел руками, на что Айк ответил понимающим кивком и в один глоток опустошил бокал с Саузой. На вопрос бармена на миг замешкался, потом кивнул и махнул рукой.
- Повтори. Сегодня меня не тянет на эксперименты. Быть может, в следующий раз.