ООС: предутренние часы, ночь аукциона

Проплывая по бесконечно длинным темным коридорам замка, Ян, как ни старался, не мог прочувствовать должной радости от своей победы. Отчасти от того, что даже сопение слуги, тянущего на себе прекрасное в своем пьяном угаре тело горняшки, сквозило издевкой и скрытой иронией, напоминая о том, что его "купи-коза" пребывала более чем в плачевном состоянии. С одной стороны, пирсеру сегодня сказочно повезло. С заданием, с отсутствием конкурентов, а более всего с тем, что ответственно хряпнувший работодатель слушал его речи в пол-уха. Но, сука-радость, что-то не накрывала. Дожидаясь, скорее всего, послерабочих пятидесяти грамм и заныканных в мини баре свежих пирожных от самого Бога кулинарии, могучего пельмешка Фабьо.
Тем временем, верховая езда на плече здоровенного детины самого горничного, похоже, очень забавляла. Он оживленно бубнил всю дорогу и флиртовал со всем, до чего только могли дотянутся загребущие ручонки.
Ян отворил дверь, вошел в свою обитель и медленно зашагал к соединяющей две комнаты высокой арке.
- Куда его?
Слегка утомленный весельем сатира парень поднял на пирсера усталый тусклый взгляд.
-Да брось где-нибудь.
Широкий и небрежный жест скрывшегося из вида хозяина апартаментов, похоже, предоставлял полную свободу действий. Слуга сделал всего пару шагов, как в арочном проеме снова мелькнул цветастый кривой гребень.
- Только аккураатно брось, дорогуша, ага? Все-таки бесценный лот!
Ян изогнул бровь, довольно заулыбался и окончательно пропал, получив в спину какой-то уж очень едкий и противный смешок.
Вторая еще более узкая комната была предназначена исключительно для приятного досуга и напоминала, скорее, просторный коридор. Именно здесь творилась магия забойных вечеринок на три-четыре персоны, о которых после стыдно было вспоминать и через пару месяцев. Пирсер притормозил у входа, наконец, вспомнив о том, отчего так сильно было желание поскорее вернуться к себе. Как он вообще мог забыть, что хотел прописать у себя на ночь одну из сегодняшних "полевых" султанш?! 
Бляяя, чертовы горняшки! На каааждую бы по ярлыку – "Осторожно, всем пиздец!"…
Ян цокнул языком и медленно обвел помещение взглядом. Драгоценный XBOX 360 был извлечен из своего тайного убежища и валялся на самом ходу в диаметральной противоположности от сразу двух за каким-то хером размотанных пультов. На широкой плазме под веселенький восьми битный мотив ярко мигало "Game over". Опять же качественно заныканная початая бутылка  любимого ликера теперь жалась к ножке софы, на которой и возлегал сам султаненок, уже избавившийся от тяжелых накладных сисек. Закинув ногу на ногу и подложив под голову расшитую пеструю подушку с кисточками, парнишка увлеченно теребил старенький, крякающий в такт неистово жмущих на кнопки пальчиков Game Boy и совершенно не обращал внимания на лениво прихуевшего хозяина апартаментов.
Мальчишки… Как бы хорошо и по-взрослому эти черти не сосали, детство, все же, не торопилось выветриваться из их давно уже рабочих крохотных задниц. И Ян это прекрасно понимал. Потому, в его уютном царстве бездрагсового, увы, писа и рок-н-рольного секса помимо тирании царил еще легкий дух коммунизма, а слоган "каждому по потребностям" был чуть ли не основной мантрой.
Пирсер, походя, выдал вконец обнаглевшему пацаненку подзатыльник и устало процедил:
- Узнаю, что трогал рабочие цацки - пупоок проколю, засранец.
- Не трогал я ничего…
Мальчик совершенно очаровательно насупился, схватившись за ушибленную голову, поспешно покинул свою лежанку и потрусил за мужчиной, шлепая по полу босыми ногами.
Ян остановился у крохотной барной стойки, возле которой еле-еле притерлись бы две взрослые задницы, и тут же начал шарить по полкам в поисках личного стакана и чего покрепче. Невольник тем временем отирался рядом, самозабвенно ластясь и как-то уж слишком откровенно и по-блядски крутя бедрами с улыбкой, лишенной даже намека на загадочность. Мужчина скосил глаза, наблюдая за брачными играми младенца, и тихо горевал о накрывшихся перспективах. 
- Ты еел?
- Угу-у-у.
- Пирожные?! – Бровь предупредительно взлетела вверх, губы сжались в подобие "твою же мать!".
- А что, есть?
Мальчишка с искренним любопытством и недоверием глянул на Яна и широко выжидательно улыбнулся.
- Нету, дорогуша.
Пирсер схватил пустой стакан, на весу плеснул в него виски, смело переливая за аккуратно нарисованную красным лаком линию с подписью "Увольнение!", и тут же осушил, крепко зажмурившись. Султаненок пожал плечами и с чувством прижался к бедру, ухватив пальцами пояс. Ян вздохнул, внимательно глянул на малолетнего соблазнителя и растрепал мягкие волосы. Именно такие со смоляно-черными локонами ангелы превращают неуверенных в себе мужиков в педофилов, сверстников в гомосеков, а баб в алкоголичек… Потому что попросту невозможно устоять перед искушением под сканом светло-голубых глаз, когда широкие темные брови вот так легко превращают смазливую мордаху в трепетный иконописный лик из какого-нибудь храма извращений. И даже имя у мелкого какое-то блядское – Рикки. И застать его свободным от вездесущих "ценителей" прекрасного было ох как не просто. Тем более что пацаненок действительно обожал и умел трахаться, чем отличались отнюдь не все малолетки в поместье.
- Ты Лазара предупредил уже, что меня опять забираешь?
Ян вымученно улыбнулся на вопрос, тронул  пухлые губки и вздохнул тяжелее, невольно прислушиваясь к возне и невнятному лепету за стеной.
- Нет, сладкий, сегодня никак. Вот заавтра, если никто не займет, отпрошу.
- Блин, а чего я тогда ждал, непонятно, - парнишка нахмурил брови и показушно дернул головой, освободившись от накрывшего губы пальца.
- Ты как будто скучал тут!
Пирсер громко хмыкнул, оттолкнул пацаненка и, схватив за горлышко спасительную бутылку, поспешил спрятать ее обратно к шкаф. Засмотрелся на прилепленный к внутренней стороне дверцы постер с шикарной, а главное что, натуральной женской грудью, тихо матюгнулся и, захлопнув ящик, направился к выходу.
- Давай-ка, дорогушенька, тут все по местам и проваливай, - он остановился, недобро глянув на султаненка, - и чтобы в комнату свою тут же, понял?
Ответом в затылок был выразительно взлетевший под потолок средний палец. А чего удивляться? Невольник тут уже месяца три ошивается, просто не мог не нахвататься.
Ян вышел в основную комнату как раз в тот момент, когда дверь за исполнительным слугой тихонько закрылась. Выделил взглядом кровать и колузающегося на темно-синем одеяле пьяненького Ксавье, злобно прищурил глаза и стал яростно срывать с рук браслеты.
- Знаешь что, милый мой, ты в этой волосатой хуйне мне по кровати не смей тереться! Давай-ка скидывай все свое тряпье, коозочка моя… Бля.

- Да, уйдешь ты счас, аага!
Ян сложил браслеты в огромный блестящий серебром поднос на тумбочке возле стены и, подперев задницей подлокотник массивного кресла, принялся бороться с непростым механизмом крепления гигантских босоножек.
- Только копыта воском сдообри и вперед, смешить давалок по коридорам, - пыхтел он, краснея от чрезмерного старания, - а может повезет, и кто пристреелит по дороге… чтобы не мучилс… ДЮБУА, ТВОЮ МАТЬ! Какого хуя ты творишь?!
Узрев то бесчинство и произвол, которые одомашненное "древнегреческое" вытворяло с дорогущим постельным бельем, явно пытаясь навязать еще ни разу не окропленной грешным семенем свежей и такой легкомысленной простынке свои козлиные брачные игры, пирсер чуть не слетел со своего "постамента". Шагнув с платформ, он пару раз подцепил ноющими от усталости пальцами ног длинный ворс ковра, перекатился с пяток на мыски и припустил к кровати.
- Дюбуа, ты животное! Ты тупейшее вьючное пресмыкающееся!!! Ты гребанная «нуль-мозг» золотая рыбка!
Негодовал Ян, срывая и отправляя в полет золотые "копыта".
- Отъебись от моей простыни! Бля! Ааа-то сдам обратно как некондицию!
Он  старательно тянул за край "по двести евро за комплект" кокона, явно мало заботясь о благополучии мотыляющейся по кровати горничной.
С Ксавье всегда было весело… Иногда даже слишком. Тогда приходилось долго и, причмокивая, уговаривать эконома и завхоза без лишних "бэ" махнуть подранные кресла на новые, да еще и правильного цвета. Оставаясь негласно первым ценителем красоты и талантов основной части обслуги поместья, Ян просто не мог пройти мимо миленького горластого и глазастого новичка с красивыми ножками, попкой, плечиками… В общем, со всем, чего вокруг и так было завались. Но свежее и значительно интереснее. И разве мог он даже предположить, спаивая крошку в первый раз и самозабвенно рисуя маркером на умопомрачительных икрах стрелочки(с целью добраться до трусов, естественно), что оно(!) окажется урожденным!
Освободив, наконец, простынь, пирсер облегченно вздохнул и, шире разведя руки, с ужасом уставился на россыпь золотых блесток на отливающей ультрамарином шелковой глади…
- Ты ж, блядь, ебанная… фея…
Прозвучало как "сдаюсь".
Перед глазами пронеслась вся жизнь с момента покупки трех комплектов белья именно вот такого, любимого и модного в этом сезоне цвета, и до покупки вот этого… растрепанного, пьяного, но, блин, урожденного.
- Ксавье, ты только чеестно мне скажи… - Ян поджал губы, и обреченно опустил руки, - за какие такие грехи это святое место обрекли на твое в нем проживание, м-м?
Лишний раз подчеркивая скорбный тон, он мученически воздел глаза к потолку, тяжело вздохнул, кинул простынь на кровать и подтянул парня за ноги, принявшись лихо и умело стягивать с козленка одежду.
Первыми на пол полетели отвратные меховые бриджи…

Урожденный хмырь Дюбуа кроме всего прочего был еще и невъебаццо какой любитель разводить философии. Ян не возражал, ведь раздеваться и наводить кругом чистоту парню это совершенно не мешало.
Оставшись без порток и, наконец, прервавшись на подышать после раздражающе долгого истерично-пьяного хохотания, парень как-то уж очень ловко слетел с кровати и по-свойски, как водится, без разрешения направился в душ.
С досадой отпинав тщедушную жилетку, непонятно с какого хрена брошенную прямо посреди комнаты, Ян, скривившись, с легким недоумением наблюдал медленно исчезающий в дверном проеме голый уже зад хмельной козлятины. Ощутив странное томление над сведенной негодованием в ахуе заползшей выше положенного бровью, пирсер медленно растер лоб и, преисполненный праведным гневом, кинулся перестилать кровать.
Под философские журчания из глубины душевой кабинки, он, пыхтя, ползал по засраной плодами обострившейся любви Ксавье к «прилепить все, что лепится, ибо даром» простыне и шепотом разорялся на нецензурные проклятья. Если из нормальных людей по прошествии внушительного количества лет гарантированно начинал сыпаться песок, то с Дюбуа какая-то фигня сыпалась постоянно. Все зависимости от времени суток и погодных условий. Вооружившись рулоном липкого бинта, Ян, проскальзывая, ползал по шелку, налепляя короткие полосы, и тут же отдирал их вместе с чертовой золотой "пыльцой". Не исключено, что особо крупные Вертепские феечки-паразиты именно так метили приглянувшуюся им территорию, но думать об этом не хотелось совсем…
Свои пунктики пирсер уважал, холил и лелеял, так как бессознательно опасался, что без них его идеальная натура лишится той самой легкой и загадочной ауры ебанутости, придающей ему поистине неземное очарование. Главным и самым известным из них был – всегда чистая и аккуратная постель. Сношаться при желании можно и под забором, но вот спать и видеть сны ему, распаренному гладкому и душистому после душа, положено только в своей непременно свежей и, по возможности, пустой кровати. Именно поэтому пирсер имел невероятное умение доползать до апартаментов даже на бровях, в беспамятстве и смертельном подпитии, надеясь только на выработанный с годами рефлекс. Этот же рефлекс неумолимо призывал пинать с любовного ложа любого случайного трахаля сразу же по окончании "близкого ознакомления". И лишь немногим было дозволено спать под боком до утра.
А придурошный Дюбуа, типа как плюшевый мишка, так что ли, м-м?
Ян громко хмыкнул в ответ на мелькнувшую в голове яркую раскадровку из серии "все умеют мишки Гамми" и с чувством отодрал очередной кусок бинта. Прокорячившись от силы минут пять, он употел, нацеплял на одежду и ладони золотых блесток, заебался и проголодался.
К слову, "удачная покупка" как раз вещала из душа о том, что не дурак еще и поесть на халяву. Как будто кто-то тут сомневался!
Пирсер скатился с кровати и любопытства ради заглянул в распахнутую ванную комнату. Чего уж тут скрывать, наблюдать оголенное и влажное Дюбуа в своем душе было неописуемо приятно. Наметанный глаз без проблем выделил самые выдающиеся и особенно удачные части тела, от чего незамедлительно запекло в паху.
Ян завалился на дверной косяк и хитрожопо щурил глаза, молча скалясь на околоблядские выкрутасы горняшки.
- Угадал, дорогуша, - он ухмыльнулся и любовно пригладил растрепанные зубцы челки, - отлучила. За повышенный кобелизм в личный выходной… На развооод подала, дрянь. Хах.
Скривился и дернул плечом.
- А ты я, гляжу, никак не протрезвеешь, м-м? Или в смену полироли надышался, пупсик?
Глянул прямо, непривычно серьезно и по-волчьи злобно. Взгляд : "ну все - пиздец - отсикался котенок" был Яновой визитной карточкой. Он покрутил пару крошечных колечек в ухе, театрально вздохнул и продолжил:
- Работал я там. И сегодня и в принципе… Не заебаало придуряться еще? Нет?
Неожиданно нахлынувшее раздражение, идущее в разрез с обычно приподнято-пофигистичным настроем, было встречено хозяином кислой миной и поджатыми губами. Все-таки отец в пирсере погиб еще в зародыше.
- Как будто не знааешь, где полотенца лежат. Сам себя обслуживай, срань господня!
Еще раз бегло облизав глазами точеную фигурку, Ян покинул свой пост и поплелся на кухню.

Пока горняшка выразительно и довольно предсказуемо, обняв унитаз, звал Ихтиандра, Ян расхаживал по комнатам и собирался с мыслями. А в мыслях было всякое. Стоило ли отсылать Рикки? Ведь секса не было уже… страшно сказать! Четвертый день! А парнишку так сложно подловить в свободное от работы время.
Стоило ли так пристально разглядывать задницу Дюбуа?
Ведь она у него действительно, что надо. Да и сам парень скроен на славу… А что уж говорить о навыках соблазнения… Пирсер закусил губу, запрокинул голову и с вдохновенным "как же все заебааало" глубоко подышал, успокаивая тело и мысли. Вернувшись к кровати, долго сверлил взглядом закрытую дверь в ванную, стянул леггинсы, побродил по ковру, разминая все еще зудящие от усталости ступни, даже попрыгал. Но мечта о незабываемой оргии никак не отлипала от высушенного аукционным гулом мозга.
Даже сложные и выверено подобранные доводы о том, что с пьяным, помятым, облевавшимся козликом никаких Гавайев не светит, не продержались и положенных двух минут. Ведь при любом раскладе в постели Дюбуа неумолимо превращался в маленького эро-Гитлера с манией немедленных свершений. Поймав нужную волну, парнишка становился капризным тираном и ласково-приказным тоном верещал о том, что требует быть выебанным немедленно! И в этом оглушительно возбуждающем образе ебаря-террориста в считанные секунды доводил Яна до полного исступления. Бешенства. Разжигал такую страсть, что сворачивающееся жгутом от перевозбуждения нутро заходилось нервной дрожью, темнело в глазах и хотелось настолько сильно, что, сорвавшись, можно было бы, не задумываясь, убить. Просто свернуть засранцу шею, задушить, разорвать на части. И потому, на случай если не случалось оттрахать эти метр семьдесят ходячего спермотаксикоза еще до возникновения каких бы то ни было монологов, на безвестной границе безумия дежурила пресловутая сучья натура. Так самая, что досталась с горсткой хромосом от матери и теток. Та, что холодила небо с каждой слетевшей с языка едкой шуточкой, сквозила издевкой в улыбке и жестах, научила правильно держать фак и вовремя вставлять в диалог "на хуй!".
И только эта благословенная сила каким-то неописуемо сложным образом принуждает остановиться в паре сантиметров от самой чудесной в мире задницы и начать нести какую-то чушь, неприлично громко хохотать и отпускать грязные шуточки, пока горняшка с пеной у рта громко требует "больше дела". Вот почему страстные соития нередко заканчиваются серьезными драками. Все же, в гневе неудовлетворенный Дюбуа страшнее толпы оголодавших норвежских туристов!
Ян тихо хмыкнул, припомнив последние разборки с участием пары силиконовых девайсов, одернул майку и, скользнув бедами по столешнице, протиснулся к холодильнику, чтобы ненадолго потеряться в недрах истинно полезных сокровищ.
Бледное и слабенькое "ценное приобретение" появилось чуть позже и, не изменяя себе, тут же взялось за приготовление кофе, не забыв под самый корень обломать и без того хилые надежды на крутой секс невнятным гудением на тему усталости.
- Нормааальный… -  Ян хмыкнул, глянул на опасно щеголяющего по кухне практически без ничего  урожденного, - мужик? Ууугу… Ну и кабелина же ты Дюбуа!
Он облокотился о столешницу и с чувством размял ладонью уставшую за бесконечно напряженный день шею.
Изобилующего весьма сомнительными достоинствами в форме "банок по пять литров", длинных патл и несоразмерно большой задницы новенького массажиста пирсер заприметил уже давно. И в тот же самый момент понял, что слишком чувствителен и красив для дружбы с голштинским бычком не первой свежести. Но вот Дюбуа особым вкусом и избирательностью не отличался никогда. И хитренькие черные глазки так и жгли блондинистую каланчу любопытными взглядами, пока пытливый горняшкин ум маялся идеями различного рода пакостей с целью оригинального знакомства. Слушая байки, пересказы и доклады из первых уст о забавных проделках Ксавье, Ян от души смеялся, утирал скупые слезы и считал… дни до возмездия.
В своих расчетах он круто ошибся, но только потому, что в дело вмешался гаденыш-случай. И теперь результативно наблюдал романтичную задумчивость пьяного голенького Ксавье за приготовлением ароматного напитка.
- Ну-ка, садись давай, - пирсер, наконец, включился в работу и, не упустив шанса с чувством прижаться к затянутым махровым полотенцем ягодицам, подтолкнул парня к высокому стулу, - нехер мне тут с полным желудком водки по кухне скакать… Лучше ешь, - он, не глядя, кивнул на заставленную тарелками столешницу, - все свеежее. С главной кухни…
Ян усмехнулся и потянулся к чашкам, чтобы через пару минут наполнить их крепким кофе.