"Я согласен на пари, но с условием, что если ты проиграешь кулачный бой «по правилам» Конгу, то .. ты уедешь со мной в Монтероссо и месяц проживешь со мной в моем доме."
- Простите, Вито, но в случае проигрыша, я не могу уехать, не завершив дела.
-Ну что же. Тогда мне придется помочь тебе их завершить.
Ровным, бесстрастным голосом произнес Ванцетти, не поворачивая головы в сторону охранника, резко развернувшегося и во все глаза смотрящего на дона, как на человека, внезапно и резко съехавшего с катушек. Чтобы понять смысл, глубину этого взгляда, надо было быть членом Семьи. И Вито чувствовал его кожей, спинным мозгом, загривком, как чувствуют направленное на тебя из непроглядной тьмы дуло пистолета.
Конг сделал шаг по направлению к Маэстро, уже открыл рот, чтобы что-то сказать, но, как на барьер, наткнулся на поднятую с открытой ладонью мужчиной руку. Недвусмысленный жест, приказывающий молчать. И сицилиец покорился, отступая и ворча, как пес, который видит, что творит хозяин, но не может его остановить.
-Конг, бой с господином Гором. Бой по правилам, без серьезных увечий. До нокаута.
-Как прикажите, padrone.
Несколько минут подготовки, пока вызванная звонком прислуга выносила лишние кресла и прочую мебель из гостиной. Вито поднялся, и пересел в кресло у стены, чтобы видеть то, что будет происходить на ковре, но не мешать бойцам. Эх, будь он на десяток лет помоложе, он не задумываясь, сам бы встал на ковер, чтобы в честном бою завоевать желанную награду. Но, годы, увы, брали свое, и выстоять в рукопашном бою против сильного противника на шестнадцать лет моложе его, шансы были не велики.
Конг тем временем снял лакированные штиблеты и, как и федерал, сложил оружие, поставив беретту на предохранитель.
-Бен...
Пока бойцы готовились, Вито, затаив дыхание, смотрел на возлюбленного, скользя взглядом по обнаженному торсу. Годы почти не сказались на американце, пощадив его тело. Лишь плечи раздались вширь, да в кости стал мощнее, утратив юношескую стройность. Все так же красив, как и был. Рельефные мускулы, загорелая кожа и ... золотой, католический крест на груди. Маэстро бесшумно перевел дыхание, узнав вещицу, оставленную им той ночью на подушке с мольбой к Господу Богу о защитите этого человека, когда его не будет. Жизнь, как всегда, распорядилась по-своему.
Заглядевшись на Бенджамина, Вито пропустил момент первого удара, когда Конг послал кулак прямым с правой в челюсть. Федерал пошатнулся, присел, ударил по ногам, стараясь завалить противника, но, нога прошла вскользь, нанеся незначительные повреждения. И тут же получил сильный удар по корпусу с разворота ногой. Мужчины двигались стремительно и синхронно, уклоняясь и нанося удары. Красивая схватка двух молодых, полных сил самцов была чем-то сродни танцу, мужскому танго, полному внутреннего огня. И Ванцетти отчаянно жалел, что не он там сейчас на ковре стоит против Гора. Проклятая болезнь… Маэстро прикрыл веки, сглатывая вставший в горле комок.
А когда открыл глаза, Конг и Бенджамин уже лежали на полу, нанося друг другу сильные, жесткие удары. Причет федерал был наверху, что осложняло положение охранника. На скулах дона заходили желваки- это пари он хотел выиграть. Не смотря ни на что, не смотря на отчетливое понимание, что его ждет в случае победы, он жаждал ее, как молодой повеса жаждет встречи с предметом вожделения. За все в жизни надо платить. За месяц с Гором, тоже. И как не высока будет цена, она того стоит.
-Ну же, Конг. Ну же, давай! Еще один удар.
Американец был прекрасным бойцом, умелым и тренированным. Но толи Фортуна была к нему сегодня не благосклонна, толи кокетка услышала тайную мольбу престарелого дона, но она, повиляв бедрами перед носом федерала, фыркнула, и повернулась к нему спиной. Несколько ударов прошли мимо извивающегося мускулистым удавом на полу сицилийца.
Оттянув голову служителя закона за волосы, Конг нанес последний, тяжеловесный удар в челюсть, едва не ломая ее. Американец обмяк, теряя сознание.
-Твою мать!
Ванцетти вскочил с кресла, кинулся к Бенджамину, склонившись, перевернул его на спину, и быстро прошелся пальцами по скулам, шее, плечам шейным позвонкам. Главное, чтобы не было переломов и защемлений нервов. Врачом он не был, но буйная молодость наглядно показала, как выглядят и переломы, и отбитые внутренности. Опасение вызывал лишь последний удар, но вроде кости были целы. Ну а гематома, начавшая наливаться на скуле, дело житейское. Пройдет.
-Меньше будут пялиться.
Мелькнула ревнивая мысль при воспоминании о взглядах, бросаемых здешними обитателями на красавца - федерала.
-Поаккуратней не мог?
Проворчал мужчина, поднимая на руки тяжелое, словно налитое свинцом, тело. Благо, нести было не далеко. Диваны, сдвинутые в угол, с наставленными во время «расчистки» гостиной, креслами, явно были не пригодны. Оставалась спальня.
Освобожденный от навалившегося тела Конг, сел на пол, крякнул от боли в ребрах, близко познакомившихся с кулаками противника, хмыкнул и покачал головой
- Вот и вся благодарность от дона. Ох, дон Ванцетти, что же Вы делаете?
Поднявшись, охранник забрал покинутую на время беретту, нежно, как любовницу погладил рукоять, и пошел в свою комнату, зализывать расплывающиеся на боках синяки
- Уж лучше бы со скотиной гулять пошел бы. Не брал бы грех на душу.
Уложив Бенджами на кровать в спальне, Ванцетти позвал негритенка.
-Мабу, сбегай за доктором.
Мальчишка с любопытством блеснул черными глазенками, кивнул курчавой головой и ринулся на поиски эскулапа.
Прикрыв за ним дверь, мужчина сел на край постели, поправил подушку под головой поверженного паладина. И не удержался, провел ладонью по осунувшейся, избежавшей удара щеке.
Бесовское искушение.
Вон он, обессиленный и беззащитный, лежит на твоей постели, и стоит только руку протянуть, чтобы стащить с него брюки и белье, раздвинуть его бедра и взять с наболевшей, как гнойная рана, страстью. Кто услышит его крики, даже если он очнется? Кто посмеет войти в апартаменты ВИП –клиента, чтобы помешать ему?
-Бен..
Задохнувшись от накатившего горной лавиной желания, мужчина склонился к приоткрытым губам, жадно целуя их. Ладони, оглаживая, заскользили по бокам, судорожно сжали затянутые в легкую ткань брюк, бедра. А губы, изнасиловав безвольный рот, уже щипали кожу шеи, покрывали влажной испариной поцелуев плечи, мяли крохотные, отзывающиеся на ласку, соски. В отличие от хозяина, им было все равно, целуют их женские губы, или мужские. Они набухали плотными бутонами, и сладострастно подрагивали под напористой лаской языка. Тяжело дыша, мужчина уткнулся покрывшимся испариной лбом в обнаженную грудь, и сжал ягодицу, нащупывая пальцами валик кромки трусов. Свободной рукой рванул неподдающуюся пряжку ремня, похотливо и бесстыдно вобрал в ладонь бугорок гениталий под ширинкой, потянул собачку молнии вниз. И снова ремень, последним бастионом защищающий владельца от охваченного желанием, теряющего голову дона. Легковесная страсть юнцов - ничто, по сравнению со жгучей, как крепкий ром, настоянной на времени страстью зрелого мужчины, когда он влюблен.
-Бен..
Глухой голос сорвался, захлебнулся в болезненном, едва слышном стоне неудовлетворенного, годами копившегося вожделения. Мечты бессонных ночей, тяжелых, как наркотический дурман, снов, оживали, ложась округлостью ягодицы в ладонь, подрагивали затвердевшими сосками на груди, выпирали набухающим членом в расстегнутой ширинке. Плоть лежащего на постели мужчины жаждала близости, соития, отзывалась на призыв, шедшую извне страсть.
Тяжелый выдох, и Вито с силой сжал ладонями расслабленные плечи, словно стараясь убедиться, что это не морок недуга, вжался губами в выступающую мышцу на шее, прихватывая до красного отпечатка на коже. Набухшая у кромки волос соленая капля покатилась к брови, и стирая ее, мужчина, размазывая ее, потерся лбом об обнаженную грудь.
Что-то больно царапнуло по брови, и Вито поднял голову. Черный от внутреннего горячечного жара, взгляд, уперся в поблескивающее золотом и мазком крови, распятие. Подаренный крест-защитник лежал на загорелой груди в изломах мятой цепочки.
Закрыв глаза, Маэстро резко выдохнул. Рассеченная краем креста бровь дернулась ко второй, сходясь над переносицей двумя вертикальными складками.
-Господи, что я творю?
Безмолвный крик исстрадавшейся души разорвался в стучащих от желания висках.
- Ведь столько лет хотел его. Хотел и не трогал. А ведь мог. Велика ли проблема для твоих псов, инсценировать автомобильную катастрофу для одного федерала? И привезли бы на виллу тепленьким, с прицепленным к копчику голубым бантом в качестве подарка на Рождество. И мог бы трахать его во все дыры, пока сперма из ушей бы не полилась. Только ты же не пацан-шестерка, охеревший от вседозволенности. И прекрасно знаешь, что за все в жизни надо платить. И знаешь, что платой за его задницу, стала бы бескомпромиссная ненависть в его глазах, или, что еще хуже, равнодушная пустота, в которой он задохнулся бы, потеряв себя. Так что же ты творишь сейчас, старый кобель? Тебе этого надо?
Поднявшись на негнущихся, деревянных ногах, мужчина тяжело поднялся с постели, и вышел в ванную, прикрыв за собой дверь. Через несколько минут из-за тонкой перегородки раздался тяжелый, болезненный, жгучий стон брызнувшей спермой безнадежной страсти.
Шум льющейся из крана воды, бесшумно открывшаяся дверь, и Маэстро вернулся в спальню, сел в кресло в отдалении напротив постели, и закурил, ожидая, когда гость очнется.
