__________ Комнаты Холдмейера

Если очень долго искать, можно найти то, чего не ищешь.
Артур искал одиночества, возможности с растерянным видом позаглядывать в запертые комнаты, чуланы, поворошить развешенных по шкафам скелетов. Ан нет, двери были заперты, где не было замков, стояла сонная охрана, еще не успевшая смениться, да и коридоры все как стриты, шли уныло прямыми.
Мурлыкая под нос гимн страны, патриотично и не напряженно, Артур сворачивал из коридора в коридор, не меняя и не сбивая ритм прогулочного шага, а сам старался запомнить как можно больше.
Было трудно. Комнаты были слишком цветастыми и яркими, пути отхода разнообразными, но мало запоминающимися, да и сейчас, вне часов пик, основные точки сбора местной флоры и фауны были отмечены только молчаливым персоналом, убирающим за «гостями» и их жертвами.
Так случилось, что в недолгом путешествии нашелся и вчерашний зал.
В его сторону голова даже не повернулась, достаточно было того, что вспомнил мозг и придумало подсознание. Очень хотелось ткнуть как-нибудь, по случаю, вчерашних выпендрежников в трупы из морга, какие оставались после бандитских разборок на улицах, но грустно стало от того, что зажравшихся хмырей это бы не проняло. В детстве пороть надо было, а теперь с боровами не справилась бы и вчерашняя гильотина.
Едва не ускорив шаг, Гор себя, как коня, взял под уздцы и остановился, теребя цепочку с крестом.
Шум моющего пылесоса гудел за спиной, значит, надо было идти прямо, подальше от основного сборища «мейденов», пока не завалили кружевом и страусиными щетками. Волосы снова приподнялись, ибо в Вертепе Артур не встретил еще ни одной женщины, так что все его эротические фантазии с женщинами в костюмах горничных тут лучше было пригасить.
Подняв ворот рубашки, и почувствовав себя героем шпионских игр, Бен толкнул дверь и оказался в… столовой.
Если б такую «столовую» сделали в их филиале, то пришлось бы нацеплять бабочку каждый раз, как брал бы картошку и брызгал бы сверху кетчупа. А еще расшаркиваться и отползать в стороны с подносами, стараясь идти гордо-прямо и молиться, чтоб не получилось в такой позе спотыкнуться о ножки стульев.
Очень захотелось улыбнуться, сделать вид, что ошибся комнатой, и поискать простенькое помещение для персонала, когда в голову пришла унылая мысль: это и есть столовая для персонала.
От такого печального факта заныли зубы. Что было в столовых для высокопоставленных пидорасов, лучше было не думать, хотя мальчики-негры вместо табуреток и слуги с выпотрошенными животами вместо супниц – это было в стиле здешнего заведения.
Пересилив себя, мужчина с самым непринужденным видом идиота-иностранца, направился к поваренку и под откровенно охреневшим взглядом последнего,  терпеливо отказался от вареных яиц и сосисок, выбрав что-то менее соответствующее «Теме».
Еще подумалось, что оба эти продукта есть захочется не скоро, того количества «яиц и сосисок», рассмотренного за один только вечер, хватит определенно надолго.
Картофельное пюре, яичница-глазунья на белом квадратном мякише, куриные впалые грудки минус первого размера и хоть что-то на радость: пара сочных кусков черного хлеба сверху, да крепкий черный чай.
Хотелось попросить кетчупа, но на правом плече  так сильно взмолился один белокрылый диетолог, что на покалывания вилкой с левой стороны пришлось временно не обращать внимания.
Стол был почти свободен, ну, то есть мест было предостаточно для джентльменской солидарности, как в общественном туалете, однако надо было не ждать манны небесной, а действовать.
Поставив свой «макдаковский» поднос с посеребрением на стол напротив сидящего сумрачного паренька, Артур сел и, улыбаясь как можно более приветливо, попросил закурить.

Вкуса у сигареты не было. Впрочем, Ксавье, наверное, просто не замечал его. Словно Алекс из приснопамятного «Механического апельсина» он смотрел свое «кино» и не мог остановить безумное слайд шоу. «Кадры» становились все психоделичнее, и, казалось, сейчас воображаемый целлулоид "пленки воспоминаний" пойдет кровавыми кляксами и края начнут плавиться.
Наверное поэтому он вздрогнул, когда перед носом помахали сигаретой. Ксавье собрался и сфокусировал рассеянный взгляд. Если бы, напротив, обнаружились святая Екатерина со своей лепшей подруженцией святой Маргаритой и, приветливо кивая нимбами, начали повествовать, как они вчера дивно оторвались в клубе, Ксавье был бы меньше удивлен, чем при виде знакомого лица. Ковбой Мальборо. Точно. Он. Сидел напротив, сиял голливудской белоснежной улыбкой и тыкал в нос Ксавье не зажженной сигаретой.
- Чтооо? Сукин ты сын? – ласково пропел Дюбуа. - Сушняк?  не спиться сука? Сон алкоголика краток и тревожен. Похавать пришел так тебе еще и прикурить? Может еще и отсосать? Прям тут? – нежнейшая из улыбок сияла на лице, словно красный фонарь в амстердамской ночи. Черная раскаленная смола злости затопила все существо. Эта сука с обожженной дорогими соляриями кожей, с ослепительным оскалом, демонстрирующим достижения стоматологии и брильянтовой серьгой в ухе, была сейчас воплощением вчерашнего кошмара. Как знать, может именно этот хлыщ вчера надрывал животик, глядя как Ксавье Дюбуа валяется в беспамятстве на шахматной доске в Зале. Как знать. Только вот Ксавье очень мало волновало сейчас это знание. Голос сочился ядом и патокой.
- Что нибудь еще?  - взгляд заметался по столовке и выхватил фигуру едока. Едок был смутно знаком…Ксавье напрягся. Это был он. Пианист. Душка и хохмач. Милашка и обаяшка Луи. «Ахтыебтвою мать!» Ксавье повысил голос и в нем прорезались веселые истеричные нотки
– Можем попросить мсье музыканта нам аккомпанировать. Сен-Санс? Умирающий леблядь я буду сосать медленно и печально. Луи – прекрати жрать! Иначе брюхо лопнет! У нас  тут клиент. И он жаждет
Дюбуа все больше уносило в неадекват. Однако странное творилось Луи, словно "двоился" "Пить надо меньше!". И все мерещилось, что сейчас он поднимет глаза и просияет: «О Ксавье …Краса Прованса…..!» «Я схожу с ума!» - пискнул внутренний голос. «Да и хер  то с ним. Неудивительно." Безумие накрывало веселым куражом и злостью. И кулаки сжимались от невыносимого желания въехать меж глаз этому хозяину жизни сидящему напротив.
- А ну прекрати жрать, я кому сказал – рявкнул Дюбуа окончательно съезжая с резьбы. Надо обслужить мсье!
Глаза сузились. Драться Ксавье не любил. И,в принципе, не умел. Но сейчас это было не важно. Важно было - достать.
Тело опережало рассудок. Впрочем, последний явно был в глубокой коме. Потому что кулак метнулся к лицу "ковбоя" с скоростью жалящей змеи.......

Отредактировано Ксавье Дюбуа (2009-12-19 01:05:58)

Лулу  внимательно жевал, как буйвол на пастбище. Фонтанные вопли Ксавье его волновали не более, чем щебет ласточки - бронепоезд.  Он только вскинул бровь, когда услышал свое имя. Теперь единственное имя. Первое, вместе с метриками и дорогим гробом сгорит завтра-послезавтра в кремационной печи и потом с колосников выгребут костную окалину.
Но когда Ксавье окончательно сорвало с резьбы на ультразвук и он заверещал "обслужить клиента!", Лулу проглотил глинистый комок теплого сырного теста, запил пивом, чтобы не вырвало. Промокнул салфеткой губы.  На сгибе мягкой бумажки остались "пятна роршаха" от кетчупа и крови из надорванной губы.
Лулу громко, гулко сказал, как раскаленное ядро в колодец ухнул:
- Дура.
Отследил полет парнишки через стол, дребезг и лязг посуды.
Красивый захват, сука. И здесь развлекуху устроили. Если каждого барать, то сломается кровать. Жертва солярия. "Барбикен".
- Епт! Мне отвечать! - швырнув газету, заорал Леон - Вы чего охерели, козлы! Тут не боулинг! 
Лулу тяжело поднялся из за стола, ни о чем не думая. Пошли вы все на хрен с мотивацией. Я мертвый. Мне теперь все можно. И все равно. Могу копать. Могу не копать. Свобода.
Не меняя ни выражения лица, ни блеклого вареного  взгляда, он подошел к "скульптурной группе". Высокий хмырь навис над парнишкой, заламывая руку, Ксавье попискивал, брыкал ногой по ковровому ворсу, полоска кожи на крепкой шее агрессора меж воротом рубахи и стрижкой - покраснела. Рэднек.  Лулу вздохнул, сгреб  ворот в кулак, дернул назад, двинул, особо ни на что не надеясь (он уже оценил захват и бросок)  со всей силы коленом в затылок, и как в танго развернул мужчину к себе. Крепкий треск ткани.
Ксавье вывернулся, и занырял в одури животом и грудью по ковру под стол.
Лулу, прекрасно сознавая (три пишем, два в уме, сейчас меня отмудохают до кровавых ссак) , ласково улыбнулся,  сказал, все тем же, комнатной температуры голосом:
- Сосни писюн, киса.
Коротко и  крепко врезал лбом в лоб. Треск и  белесые искры в глазах.

---------------
Рэднек - буквально "красная шея" ( презрительное прозвище американских (особенно техасских) фермеров)

Отредактировано Луи Лувье (2009-12-19 08:49:44)

Кому-то психологов подавай, а вот ему самому потребуется хирург. Такая мысля успела проскочить перед носом в тот момент, когда ворот у рубашки вздернулся вверх как удавка профессионального маньяка-душителя, лишая на мгновения возможности вдохнуть и осознать, какого собственно происходит!
Первой мыслью было просто : «ой ты ж мать!»
Вторая стала более осмысленной – какого лешего за спину принесло за пару то секунд.
Насколько успел запомнить Бен, в зале, окромя его самого, был только мальчик поваренок и крайне сумрачного вида бублик, по фигуре которого наличие мышц, да еще присовокупленной к ним сухой ярости, предполагать не приходилось.
Акелла тут явно не просто промахнулся, а на анализе человека целой жопой сел в лужу. Теперь приходилось платить по счетам за свою неосмотрительность. Не успев толком ничего объяснить, Артур вовремя отпустил загнутое к лопаткам запястье горничной, спасая от перелома, и попытался примирительно поднять руки, да только взамен объяснений получил бревном по затылку. В глазах на мгновение потухло. Откуда у ходячей рекламы Макдональдса взялось что-то настолько тупое и тяжелое, приходилось додумывать уже в процессе созерцания потолка, но зато стало кристально ясно, как чувствую себя двери после встречи со S.W.A.Tовским тараном. Хреново.
«Все, бздец мне, стилисты толпой повалят, и затрахают за эту рубашечку от Гуччи-Армани!»
Хотелось усмехнуться, денек начался не только с левого тапочка, но и вверх ногами, иначе трудно было объяснить два нападения за утро.
Бешено хотелось остановить увольняя пинком по яйцам, благо, как только мир крутанулся, они оказались в зоне доступа.  Гор даже представил себе то пронизывающее до самого темечка острое ощущение, но остановился – это бы делу не помогло.
Не ему было судить сорвавшийся с цепи народ, да и нелепую драку надо было прекращать.
Еще не очень хорошо соображая, что происходит, мужчина увидел приближающийся к переносице высокий «аристократический» лоб в бисеринках пота, и еле удержался от того, чтобы вывернуться из немыслимых объятий как кот, с ревом и летящими клочьями белых кудрей.
Повезло, огреб где-то между бровью и виском, но не успев разбить ни то ни то, мягко отвалится на высокий стул, примирительно выставляя вперед руки.
«И в кого я такой миротворец?»
Дышать было все еще странно трудно, под кадыком отпечаталась впившаяся не к месту пуговица, в голове гудел мотор реактивного самолета, но сквозь шум слышался собственный, слишком ясный, Правильный американский голос:
- Эй-эй, братва, остыньте оба! Два нападения за утро, это многовато! Что вообще происходит? – Главное было сохранять остатки спокойствия, даже когда «ни про что» покалеченный организм мысленно уже тянулся к уравнителю.
Внутренне хотелось поискать взглядом зачинщика драки, но миниатюрную королеву бала из поля зрения куда-то сдуло, видимо под стол.
«Вот кошка, пороли мало! Наследил и смылся. Хотя, спасибо что из хрустальных пепельниц сюрикены не делает.»
Перед глазами наконец начало прояснятся. Правда, нападавший все еще был виден в золотом ореоле божественного нимба, но зато удалось взглянуть в лицо пухлого купидончика.
Да, телок был здоров, снимать его со счетов было последней глупостью.
Приглядевшись к личику с детских резиновых пупсов, постаревшему эдак на двадцатник от нелегкого труда, федерал едва удержался от того, чтобы хлопнуть себя по лбу.
Эту физиономию он видел еще месяц назад «на доске почета». В мозгах ворочалось что-то смутное, связанное с детским насилием, но на этом шестеренки заедало от противной ноющей боли.
«Надеюсь, купидон, у тебя голова трещит похуже моей. Поди ж не часто приходится ей работать в стиле Джеки Чана?»

Всплываем из тумана. Вынимаем из кармана. Тебе водить, чистенький барбикен.
Стрелки на манометре в норме. У рулевого колеса мертвый штурман без лица.
Лед и лён  ко лбу.
Кровь на правой брови. Тепло. Ничего так. Бодрячком.
А что в голове звенит, так и час назад там били все колокола капеллы Нотр-Дам, одним больше, одним меньше.
Ксавье маячит по правому борту.
Губы шевелятся.
Говорит. Понял. Надо кивнуть в ответ. Лулу придавил льняной ком к виску, выговорил:
- It's All Right, honey, muthafucka... .
Вперился в лоб противника, в его выставленные вперед ладони, машинально оценил караты болтающегося в ухе "брюлика", который на всю столовку сигналил отблесками чистой воды " привет! У меня нет вкуса" .
Лулу уловил акцент, и окончательно перешел на английский, чуть грязноватый, с квакающей "цветной" оттяжкой, как говорят в подворотнях Бронкса или Гарлемских доках, что поделать американскому английскому он учился не у выпускников Гарварда, а у совсем других людей. Говорил он медленно, прозрачным тоном.
- Тронешь этого парня - душу выбью с говном. Ты VIP- так вали к своим. Здесь не воняй, мудак.
Голову ломило- но это было даже хорошо. Значит еще здесь. Хотя бы одной ногой на земле. Леон, глухо матерясь, собирал в поднос осколки, заломив на ухо че-геваровский берет, с которым он не расставался и в помещении, а как подозревал Лулу,  даже и во сне. Трахался он наверное в буденовке, если конечно коммунисты вообще умеют трахаться.
Лулу поднял с задрызганного ковра растоптанную куриную грудку, ляпнул ее на столешницу перед носом янки, все так же основательно, без понтов.  Отер пальцы о штаны.
Глянул поверх стрижки  и закрашенных висков американца.
- Веди себя хорошо, фраер. О.К? Леон. Ксавье. Не надо.
Как ни странно, Леон понял, он шваркнул поднос с дрязгом, взял Ксавье за плечо. Шепнул.
- Пошли. Тут посидим, тихо, все что с ума сошли? Хули ты на пиндоса наехал? А этот... - он кивнул на Луи - Как то с него ссыкотно. Что вообще за маза, систер?
Лулу разжал кулак и ледяной комок упал к ногам, он тут же  забыл о нем напрочь. Хрустнул коктейльный лед под подошвой.
Лувье напрасно одернул  черную майку на круглом брюхе (Хита Леджера-Джокера) окончательно перекосило) , ткань все равно задралась. Вернулся на свое место. Ему было безразлично, что сделает мистер VIP в ответ. Мертвому равно наплевать и на побои и на выстрелы, и на говнодавы телохранителей и на  изощренные ошейники и электрошокеры и на весь арсенал творящегося вокруг до тошноты безмазового  беспредела.
Лулу замаранной салфеткой тронул бровь. Щиплет. Ладони холодные, как резиновые перчатки.
Он отхлебнул темного пива, отдув остывшую пену,не глядя, взял ломоть  резиновой холодной пиццы и столь же бесстрастно зажевал, будто и не вставал из за стола вообще.
Длинная красная капля скользнула на веко. Капля повисла на реснице.
Он моргнул, но  не стер кровянку, неторопливо, методично расправлялся с жирными безвкусными  кусками в промасленной коробке. Давно уже через силу.
Дышать стало совсем невмочь, желудок - на хрусткий гексогеновый разрыв распирала ненужная жратва, как перемешанный сырой бетон. Он откинулся на вензельную спинку стула, шумно отдуваясь, прогнул поясницу, инстинктивно раздвинул бедра, чтобы хоть чуть попустило давление изнутри. А то ведь еще глоток - и насмерть.
Лулу  смазанно гулял взглядом по  расписным позолоченным стенам. И представлял, как ни коробятся и горят. Лопаются балки потолка. Трещат несущие стены. Шипит и жарится сволочная человечина. И дети обнаженные на пламя все смотрят с обожженного холма.
Это весело, хочешь узнать, спроси меня, как горят города, откуда я ухожу, зарывая под воротами свою ненависть.
По правой щеке, разбавляя кровяную каплю, сползла слеза. Он не плакал - просто трудно долго смотреть в одну точку. Не верите - сами попробуйте.
Он точно знал, что если поднимется еще раз - будет тупо убивать.
It's All Right, honey, muthafucka...

Отредактировано Луи Лувье (2009-12-20 06:54:37)

Адреналин все еще гулял по венам, перекатываясь под кожей легким напряжением. Детское ощущение вседозволенности и способности прыгнуть в облака, остановить коня на скаку, стать суперменом местного разлива, с годами поутихло, пообтесалось о жизненные камни, но желание почесать кулаки не прошло. Просто теперь оно стало больше подходить унылой реальности, уперлось в границы физических рамок, но и дало возможность оценивать противника. Бублик в спарринг партнеры Гору не подошел бы, по крайней мере без пары лет тренировки и минус двадцати кило.
Артур дышал носом, ровно и медленно, накрепко сцепив зубы. Он пытался убрать с губ идиотскую улыбку, больше похожую на животный оскал, но челюсти словно сводило, как на той самой майке с мертвым Джокером.
Последний раз таким раздраженным и беспомощным Бенджамин чувствовал себя на допросах в полиции. Он прекрасно помнил как зажравшиеся свиньи, прикрытые фиговым листочком закона, вовсю плевали в морду легавым, зная, что только в фильмах выключают камеру и избивают до полусмерти. В жизни следователь должен был оставаться беспристрастным, холодным, собранным. Он не мог себе позволить разбить кулаки о слюнявую харю ублюдка, даже будь арестант последним педофилом-содомитом, прирезавшим десятка два младенцев.
Пришлось зажмуриться, слушая гневные выпады, сжать пальцами подлокотник красивого высокого стула и сосредоточиться на нем.
«Не смей, не смей, помни, зачем ты здесь, помни Гор!»
В горле пересохло, хотелось глотнуть просто воды, без вкуса цвета и запаха, да хоть из лужи, лишь бы заглушить это сухое, щекочущее небо дыхание.
Купидончик надрывался как мог, разве что рубаху на груди не рвал, оргазмируя от давшейся ему так легко победы. Бублик заносило на поворотах, глаза кровью налились, пальцы судорожно подрагивали, но за всем этим стояла не сила и доминирование, а животный страх. Говорят, если кот загоняет крысу в угол, она кидается ему прямо в глаза.
Отпустило. Еще раз медленно и глубоко вздохнув, Артур поднял глаза на «собеседника», тот как раз наклонялся, чтобы подобрать куриную ножку.
Ах, какая возможность была у агрессора получить гладко подошвой в нос, до хруста проломленных в лепешку хрящей, но адреналин ушел, драки больше не хотелось. Увы, чертово прикрытие, второй день мотавшее нервы, пока стояло железобетонной стеной, которой не была страшна даже встреча с Белаз’ом.
Проводив взглядом плавно качающиеся под майкой бока, Артур даже мысленно подивился. Он при такой комплекции не рискнул бы лезть в драку, пожалел бы сердце. Пришлось задуматься, кем толстячку приходился хрупкого вида мальчик.
Стоило чертенка помянуть, как он появился, с самым добрейшим видом.
«Еще бы чуть-чуть, и я бы начал верить, что не ты краса утренняя, все это заварил. От кошка, знает когда хвост пушить, а когда мурчать.»
Просто улыбнуться получилось не сразу, в голове еще что-то гудело и иногда покалывало разбитым фарфором в висок, но, судя по тому что кожу не драло, максимальный урон оценивался шишкой.
А вот с затылком хорошо бы было провериться у местного «патологоанатома».
- Ничьего, красавьец. Моя вьина, привычка защищьяться от нападьений атакой. – Ломать язык становилось все сложнее, но надо было как-то идти на контакт с туземцами, пока местный ОМОН не прискакал на зов перепуганного поваренка.
Взяв пакет со льдом, мужчина ловко перехватил запястье горнично и приблизил его, рассматривая. Сустав не опух, судя по свободному движению хотя бы зачинщик не пострадал физически:
- Спасьибо. Я так и не спросьил Вашего имьени вчьера. Не в себе быть – самолеты пльохо перьеноси. – приложив ко люду «спецпакет» со льдом, почувствовал некоторое облегчение, и, скрепя сердце, выдал:
- Кстьати, ему…- кивок в сторону тяжело дышащего голубка:
- Лучьше вызвать скорую. Удар – Сделав вид, что забыл слово, прижал руку к сердцу, показывая как может ускориться ритм, а потом разжимая резко пальцы, словно демонстрируя взрыв:
- Нельязя не тренеровки так напрягаться. – Пробный крючок был кинут. И хотя в душе Артур почти желал неожиданному противнику лопнуть с обжорства растрясенной пивной банкой, все же человеческое сострадание в нем осталось даже к подобному субъекту.
«Черт, и все-таки как же его звали… вот вертится же на языке!»

Хватит.
Лулу отодвинул поднос с остатками, не тронув ни вторую коробку, ни десерт.
Он слышал невнятный ватный голос Ксавье, коверканные фразы американца . Удар, доктор Каде?  На хера доктор? Тут что эпидемия?
Лулу уже слабо помнил, что вставал, что сделал, то что должен был, и вообще как и зачем сюда пришел. Напрягшись, спохватился. Колено побаливает и лоб. Значит, точно бил кому то морду...  Да, Ксавье. Вписался за Ксавье. Бывает. Проехали. Сейчас ему был абсолютно безразличен исход. Никакого удовольствия от "победы" которой не было, он не испытывал. Равнодушие ступора не оставило бы его, даже если бы тренированный с первоклассными мускулами и боевой хваткой великолепный американец отбил бы ему яйца или сломал нос или хребет. Или вдруг откуда ни возьмись слетелись бы на избиение вертепные телаши в "гриндерсах". Если полчаса назад ты узнал, что умер и кремирован, отпадает охота самому кидать и воспринимать понты даже  господа бога, буде бы он появился в столовке для слуг.
Поднос раздражал, нарушал идеальную полированную столешницу. Лулу основательно  встал, составил стакан, остальное понес к грязной посуде за раздачей. На полдороге до него дошло, о чем шла речь.
Леон уже тыкал в дисплей мобилы, с переляку не попадая по нужным кнопкам.
Лулу остановился напротив него, взглянул между глаз. Мир вернулся на свое место. Пол под ногами, потолок над головой. Пальцы были, как и прежде, ( и до и во время и после драки) тверды  и неподвижны - на подносе не звякнула даже ложечка в соуснике. Помаленьку дыхание выровнялось, кровь от лица отлила, оставила только легкий румянец. Сердце билось абсолютно ровно. Пульс 60 в минуту, без измерения знал, наполнение нормальное. Лулу сказал негромко.
- Не звони никуда, Леон.
Леон оторопело опустил трубку.
- Они сказали ты сейчас тут коней кинешь... Типа плохо...
- Я в норме.
- Ну лады. Лады... - Леон развел руками и  украдкой скорчил рожу Ксавье, в глазах явственно читалось, а пошел ты в жопу, сам заварил, сам и хлебай, хоть звони, хоть труби, хоть ковбоя  своего вылизывай, мое дело сторона...
Лулу аккуратно поставил поднос на судомойне, тщательно вымыл руки, подставил ладони горстью под решетку автоматической сушилки, под поток теплого воздуха. Это было приятно.
Вернулся с чистой пепельницей, достал из кармана пачку,  с видимым удовольствием закурил. Смотрел как оседают изнутри на стенках маркированного стакана пузырьки и пена. Это было занятно. Куда интересней, чем расписные стены, мысли о прошлом, будущем, чужая похвала или хула.
Поверхность пены напоминала лунные кратеры. На сигарете нарос столбик пепла и отвалился в пепельницу. Только тогда  он затянулся.
Ах, да, надо же им что то сказать. Так кажется полагается по сценарию, сейчас моя реплика... Эй там, в рубке, мистер режиссер Зомбиленда, я слова забыл. Что? На мониторе? Понял. Вижу. Ладно, поехали, мотор.
Лулу совершенно без эмоций повернул голову и сказал:
- Sorry, mista.
-----------------------------------

прим автора "mista" - искаженнное "мистер", так выговаривают на своем жаргоне негры в Гарлеме, "низовой" язык афрокварталов.

Отредактировано Луи Лувье (2009-12-21 12:00:09)

Усталое звяканье разбитого стекла - американец собирал разбитую посуду. Лулу  как из-за стекла шлема астронавта, наблюдал за его манипуляциями. Интересно, у меня бы получилось из этих осколков сложить слово "вечность". Не-а, не в этой жизни,дарлинг, для паззла со склада завезли только четыре буквы "о" "ж" "п" "а". Вот из них и складывай - хоть "вечность", хоть "счастье".
Поваренок Леон торопливо зашкрябал мокрой шваброй ковер, протер столешницу, и чтобы хоть что нибудь сказать, ответил американцу.
-Здесь хорошо готовят отбивные... - он поперхнулся и прибавил - И супчик с такими маленькими грибочками, европейский. Я карту принесу. Момент.
И смылся.
Лулу сморгнул и прикурил вторую от окурка первой.
Американец подошел и открыто улыбаясь, заговорил.
Любой, кому  хоть раз рвали зубы, знает это состояние, когда отходит заморозка и кровящая лунка в развороченной челюсти сообщает: привет, парень, а вот и я.  Все только начинается. Марш в аптеку за анальгетиками.
Лулу вникал в неторопливую речь.  Секрет был прост: Если разучился говорить на родном, выбери другой язык.
Первым номером вернулся стыд. Даже не стыд,  а душная неловкость.
Он рассмотрел собеседника получше.
С хрена ли я на него наехал? Нормальный мужик. Лицо хорошее. Редкий "vip" будет завтракать в столовке для обслуги, помогать Леону в уборке разгрома, да еще и проверит - не слишком ли вывернул пясть вздорному  мальчишке. Ксавье ведь первый начал. Впрочем, немудрено. Памятуя вчерашнее. Когда я чуть не осуществил над ним сценарий "трахни и убей", пальцы до сих пор помнят липкий винил стрингов. Господи, как достал этот сексшоп на выезде. Дешевая доморощенная яойщина.
В памяти всплыла фраза из давно прочитанной книги: "По осажденному городу безучастно бродили люди, готовые в любой момент засмеяться, заплакать или убить". А этот янкис не прячется за спинами телашей, как другие "папики", не дерет нос в облака, не строит из себя персону грата и "горести и муки великосветской суки": приведите мне кавайных мальчиков побольше, я их взъебну, а потом с говном заживо скушаю, потому что  меня, всего такого бледного и красивого,  между третьей рюмкой абсента и шестой порцией фуа-гра потянуло на Утонченную Эротику, ведь я туз и герой любовного романа, у меня эстетические потребности. 
Лулу прокрутил назад на рапиде события, произошедшие за последние два часа, от некролога по телеку до нелепой драки. Аж замутило. Мо-ло-дец.
Вторым номером вгрызлась в затылок тупая головная боль. Он придавил кулаком горячий воспаленный левый глаз, и опустил, медленно лаская, ладонь на  непристойно выпершее,  критически переполненное брюхо.  Любопытно, что у меня лопнет первым - череп или желудок. Жив был - дураком был, помер - не легче. Перепился, обожрался и подрался. Охуеть доброе утро. Ладно, соберись и ответь ему - мужик ты или не мужик.
Он отхлебнул немного пива, просто чтобы не хрипело горло и  медленно заговорил, надеясь, что его обезображенную негритянским жаргоном речь поймут:
- Луи Лувье. Тапер по контракту. С головой нелады. Повел себя, как мудак. Миста Холдмейер, в аду нет денег. Вы никому не должны. Мне ничего не нужно. Я думал вы хотите обидеть Ксавье. Тут это норма. Мы познакомились вчера и я его чуть не снасилил и не убил. Это плохое место. (на свете есть места и вещи, сынок. И некоторые из них - очень плохие места и вещи.) - вспомнилось отцовское издевательское напутствие перед отъездом в "Вертеп"
Лулу помолчал и прибавил:
- Доктор тут нормальный. Только я к нему с царапиной не ходок. Ему и так подкинули проблем. Я слышал были трупы. Короче, если что - я в долгу. Я сейчас докурю, отдышусь и пойду.
Арочное окно за его спиной сочилось пасмурным серым  светом, сентябрь, как холостой выстрел, полусонная морось над геометрией пустого сада. Соленые осенние дни за полстакана до конца света.

Отредактировано Луи Лувье (2009-12-23 09:14:34)

Горничная была любезна. Если бы не недавний срыв, Артур бы сказал, что мальчик ему понравился. И тут же себя одернул – в чисто моральном смысле! От мягкого прикосновения теплой ладони по спине пошли мурашки. Трудно было в подобном месте воспринимать даже рукопожатие как самый обычный жест, ибо подсознательно в каждом взгляде и вздохе чудились гомосекские намеки на тесный контакт. Контакта Бену не хотелось, в свое время наконтачился так, что закоротило.
А играть приходилось самого любезного, ласкового и лощеного – за аткое должны были выдать премию и Две путевки!!
Медленно выдохнув, федерал представил что перед ним не сумрачного вида мальчик, а просто очень невезучая девочка, или нет, просто женщина-следователь не из кино, а из жизни. Тут и сигарета подходила с придушенным зубами фильтром, и темные круги под глазами, и несколько мужественная фигура.
« Нет, в чулках с ним было проще!»
Опустив взгляд на осколки, Артур погладил в ответ пальцы Дюбуа, чувствуя что мурашки добрались до затылка и шевелят волосы:
« иисус-Мария! Я ж не лезу к нему под юбку, что ж за пидарский Паркинсон разбил?! Вдох-выдох, улы-ы-ыбаемся»
Повезло, активизировался подозреваемый номер Один. Ну просто тортик с вишенкой, его надо было обхаживать как Мерлин Монро для фотосессии, благо кудряшки натурально-блондинистые прилагались, а внешность была для Бена настолько асексуальной, что можно было бы не напрягаться.
Разговор начал развиваться, слово цеплялось за слово, выстраивая нужную лесенку отношений. Правда при слове «отбивные» Артур нервно дернул губами, пытаясь улыбнуться, но справился с всколыхнувшимся где-то глубоко недовольством, переварив все в шутку.
То что на лбу, точнее чуток правее, у него скоро вырастет рог, он знал с печальной обреченностью.
Сохранять образ мачо, да ладно, к черту, хотя бы солидного джентльмена с синеющей на тыкве шишкой было проблематично, но нет худа без добра.
«Перестраиваемся, перестраиваемся, нефиг переть по крайней, если бампер асфальт как масло скребет. Пойдем по серединке.
- А, с-спасибо, да мне чего-нибудь пожевать из «еще тепленького». Я не привередлив. – Выдал несколько поспешно, но решил, что образу не помешает.
В любом случае во всех удачных американских комедиях случайные миллионеры никогда не вели себя как зажравшиеся придурки, так что можно было расслабиться и играть самого себя в ключе «ах, если бы у меня были миллионы».
Отвлекшись на созерцание внутреннего мира Гор даже ушами ощутимо дернул, при слове «трупы». Легавая привычка, как безусловный рефлекс. Там где трупы, там и дело, там возможность сделать мир чище на еще одного больного психа.
Хотелось взять «господина Лувье» за плечи и слегка потрясти, при этом заглядывая в глаза, но сдержался.
- Да, я вчера видел что за ужасы тут происходят. Друг мне сказал, что здесь просто высококлассный бордель с мальчиками которые могут все что пожелаешь, он сильно ошибался. Здесь не «могут», здесь «вынуждены». Отвратительно, и ради этого Север побеждал? – не удержавшись, мужчина бросил быстрый взгляд на лицо Маришаля, проверяя клюнул или нет, и тут же предложил присесть и попить чайку. Судя по щекам Джокера, больше еды в Лувье не влезло бы даже под пытками.