Голыш кидают по воде, чтобы пустить круги. Слова произносят вслух – чтобы заинтересовать. Маришаль не пытался заинтересовать, или очень умело это скрывал, но он словно подцепил на крючок рыбку, показавшуюся ему карасем, а на проверку ставшую щукой.
Артур с трудом сдерживал внутренне лисье любопытство. Ему непременно хотелось сунуть нос в любое убийство, как в детективную книгу, где обязательно в конце должен был победить положительный герой. В жизни так случалось в одном случае из ста, и то, если дело доходило до суда не потрепанным взяточниками и дорогими адвокатами, но как хотелось верить в то, что справедливость еще можно принести хотя бы собственными поступками, собственным примером.
«Уцепишься за убийство, потеряешь золотую рыбку. Выбирай приоритеты, Гор, тут тебе не школьный бал с королевой вечера, тут куда больнее будет ошибиться!»
– Нет, пожалуй, не буду расспрашивать. В убийствах нет ничего красивого, исправить это уже нельзя, да и вряд ли персоналу будет приятно обсуждать смерть одного из их сослуживцев. – Мельком глянув на растрепанного Ксавье, Артур улыбнулся так, что по губам легко было прочесть – улыбка горька и безрадостна как весенний серый от грязи снег:
- Тем более, судя по утреннему состоянию господина Дюбуа, он вполне мог вчера потерять друга, или… близкого человека. Лучше не затрагивать подобную тему во избежание повторного срыва. – Артур снова лгал. В других обстоятельствах он бы посадил Ксавье за железный стол в комнату с красивым большим зеркалом и кафельными стенами. Сел бы напротив, размеренно листая Дело № … и задал бы много, очень много вопросов. Может, проявил бы сочувствие, попытался войти в положение, согласился бы с несправедливостью закона, но узнал бы все что можно, «высосал бы всю кровь». Если бы.
Додумать, что конкретно в этой жизни стоило поменять с самого начала, Бенджамин не успел. Горничная явилась обрано, как богиня плодородия с подносом яств. Где-то в желудке тихо булькнуло голодное и прожорливое нечто, но пидорасы, прости Господи, не могли жрать как федералы, с ночи мечтавшие о горячем.
Улыбку вызвали короткие воспоминания о фургоне с прослушкой, двери которого какой-то афроамериканский «умник» (нигер, хоть в мыслях  нигер мать его!) подпер своим джипом, до вечера не дав двум злобным и крупногабаритным сотрудникам государственной важной службы перехватить хоть по хотдогу.
Тут мечтать о еде не приходилось, вот она, с доставкой к столу только пальцами щелкни. Но зато приходилось в Вертепе думать о самой доставке.
Даже не будучи на работе, в полной боевой готовности, господин Дюбуа сверкал, заигрывал и ласкался как кошка. Артура прошиб холодный пот.
Был у него все-таки тот последний, нерушимый предел, дальше которого он не то чтобы не мог, а просто не хотел ступать. И горничная пытался его за эту границу спихнуть всеми силами, применяя не совсем честные женственные трюки.
Пришлось заставить себя вспомнить о том, что у этой барышни есть член и даже от большой страсти он не рассосется как случайная опухоль.
- Мнье пока не било временьи опрьеделиться с отношеньием к Вертеп. – Покивав в благодарность за такую честную заботу, Артур жестом предложил молодому человеку примоститься на соседний высокий стул и для общего удобства перешел на свой исковерканный легендой французский:
- Ничьего, кажеться пианист можьет оказаться страшнее врагом! – коротко извинившись, мужчина порезал яичницу, но есть ее стал медленно, давя в себе проголодавшегося волка.
Когда первые несколько кусков легли на алтарь бога обжорства, Гор наконец смог осведомиться у горничной:
- А ви здьесь давно работайете? – наводить мосты нужно было с мастерством древних Римлян. Не туда впихнешь камень, и все, считай тебя в блин превратило под остатками акведука. Беда была в том, что тут приходилось работать на два фронта, и оставалось только выжидать и смотреть, прежде чем зацепиться за Маришаля клещом.

Лулу ловко перевернул чашечку кофе на розетку. Горькая вязкая  черная гуща потекла причудливым пастозным узором на тонкий фарфор. Аккуратное гадание на кофейной гуще. С утра пораньше. Чет нечет? Пан или пропал? Грудь в крестах или голова в кустах?  Кофейная жижа растеклась замысловатой кляксой.  В потеках, как в пятнах Роршаха виделись Лулу картинки: бабочка "мертвая голова", или член с крыльями, пистолет или лежачая восьмерка  математического знака бесконечности.
Медленный негритянский блюз. Будущее черней арабского кофе и не поддается предсказаниям и спойлерам. Он тронул мизинцем кофейную гущу и деликатно облизнул последнюю горечь с ногтя.
Переведя стрелки на красотку Ксавье, Лулу получил отличный козырь в рукаве: краткую передышку и снайперскую позицию наблюдателя.
Прекрасный обзор, поле прицельного обстрела - как в финской войне - на снегу пять километров по равнине на 360 градусов, палец пляшет на курке, острый взгляд из-под локона на лбу.
К счастью, американец совершенно не возбуждал Лулу, да, красив, статен, мускулист,  вылощен до блеска, прогнан по соляриям-тренажерам-салонам, стилисты депилировали, депилировали, да не выдепилировали (мерси дикторским курсам, которые прослушал в 2001 перед работой на телевидении) хорош бесспорно. Но это все равно что античные статуи в Лувре  - любо, дорого, идеал, ничего лишнего,  но утром рядом  на подушке мраморные кудри Аполлона Бельведерского особо видеть не в кассу. Если говорить о взрослых мужчинах, Лувье привлекали  массивные звероподобные неандертальцы, с тяжкими надбровными дугами, низким лбом и грудой мускулов а ля Валеджо, желательно, чтоб IQ нулевой, зато хозяйство в рабочем состоянии, аж до пищевода - размерчик для шпагоглотателя. Ну или для души, для совсем черного кайфа и оргазма на ближайшую сотню лет - жесткие азартные бестии, тореро и тангеро, такие же прожженые черти, угарные игроки на грани фола не на интерес, а до самой смерти, как и он сам. 
Тем лучше. В таких делах нужно думать головой, а не головкой.
К тому же Лулу при всех своих пороках не был  слеподырым и напыщенным болваном, чтобы судить незнакомого человека со второго взгляда, по той глянцевой открытке "American Dream", которую ему усиленно демонстрировали.
Он услышал, как изменился тон Ксавье, как удивленно скользнула вверх бровь парнишки, как фальшачком зазвучали интонации "Месье милионер вот я такой-сякой, купите мне на рынке картонное пальто, трамвай и мешочек брюликов, увезите меня в Аризону, в Неваду, в Йеллоустоун, будем как Микки и Минни Маус любить друг друга раком всю ночь на смотровой площадке Статуи Свободы". Шутливость исчезла из голоска Ксавье, а вместе с ней и естественность. Дюбуа тоже не доверял.
Умничка, девочка... Действуй, Ксава.  Пять баллов в аттестат Гриффиндора, ирис Кис-Кис. Выживу в этом дерьме, куплю тебе спортивную "Aston Martin" цвета ультрамарин, с открытым верхом, без пробега, только с конвейера. И не скажу от кого. Пригонят тебе под окна и посигналят. Вручат ключи. А на заднем сидении - французская кукла.
Ксавье обхаживал американца с кокетством бронемашины пехоты.
Человек по имени Луи Лувье не доверял никому. Себе особенно. Но сейчас, при взгляде на улыбчивого приветливого янки сработала паранойя так, что копчик заныл в мясе, как сигнализация.
Явственно представилась картинка: лесная полянка, на пне лежит шмат свежайшей с соком телячей вырезки. Старый толстый лис с зашибленной лапой и поеденным ухом жадно принюхивается к смачному куску. Казалось бы - хватай да жри со всхлипом.  Твое. Свезло. Но что-то, что то не то... Лис слюной капает, хвостом вертит, но в рот взять медлит. Стреляный зверюга, травленый, не чета недопескам. Сожрал бы и в нору - нырь! Вот только просто так по лесу вкусную вырезку для лис не раскидывают и запашок у мяса стремный. Неуловимый почти, едкий, отравный.
Есть! Вот оно. Нащупал.
Как на "репите" пленки прозвучали слова американца, произнесенные буквально только что под дребезг стекла:
Забавьно, еще бы пол года назьяд, мнье би пришлось мьесяц работать, чтобьи возмьестить ущерб
Опаньки. Мамин ёжик. Значит всего полгода назад на "простого парня с дальнего ранчо" пролился золотой дождик. Толстый слой шоколада: был простой амер, средний класс а стал "лимонер", хоть сейчас в список Форбс рядом с Билли Гейтсом.
Логика, Лулу. Мертвый или живой, логику никто не отменял.
Итак, по полочкам: если он такой простой, как кроссовок,  загорелый и белозубый, то что в первую очередь делают нувориши? Правильно, пускают пыль в глаза ненавистным соседям Джонсам. Набивают лимузин блядями обоего пола под завязку и катаются взад вперед, пуляя пустые баттлы из под шампанского на газоны соседей - смотрите, жопы, вы сидите по уши в неоплаченных кредитах, а я хозяин жизни и знаю теперь, куда приводят мечты. Ты гей? Допустим. "Горбатая гора" рулит. Быть геем нынче модно. Так почему же ты не загудел в отрыв по пафосным гей-клубам Вашингтона и Большого Яблока Нью-Йорка, назло всем дьяволам и ангелам, а поперся через океан в глухомань тухлой Европы. Для того, чтобы оказаться в Вертепе чемодана с банковскими пачками "лавандоса" мало, нужны связи, которыми не обрастешь запросто.
В забегаловках близ бензоколонок что ли флаерки в "Вертеп" раздают? Анальные недели Макдоналдс: бигфак. I'm Lovin' It...
Загар, алмазик в ухе, ухватки доброго канадского медведика. Милый завтрак с мордобоем в столовке для вертепных холуев.  Да такой лось как ты мне бы по любасу нос сломал и яйца вырвал и я бы против слова не сказал, а только бы до горла зубами дотянулся. Мужик с мужиком всегда разберуться, и мне срать, что ты на мой счет думаешь, и тебе тоже.
Что тебя остановило?
Маска.
Лулу было привстал, мол, пардон, в сортир, целую в носик, в гробу видел, пишите письма, я не отвечу.
Но резко сел назад, лицо стало жестким. Здесь пахнет большой игрой. А это круче герыча и первого оргазма, ребятки. Посмотрим, что будет на пару эпизодов вперед. Уж что , что, а трусом я никогда не был.
Лувье, не меняя пустого и любезного выражения лица, плотно оседлал стул,  и наконец закурил третью сигарету. Гарлемский жаргон прозвучал ржаво и  хрипловато
- Сорь, что перебиваю, миста. А как Вы вообще попали в Вертеп. Чего искали? Тут же одно наемное гомосье. Каждый бэбик дает в пердак за баксы и "просто так". Неужто на родине дырок мало, не в обиду. Я чисто спросить.

Отредактировано Луи Лувье (2009-12-30 12:45:14)

Последний раз такие высокие и трогательные чувства пробирали Лулу  только когда в фильме "Титаник" уходил в ледяные глубины светло-голубой и весь красивый-красивый и молодой Лео ди Каприо, и на пресс-показе в три ручья рыдали акулы пера и случайные посетители с контрамарками.
Аж глаза защипало от скупых мужских. Навернулись некстати.
Он ждал от американца любого ответа, или жаркого как барбекю "Отвали, fatboy, не твое дело" или пространного, как звезды и  полосы на флаге,  объяснений достойных кушетки папы Фрейда : ви поньимайете, я осознать себья пидор-гэй, мало-мало в дьетстве, когда увидьеть как на День Благодарьения мой голый папа боролся с мой голый дядя в курьятник, и рьядом стоял наш сосед  фермер Джон Питерс со свечка в жьопе, и я понял, что мой пэрадайз - Вертеп форева.", но никак не криминальной мелодрамы с поисками человека на краю света и частным сыщиком.
Почему-то детектив представился, как на ладони, классика: котелок, клетчатое пальто, усики над губой, вот он склонился над картой Франции с гигантской лупой  и тыча ногтем в точку G, объявляет: Элементарно, Артур! Копайте здесь"
Лулу не заржал в голос только потому что не хотел обижать американца, к тому же всерьез опасался, что смехового напряжения диафрагма и перетруженный желудок уже не выдержат, лучше не теребить чеку гранаты, саперы ошибаются один раз.
А впрочем чего только на свете не случается. Иной раз реальность загибает ситуации покруче фильмов и книг. Был у меня подельник, Теодор Лумис, вместе возили контрабанду на Бискайском заливе, с басками тогда работали, в 2005, золотые рисковые деньки, с "ЭТА" сотрудничать было приятней, чем с арабами, все таки свои, европейцы, а эти "орлы джихада" платят со скрипом, да еще и носом крутят, "вах, неверные собаки", а сами-то, шиит суннита где увидит, там и режет, как барана на Курбан Байрам. Ладно, не суть. Так вот Тэо Лумис рассказывал, что у него в детстве цыгане украли брата, брат нашелся через восемнадцать лет,  в цирке, в Бухаресте, скитался по всей Европе в вагончиках, женился на левой половине женщины - сиамской близняшке - правая половина была лесбиянкой и мужиков на дух не переносила, зато умела гадать по руке - предсказания сбывались только дурные, и вот однажды весь этот дурдом из шапито выиграл миллион евро по  билетику лотереи "Аллегри", который прилетел по ветру и прилип к заднице циркового пони по кличке Неваляшка. Лумис загнал эту байку Лувье в три часа ночи, когда они на ржавой  дряхлой посудинке попали в туманную болтанку посреди мать его Бискайского Залива, с таким грузом в трюмах - что проще сразу застрелиться, чем доставить - двадцать малолеток без документов хнычущие на ящиках с гексогеном и русскими "калашами". Лулу не убил Тео на месте только потому что за ними увязались со стрельбой патрульные катера и стало не до того. И самое смешное  на поверку  все оказалось чистой правдой и цыгане и пони и миллион евро. Сам видел, зуб даю.
Так что история Холдмейера была еще не самым удивительным, что ему приходилось слышать в жизни. Теорию вероятности, как и логику, опять таки никто не отменял. Ну, допустим мне тут правду-матку... впаривают.
Лулу сел посвободнее, положил голень на колено, в обманчиво "открытой" позе, взглянул сначала на Ксавье, потом на американца.
Тот поцеловал хрупкое запястье Дюбуа, бережно, как гремучую змею в чуткий носик.
- Серьезный повод, миста Холдмайер - благодушно кивнул Лувье без тени недоверия на лице - сказывалась профессиональная привычка, не моргнув,  врать полицейским, криминальным авторитетам, таможне и зрителям с экрана. - Только есть нюанс. Если тот, кого Вы ищете попал сюда поневоле, вряд ли он прожил тринадцать лет. Тут...текучка кадров нехеровая. А если он гость, шансы повышаются в разы.  Удачи Вам в поисках.
Лулу медленно выпустил из уголка губ дым и затянулся снова, уставив в потолок незамутненные аквамариновые очи.
----------------------

"ЭТА" - (баск. ЕТА, Euskadi Ta Askatasuna — «Страна басков и свобода») — баскская леворадикальная сепаратистская организация, выступающая за независимость Страны басков — региона, расположенного на севере Испании и юго-западе Франции. Создана в 1959 году. Известна дерзкими и кровопролитными терактами.

Отредактировано Луи Лувье (2009-12-30 21:36:51)

Начало игры

- Мсье может пообедать в два часа пополудни. В столовой накроют фуршетный стол. Могу принести  обед в ваши покои. На конюшне отличные лошади. Погода обещает быть прекрасной и верховая прогулка взбодрит. Так же вы можете посетить бассейн.
- Э-э-э,  нет, спасибо, - Шарль прервал замкового служителя. – Вот что любезный. Я забыл про маскарад совершенно. Подберите-ка для меня костюмчик на вечер. Размером не ошибетесь? Вот и хорошо.  А я, пожалуй, спущусь пообедать в гостиную.
- Хорошо, сударь. В гостиной Вы можете послушать игру нашего замечательного мсье Лувье. Он отличный музыкант.
Имя прошило мозг неожиданным воспоминанием. Луи? Он здесь? Это как же так? Шарль перебил служителя.
- Кого?! Как Вы сказали?
- Мсье Лувье. Он отличный музыкант, - вышколенный парнишка послушно повторил.
- Ага…
Затем Шарль попросил описать внешность мсье Лувье и в итоге попросил проводить к нему. Служитель был уверен, что Луи в это время завтракает в комнате для обслуживающего персонала и привел туда Шарля.
Так и есть. Это он.
- Благодарю вас, можете быть свободны, - в ладонь служителя легла купюра, а Шарль, щуря глаза,  подошел к столику.
Луи почти не изменился. Хотя нет. Стал упитанней и мрачнее.  Несочетаемое сочетание физического и эмоционального состояния. Гротеск. Невольная улыбка  растянула губы Шарля.  Мрачный толстый Луи ему показался ангелом. В этом сногсшибательном месте обнаружить знакомое лицо. Да еще и хорошего приятеля.
Тридцать секунд  ушло на химическую реакцию в мозге, и музыкант уже казался самым родным человеком на свете. Его бы воля подхватил толстяка и затискал.
К слову, спутники Луи были весьма примечательными личностями. Один с помятой физиономией и синяками под глазами, в тертой одежке – олицетворение хаоса и разрушения, второй холеный фраер, при взгляде, на которого так и хотелось произнести фразу: «И тут появляюсь я. Весь в белом!»
Как говорится единство противоположностей и надутая мрачность Луи. Хоть картину с них пиши. Жаль Шарль не художник.
Причем Луи точно не ожидает встретить здесь Шарля. И понятия не имеет, каким образом  он  здесь оказался. Так рождаются истории.
Шарль подошел к столику.
- Доброе утро, Луи, - когда-то это имя было неофициальным. Все меняется.
– Рад Вас видеть.
Улыбка, легкий наклон головы.
- Доброе утро, господа, - приветствие, улыбка и кивок по очереди обоим компаньонам музыканта.

Отредактировано Шарль Морель (2010-01-07 00:44:17)

Как же это замечательно, когда приятель слету ухватывает намеки.  Обращение на «Вы» было тем самым мааааленьким, совсем-совсем малюсеньким звоночком, который предупредил, что на людях Шарль  предпочитает держать кое-что в секрете.
На самом краешке стола стоял графин с соком. Мирно пузатился стеклянными  боками и даже не подозревал, что только чудо спасло его от руки Шарля, готовой в любую секунду безжалостно обрушить его на пол. Ох, якобы, случайно! Дабы звоном заглушить  свое имя, которое вот-вот сорвется с губ Луи.
И-и-и… Не сорвалось!
Живи, стеклянное чудо!
Разумеется, Луи вскинулся. Глаз округлился, заблестел, спина выпрямилась, живот мячиком бодро вспрыгнул, а язык затараторил.
Шик. Все-таки чистейший парижский, вылощенный разгульной жизнью, шик. Любо-дорого взглянуть.
Да, конечно, болгарский йогурт это такой скоропортящийся продукт, что ни боже мой лишний раз заставлять его ждать.
- А кузина она такая болтунья, такая впечатлительная. Здоровый и чистый воздух самые прекрасные вещи на свете.
Для окружающих они оба выглядели, как два идиота. Шарль точно выглядел. Луи же прытко рысил к выходу и ловко под локоток увлекал за собой неожиданно встреченного  знакомца.
Значит,  при этих своих сотрапезниках говорить не хочет. А раз не хочет, значит не стоит.
- Был раз знакомству, господа!
Какое на фиг знакомство? Ну да ладно.
- Был рад…
Так что Шарль послушно увлекся и вывлекся за дверь. Вовремя. Ибо едва сдержал невеликосветский фырк, когда услышал ломаный английский, на котором так прытко и блатно в доску говорил Луи.
За дверью Шарль первым делом мягко высвободился из цепких рук Луи:
- Луи, - улыбка, такой же мягкий светский тон, сверхприличное буржуазное происхождение и воспитание ничем не вышибешь,  - сорок восемь часов назад я понятия не имел, что утро буду встречать в этом э-э-э… замечательном месте. Разумеется, я бы здесь не появился, если бы не сложившиеся обстоятельства. Как ты сказал? Сумасшедший блядушник?
Шарль мысленно просмаковал выражение и решил, что Луи даже слишком деликатен.
- О.
Это «О» означало многое. Как дрожание левой икры его императорского величества. Это «о» говорило об  облегчении при виде хорошего приятеля, о смирении перед  повернувшейся пышным задом Фортуной, это «о» произнесенное бесцветным, негромким голосом означало, что вот сейчас новый виток жизни как раз начал сворачивать с проторенного пути на какую-то черте где потерянную тропинку и Шарль, кажется, уже готов идти по ней, но вот сейчас еще немного. Кое что понадобится.
- Первое. Я хочу выпить. Второе. Я хочу поговорить. Третье, может быть, где-то в глубине своей измученной души, уподобившись осколку от кораблекрушения я  желаю тихой пристани, которой послужит твой замечательно мягкий живот и явно ощутимые сиськи. Прильнуть к тебе, как блудный  сын к отцовскому чреву, обнять и инцестно, взасос расцеловать с пьяных глаз… Или набить морду.  Радость друг мой велит делать глупости. А я рад. Искренне.
Если Шарль с серьезным видом несет ахинею, означает, что слава Богу он уже в своем уме. Да. Как бы ни странно это звучало. Но для большей радости нужно еще кое-что выяснить, чтобы  разобраться в ситуации и принять окончательное решение.
- Пойдем, объединим первое и второе и поглядим,  каким получится третье. Ты ведь не занят?

комната Луи Лувье

Отредактировано Шарль Морель (2010-01-09 21:42:36)

Лулу прикинул, куда вести приятеля. Куда еще, как не в свою берлогу, где можно прокрутить ключ на три оборота и оборвать к едреням  телефонный провод внутренней связи. Коротко возвел невинный ультрамарин очей к потолку не в первый раз за всю вертепную недельку (алё, гараж, вы позвонили на горячую линию "Sex boy's & Red Hot Chili Peppers", оставайтесь на линии, с вами говорит холодильник, автоответчик запил, кина не будет, механик умер.
На потолке не было нарисовано ровным счетом ничего интересного. Помигивал синий дисплей коробки кондишна. На безвкусных  фотообоях - веерные пальмы, желтый песок, голубая лагуна, коктейльный бокал-лилия с оливкой и бумажным зонтиком - дольчевита крупным планом.
Мимо на невероятных точеных  шпильках процокал по плиткам пола  легконогий голенастый купидоныш в кружевном передничке (в одном вообще)  с полосатым бело-красным леденцом на палочке, который он погружал между делом в жирно намазанный алой помадой мужской половой рот.
Завязки французского фартучка с кисточками кокетливо мотались на поджарой жеманной жопке. Он затормозил и со смачным "ч-чпок" выткнул сладость из cлюнявых губешек, округлил модельное лощеное  бедро.  Он оскалил голливудские отбеленные тридцать два и заученно затараторил по прейскуранту, сканируя опытным взглядом странную пару:
- Господа, чем могу служить? Фистинг? Золотой дождь?  Копро? Садо? Мазо? Стаффинг? Инфляционизм? Найфплэй? Травести? Помпа? Качели? Орал, анал? Живая ваза? Я не раб, беру недорого... - он хохотнул, хлопнув по левому полужопию ладошкой (профи) - Обратите внимание -  девственник. Медкарта и страховка прилага...
Лулу оправил на арбузном  пузе майку с "Джокером" и устало на выдохе выдал от виска двумя пальцами армейский салют:
- Нафиг. Bella chiao.
- А-асексуалы... - разочарованно протянуло чучело и почикиляло на каблучках за угол прочь за приключениями.
Лувье, нехорошо хрюкнув в ссаженый, битый кулак,  глянул на Мореля через плечо.
- Пошли. Ничему не удивляйся. Тут недалеко. Три пролета лестницы и налево по коридору.
Двинули по стенке, по партизански.
Мимо распахнутых, как глотки, жарких дверей красных и голубых с позолотой бархатных  безвкусных гостиных.
За первой дверью – на спортивном коне верхом сидел мальчик лет девяти в муслиновой тунике и, болтая босыми ножками, пускал через трубочку мыльные пузыри.
Вокруг стояли нагишом  двенадцать разгневанных мужчин и мрачно дрочили, передавая по кругу косяк с ганжой.
Лулу принюхался к вязкому зеленому запаху  и усмехнулся (третий сорт,  марсельская расфасовка, не товар, а лажа для школоты, куда местные поставщики смотрят)
За второй дверью: зеркальная зальца с балетными станками – старый хрен с  полированной лысиной в малиновых засосах тряской рысцой гонялся за мускулистым атлетом, и хлопал его по стероидной крепкой попе мухобойкой с захлебным блеяньем:
- Я тебя люблю, Сержик, люблю не могу!
Атлет гоготал. Оба в поту и мыле. Мотались  между ляжек в волосне вялые шланги.
Поворот на пролеты пафосной лестницы.
Под ногами Лувье и  Мореля суетились и путались несвежие гламурные юноши с фингалами на крысиных личиках, монументальная травестиха со страусовым  плюмажем, как у похоронной лошади, по мраморной  ковровой багряной лестнице спускался весь в нефтяном обливном латексе деланный в тренажерном зале хмырь-доминант, держа на поводке раба в красных трусиках, с шариком кляпа во рту,  невольник борзо считал на карачках ступеньки, вскидывая  голый поротый зад с вежливым обожанием.
Пару раз приятелям приходилось прижиматься к стене.
Сначала перед носилками на которых красиво страдал и лупал глазками длинноногий мальчик – «анимэ» с сигаретными ожогами на груди и впалом животе – его волокли в медпункт  два угрюмых санитара в зеленых халатах. «Господин» в безупречном костюме  семенил следом, утирая слезу оплетенной рукоятью гибкого нацистского кнута и хныкал:
-Я не хотел... Он сам просил «еще»!
- Меня подлечат и мы продолжим, папочка! – нежно обещала жертва, запрокинув голову в ореоле ангельских кудрей.
Потом  перед курьером-посыльным, слуга в позументах  толкал по пандусу тележку, полную деликатесной жратвы под серебряными ресторанными колпаками. Посреди судков торчал букет белых хризантем, перевитый золотыми лентами. На одинокой фарфоровой тарелочке в кровяной подливе болталось в такт шагам свежеотрезанное ухо с золотым колечком – сережкой на хряще.
Лувье, не останавливаясь и не меняя никакого  выражения лица,  провел приятеля по коридору крыла обслуги в торец. Тут же из каптерки сунулся горняшка с метелкой под мышкой и завистливо присвистнул:
- Привет, Ростропович, ишь ты, даром, что толстая жопа, а такую гагару отхватил!  А ботиночки то, а плечики... Дашь откусить?
- Обломись, девонька – хриплым баритоном отрезал Лулу, заслоняя плечом Шарля – Не лапай, дура, не купила.
Распахнул  дверь комнаты.
- Заходи.
Пропустив Мореля вперед, он огляделся и повернул типовой ключ трижды против часовой стрелки.
Привалился спиной  к двери, как на веселом расстреле,  и закрыл глаза, обведенные черными смертными синяками.
- Добро пожаловать в Вертеп.

>>>>>Комната Луи Лувье

Отредактировано Луи Лувье (2010-01-08 20:54:14)