Тип в священническом облачении, умильно потупив глазки, стоял на коленях перед Хадзи Найджел замер на пороге в неловкой позе, как бегун на фотофинише. И, сопляк штатский! - зачем-то подавал вполне бессмысленные реплики. На секунду Рэй разделил убеждение о целесообразности и более того - необходимости всеобщей воинской обязанности. Знали бы всякие тут размалёваннные чертенята, что надо молча слушаться тех, кто больше понимает и попросту дольше прожил и больше видел.         
- Так, я не понял!.. – снова негромко, но от души рявкнул Скиннер. - Что за массовый столбняк? Не видите, человек загибается? Люди вы или пеньки бесчувственные?! На диван его положить нужно! Вдвоём вы это сможете. Живей-живей!   
Псевдопадре так умилительно краснел, бледнел, бессвязно лепетал и блеял, что в другой ситуации бывший штурман поаплодировал бы его актёрскому мастерству. Даже жалко стало агнца божьего, ей-ей. Даже закралась на миг шальная мыслишка – а вдруг настоящий?.. Да ладно, - отмахнулся от неё Рэй, - откуда здесь взяться святым отцам, да ещё таким смазливым и ушлым? А, главное, что им тут делать? Исповеди принимать? Или грехи отпускать содомские и ещё покруче какие? – от этого предположения Восьмой чуть не фыркнул вслух, хотя положение было аховое. Хадзи выглядел совсем готовым упокойничком и по цвету сравнялся со своим белоснежным махровым халатом.         
- Да, я его знаю. Мы дружим много лет. Вы где его нашли? Он при Вас ещё что-нибудь пил? – не оборачиваясь, забрасывал Скиннер вопросами человека в сутане. - Что? Сколько? Отвечайте быстро, я не из праздного любопытства спрашиваю. И не стойте, как соляной столп. Тоже мне, Лотова жена! Раньше надо было ужасаться или хотя бы думать. Быстро мокрое полотенце мне! – Рэй распоряжался так властно и умело, словно ему в голову не приходило, что его вообще, в принципе, могут ослушаться. – И прихватите нашатырный спирт, он наверняка есть в аптечке, в ванной! Ну! Я жду!

Похоже, азиат начинал приходить в себя.
- Он меня видит? Или нет? Вроде видит.
Кайен бережно провел ладонью по холодной щеке, взгляд иностранца был недвижим, складывалось ощущение, будто он смотрит в пространство, а не перед собой. На удивление падре, Хад-зи теперь был тих и спокоен, давешняя реакция сошла на нет. Еще раз убедившись, что душевное равновесие этого человека весьма нестабильно, Анде вел себя более осторожно. Мягко обхватив иностранца за плечи, чтобы тот не скатился вниз из полусидячего положения, и поддерживая второй рукой его голову, он молча склонился над ним.
- На диван его положить нужно! Вдвоём вы это сможете. Живей-живей!
Задумавшись, ухватил лишь окончание фразы, поднял глаза. Похоже, колясочник тоже был не случайным гостем в этом замке и чувствовал себя здесь как дома.
- Не уверен… что диван ему по вкусу, - невольно произнес Кайен, содрогнувшись при мысли о том, что произошло недавно.
Незнакомец продолжал. Не успевая отвечать на вопросы и стараясь запомнить хотя бы их часть, Кайен с некоторыми сомнениями скользнул взглядом по его лицу.
- Я встретил его в парке. Давеча, - падре запнулся, подбирая альтернативу слова «встретил», придя к выводу, что все же некорректно упоминать обстоятельства его знакомства с Хад-зи, продолжил, - Что-то пытался кажется. Не знаю. Я… - снова заминка, Анде чувствовал, как пылают щеки, - случайно уснул.
Пробежав глазами к дивану, Кайен вздохнул.
- А полотенце, вот оно.
Стоило протянуть колясочнику руку, и он мог взять интересующую его вещь, однако целесообразность ее применения оставляла желать лучшего. Что-то о нашатырном спирте прозвучало более убедительно, но разорваться Кайен не мог, и, продолжая удерживать азиата, с надеждой перевел взгляд на второго человека, стоявшего в дверях. Внешний вид того был несколько удивителен, нет, ничего необычного для городскоро подростка - Кайену приходилось встречать неформальную молодежь - но в этом замке юноша смотрелся более чем странно, такой живой, юный..
- Неужели тоже из них? Гуляет без охраны...
Впрочем размышлять об этом было некогда. Иностранец подал голос, от неожиданности падре вздрогнул, чуть не разжав пальцы.
- Бредит… Спокойно. Хадзи, взгляните на меня. Здесь Ваш друг.
Упираясь коленом в пол, и склонившись над азиатом словно то был младенец, Кайен осторожно сжимал его в руках.

Отредактировано Кайен Анде (2010-01-09 05:06:13)

Наконец-то больного подняли с пола. Как обычно добиться от «святого отца» большего, чем обнимания тушки и пылания щеками, добиться не удалось. Внятно ответить на простые и ясно поставленные вопросы это чудо в сутане тоже не сумело. «Давеча»… - Скиннер презрительно фыркнул. – «Кажется»… «Не знаю»…  «Случайно уснул», - убил бы! - Восьмой сжал челюсти, подавляя очередной приступ гнева, и прислушался. С губ Хадзи скатывались слова, не французские и не русские. Казахского бывший штурман не знал, но тюркская фонетика угадывалась безошибочно. Хадзи бредил. Подъехавший к дивану Рэй озабоченно закусил губу:
- Дело плохо. Без специалиста-медика нам не обойтись. Так!.. Стоп, - он схватил рванувшегося парня за трикотажный рукав. – Нет. Тебе нельзя шастать по коридору, я верно понимаю? Значит, останешься здесь. За врачом сходит падре. Выйдете из этой комнаты, повернёте налево, до второго поворота, потом снова налево шагов пятьдесят. Там кабинет. Постучитесь, войдёте.
Чётко и раздельно озвучив предстоящий маршрут, так чётко, чтобы каждое предложение на веки вечные отпечаталось на подкорке псевдопастыря, Скиннер потерял к этому недоразумению в человеческом образе всяческий интерес.   
- Хадзи, друг, возвращайся в реальность! – позвал он негромко, вглядываясь в пустые глаза и бережно промокая мокрым-холодным полотенцем лоб и виски товарища. – Не пугай нас так.
Скиннер легонько похлопал по молочно-белой щеке Ереханова, подушечкой большого пальца нашёл точку между носом и верхней губой, как раз в ложбинке, помассировал круговыми движениями, надавливая.
- Давай… давай, очухивайся, барашек казахский! Что ты опять с собой сотворил, а? – продолжал Рэй с ворчливой нежностью няньки, причитающей над озорующим, но любимым дитятком. – Ни на минуту одного оставить нельзя, горе моё! Тут же стукаешься башкой своей пустой… о! – бывший штурман подозрительно оглянулся на топтавшегося у порога «святого отца», - Он, случайно, головой не ударялся? – и, прочитав испуг в глазах «пастыря», почти застонал, - О господи всеблагий! Ну, нельзя же ему! Много ли надо…  Быстро за врачом! Бегом!!   
Опираясь о диванную спинку, чтоб не рухнуть самому, Скиннер опять склонился над другом. Восьмого преследовало стойкое ощущение дежа-вю. Так уже было. Он уже приводил в чувство Хадзи. Только тогда тот лежал на кровати, а не на диване. На цветастенько-голубенькой койке их двухместной палаты, где они снова оказались после авантюры под названием «Поездочка к морю». Правда, тогда над Ерехановым плясал весь «Приют». До реанимации дело дошло, когда вот так же казах брякнулся в обморок от недосыпа примерно через две недели после возвращения. Всё-таки удивительно! – их не рассовали по обещанным изоляторам этой элитной психушки, даже не расселили, несмотря на дурацкий неудавшийся побег. В течение пары недель после него Рэй воочию убеждался, что мафия не только бессмертна, но и всесильна: с двух беглецов и отчаянных правонарушителей одно за другим снимали обвинения – в двойном угоне, в ограблении аптеки и антикварной лавки. Не только Италия, но и чопорная Швейцария оказалась коррумпирована от и до. От полицейского управления до лечащего врача, того самого бородатенького наследника Фрейда. Искренней Рэймонд нашёл лишь благодарность дедушки-антиквара. Ему дали возможность тряхнуть стариной и пожилой берсерк все две недели, похоже, лучился боевым пылом, будто Чернобыльская АЭС. Восьмой возместил стоимость разбитого арбалета (искусная подделка, как оказалось, но заплачено было как за подлинник) и разнесённного вдрызг витража. Эскиз нового Рэй набросал тут же, во время двухчаового разговора. Старикан засиял ещё ярче - всё-таки имя Рэймонда Скиннера в художественных кругах кое-что да значило.
Последнюю фразу Хадзм пробормотал по-японски, и её-то бывший штурман прекрасно разобрал, а сейчас до него дошёл её смысл. Прямоходящий неисправим. Впрочем, как и я сам... - Рэй озабоченно свёл брови, подтянул рукава свитера выше локтей, не выпуская мокрого полотенца, утёр запястьем вспотевший лоб.                 
- Найджел, дружочек, - гораздо мягче сказал он, запахивая халат на товарище, - Принеси, пожалуйста, нашатырь и стакан воды. Если принесёшь какие-нибудь сердечные капли из аптечки, будет вовсе хорошо.     

Отредактировано Буси (2010-01-10 12:15:06)

Из-за яркого света, бьющего по глазам, Хадзи не мог рассмотреть двоих периште. Если бы не страх, что он рассердит страшного ангела смерти и тот взмахнет наконец своим острым мечом, освобождая его душу от грешного тела, признался бы, что Азрейил переменился в лице – одновременно стал моложе и инфернальнее.
Похоже, мольбы возымели действие. Периште больше не торопились выполнять порученную Аллахом работу. Хадзилев смог пошевелиться, ноги и руки его слушались, он обрел собственную волю… Но, пожалуй, мне было бы интересно взойти за Жебрейилом на узкий мост Сират, проверить, обрушит ли сие хрупкое строение мой груз греха содомии…
Вода, обещанная Азрейилом, лучилась светом под ногами. Хадзилев, как любой скотовод, уважительно относился к воде, дарующей в засушливых областях Казахстана жизнь и богатство. Он опустился на колени перед даром Аллаха, простер руки над зеркальной гладью и замер, увидев черноглазую гурию. Черные пряди спускались вдоль молочно-белых щек к воде оазиса… Звуки льющейся воды, юного смеха, шелеста листвы фруктовых деревьев… На Хадзи смотрело его собственное лицо…лицо гурия.
Ереханов вскочил, будто получил пощечину. Уж ангелы-то знают, какие грехи не пускают меня в рай.
Лик Жебрейила посуровел. На хрена ты умирать собрался здесь? Знаешь же, что в округе ни одного муллы нет. Никто тебя по мусульманским традициям не похоронит, закопают как кутенка, да еще кое-кто на могильной плите крест намалюет, - голос ангела зазвучал как-то совсем по-человечески, в нем даже было что-то, похожее на интонации Скиннера, - Давай… давай, очухивайся, барашек казахский! Что ты опять с собой сотворил, а?
Кажется, я Рэя до сегодняшней ночи последний раз в прошлой жизни видел. Вот ведь истина, с кем поведешься, того и во сне увидишь… Но я же не сплю! – с усилием Хадзилев моргнул и попытался сфокусировать взгляд.

Доктор тут вполне ничего, - подумал Рэй, - Надеюсь, он придёт и не даст помереть этому узкоглазому пьянчужке. Найджела за врачом посылать было уж никак нельзя - я же его от возможных посягательств берегу, мне совесть не позволит ничейного невольника по коридорам гонять. Парень-то хороший. Беру назад все свои злые мысли в его адрес. И да здравствует демократия, долой военщину! - глянув на принесённое «чёртиком» аптечно-бакалейное хозяйство, решил Восьмой. 
- Отлично, Найдж, открой пузырёк с нашатырём, - кивнул Скиннер, отбрасывая на спинку дивана мокрое полотенце и без паузы наматывая на кисть кусок туалетной бумаги. - У меня руки заняты. А если не было бы падре, я поехал бы за доктором сам. Может, так оно и вернее было бы, не надеюсь я на этого недотёпу в сутане. Давай, покапай нашатырчику, – он протянул парню левую пясть, неряшливо перебинтованную мягкой бумажной лентой, - Не жадничай.
От аммиачной вони льющейся на бумагу жидкости бывшему штурману и самому вроде как полегчало. Ненадолго, но всё же.   
- Забочусь я о нём, конечно… - проворчал Скиннер, снимая с пальцев и подсовывая под нос казаха резко пахнущий бумажный комок, - Куда ж его денешь… Не бросать же это чудо волосатое? Друг как-никак, и отличный друг, когда всякую дрянь не заглатывает, паразит.         
Казах судорожно вдохнул – а как бы он не вдохнул, ежели эту гадость прямо в нос сунули? – раздирающий забытьё запах и попытался отвернуть лицо, но правой рукой за скулу мстительно придержал его Рэй.   
- Ну… Ты как? Нормально? – он убрал из-под тонко вырезанных ноздрей Хадзи мокрую и вонючую бумагу. - Меня видишь? Въехал на белый свет, аргамак степной? Признавайся, чем травился? Не поверю, что с трёх бокалов беленькой тебя так развезло. И они, конечно, лишними были… - заметил бывший штурман самым занудным тоном, потом вздохнул, горестно качнув кудрями. – Эх, дубинушка, ухнем!.. Опять тебе жить надоело?      
Заглядывая в тёмные раскосые глаза, куда робко прокрадывалась редкая гостья – мысль, Восьмой укоризненно продолжил:
- А если бы не услышал я твоих воплей? Я очень прошу, Прямой ты мой, аки хрен знает что, когда тебе в очередной раз покажется, будто ты всё очень хорошо понимаешь и совершенно точно знаешь, что следует делать, не поленись обсудить свои достижения со мной. Например, сегодня пять минут спокойной беседы в барной комнате могли бы сэкономить тебе… - Скиннер мельком взглянул на настенные часы, - как минимум три часа приятно проведённого времени. О твоём (и моём, кстати), здоровье и прочих неважных вещах уж и не говорю…
В общем-то, Рэймонд прекрасно понимал, что сии душеспасительные беседы имеют эффект гороха об стенку, но даже самым упёртым терпеливцам иногда невтерпеж высказать досаду на бессонную ночь, как минимум вторую по счёту, заседающую трансформаторным гудением в башке и колючим песком под веками, на боль, терзающую спину всё нестерпимее, на всю нелепость истекших суток.       
- Найджел, ещё валерьяночки накапай… - попросил Рэй помощника, подняв на него тёмный взгляд и гадая, кому из двух бывших зайцев-дурдомовских-побегайцев первым её пить придётся.

Отредактировано Буси (2010-01-11 18:39:07)

Медпунук.

После долгого блуждания по коридорам, Кен уже начал задумываться, не страдает ли «преподобный» топографическим кретинизмом. Когда они наконец, остановились у двери и пастор удалился восвояси, ссылаясь на усталость и занятость, Йоширо удивленно нахмурился. Все это представление явно попахивало душком.
- Ну ладно, входим.
Слова эти были предназначены скорее доктору Каде, да и себе, для пущей уверенности. Не хотелось бы увидеть за дверью горы окровавленных трупов или маньяков зомби с горящими глазами, которые впиваются тебе в горло, едва завидев свежее мясо.
Ручка двери поддалась на удивление легко, стоило только прижать механизм. Следующее мгновение убило своим комизмом, если бы не Регис, от Йоширо не сдержался от смеха.
В комнате было трое мужиков. Один, по виду азиат валялся на диване с явными признаками галлюцинаторного бреда, двое других, европейцев, один из которых инвалид-колясочник, хлопотали вокруг него с видом заправских куриц.
Кен перешагнул порог и уверенным шагом направился к кровати, прихватывая по дороге стул.
- Эй, "Армия Спасения", посторонись! Дайте место двум коновалам и эскулапам. Свет не загораживать и дрянь в рот не засовывать. Успеется еще.
Он отобрал из рук темноволосого парня стакан с какой-то жидкостью, которую пытались влить в горло азиату и поставив стул с диваном, указывая на него глазами Каде, уселся рядом с жертвой. Кинув вопросительный взгляд на шефа, он добавил:
- Я посмотрю, ты не возражаешь?
С Регисом можно было не церемониться, во-первых коллеги, а во-вторых сверстники, да и терапия была коньком Кена. Наклонившись азиату, он оттянул веко, старясь посмотреть зрачковый рефлекс. Тут в ноздри ударила такая струя перегара, которой, при желании, можно было свалить полк солдат. Кен отмахнулся, разгоняя рукой воздух.
-Уф! Надо было лимончика захватить. Это где же мы так по-взрослому успели? Эй, группа поддержки, пока я тут вожусь, не молчим. Рассказываем, что с вашим красавцем. Только внятно и по существу! Усекли?
Дальше было скорее дело техники. Внешний осмотр, из которого наибольший интерес вызвал халат, небрежно наброшенный на голое тело, синяк на скуле и бледность кожных покровов. Расширенные зрачки вызывали смутное подозрение, что одним алкоголем тут не ограничилось. Наркотики тоже могли иметь место, но говорить об этом было еще рано. Прощупав пульс  и проведя пальцами по кожным покровам, Кен открыл челюсть и провел подушечкой по слизистой. Удовлетворенно кивнув, он вставил трубки фонендоскопа в уши и переключив в режим стето, положил на грудную клетку. Выслушав сердцебиение в пяти позициях, он присвистнул.
- Хреново. Тебе бы по курортам ездить, а не бренди глушить. Где там ящик? Ты, на двух ногах, - он показал пальцем на темноволосого молодого парня. – Иди сюда, будешь капельницей и подставкой, за одно.
Он всучил ему чемодан, порылся в ампулах. Перетянув азиату руку жгутом, он быстро поставил венозный катетер. Набрав в шприц шесть кубиков дофамина, Кен медленно струйно ввел его по вене. Подождав немного, ввел кубик строфантина, и забрав у парня чемоданчик, он всучил тому пластиковый пакет с глюкозой.
-Держи, герой! Только повыше, и не тряси.
Установив систему, он ввел дополнительно в пакет аспаркам, трифас и десять кубиков аскорбиновой кислоты. Немного подумав, набрал новый шприц и оттянув полу халата, не обращая внимания на «прелести» жертвы, саданул в мышцу бедра метоклопромида.
- Все, теперь только подгузник одеть и желудок промыть, - он расслабился и посмотрел на Региса. – Ну что сказать: острое алкогольное, а возможно и наркотическое отравление, повлекшее сердечно-сосудистую недостаточность и галлюцинаторный бред. Возможно, ушиб головного мозга. Большего пока не скажу. Теперь эту принцессу надо в медпункт нести, если карету не подадут.

Слушайся врачей, деточка! - сознание Хадзи восторженно подпрыгнуло и потерло ладошки в предвкушении неминуемого развлечения с раздеванием, осматриванием, ощупыванием. Ереханов предпочел проглотить ключи от темницы, куда запер давнюю ненависть к людям в белых халатах и накрахмаленных чепцах... заткнул кляпом вопль «не трогайте!», связал сопротивление тела, бросив его в глубочайшее подземелье сознания, чтобы составило там компанию ненависти, бессильной злости и дедушке Фрейду. Эти стервозные дамы - хорошая компания для австрийского врача.
Сопротивление бесполезно... и повредит вашему здоровью...
Рэй... Мы снова куклы-валяшки...
Слушайся докторов, деточка...
Стоп. Откуда ненависть к людям профессии с детства внушавшей только уважение? Помнится, он любил духи матери только за то, что они напоминали анисовые капли, которыми всегда пахло в кабинете сельского врача. Эту хрупкую женщину с обманчиво мягкими руками полуграмотные колхозники почитали почти также как его отца-председателя, без одобрения которого в селе не принималось ни одного сколь-нибудь важного решения.
Он впитал от взрослых традицию слушать и уважать слово врача и учителя, самых образованных и мудрых. Ситуация, когда старичок-казах, виновато потупив взгляд, выслушивает порицания внука от молоденькой учителки-тростинки, его не забавляла.
Уже оказавшись в Москве, он понял, в каких бедственным условиях казахским врачам и учителям приходилось выполнять свой долг. И от понимания этого уважение только возросло. Святые люди, дервиши наших дней... 
И воспоминание о военном клиническом госпитале Акмалы. С каким чувством он встречал великолепного белого доктора Микшеина, на халате которого поверх видавшего виды камуфляжа, никогда не было ни одного пятнышка, серой крапинки...
Эх, какие же усилия приложили швейцарские врачи, специалисты международного уровня, между прочим, чтобы запятнать свой светлый облик в глазах Хадзилева. Сколько не пытался, он не мог представить ни одного из них в том кабинете, знакомом с детства. А он опустел после того, как состарившуюся женщину дети увезли из Казахстана, где казахи вдруг ополчились на всех русских.
Еще два доктора на мое истерзанное тело… Вертеп, если правда, что о нем рассказывали в Париже, - ад.  Врачи здесь или циники, или святые… Их едкие слова, черный юмор... лекарство всегда горчит.
Лицо Рэя, маячившее где-то невдалеке, пропало. А ведь уже утро… значит, не спал и он… нельзя ему так… - Хадзи отметил, что смолк и спасший его голос бывшего штурмана… дернулся с дивана вслед за ним.

Кен расслабленно потянулся, как довольный кот.
А что? Дело сделано: больной скорее жив, чем мертв. Можно сматывать манатки и вернуться к разбору заветной посылочки. Потом бассейн, сауна, что ни будь пожевать и на боковую. Ну их, этих малохольных клиентов, вечных нытиков невольников, мастеров, которые себе цены не сложат. Все, баста! Организм не железный тоже может поломаться. Так, на чем это сокровище в лазарет транспортировать? Не на руках же его тянуть? Много чести.
Глаза скользнули по комнате выискивая «грузовую лошадку». Надрывать собственную спину, когда вокруг столько добровольцев, Кен был не намерен. Взгляд остановился на инвалидной коляске, в которой сидел по виду его сверстник и распинался в советах и дифирамбах.
Вот! Отличное средство передвижения. Двоих точно выдержит. Он же не будет против оказать посильную помощь страждущему. Да и в бой он реветься, словно легионер.
Закрывая ящик, Кен поманил пальцем колясочника.
- Эй, на машине, двигай сюда. Для тебя есть работа. Чарторный рейс до медпункта осилишь? Это же твой дружок? Вот и займешься благотворительным извозом.
Он уже было собрался встать, но азиат на диване зашевелился и рванулся с дивана, выдергивая из рук капельницу. Прозрачный раствор крупными каплями стекал на пол, оставляя на нем небольшие лужицы.
- Лежать не двигаться! – рука Кена намертво пригвоздила темноволосого к дивану. – Далеко собрался?
Тут по мановению волшебной палочки началась новая заваруха. Инвалид, стал медленно оседать, сползая с коляски, хватаясь верхними конечностями за воздух.
Ту-дум! У нас что, год урожайный или это эпидемии и вирус Коксаки не дремлет? Так, похоже, сауна осталась только в мечтах.
- Регис, держи этого!
Кен отпустил руку с груди азиата,  вскочил на ноги и рванулся к колясочнику, который уже успешно достиг пола.
И снова-здорово! Откуда они только берутся, эти добровольные помощники!
Парень, на которого Йоширо не обратил раньше внимания, или просто не удосужился заметить его приход, затаскивал жертву обморока в кресло и вдохновенно совал ей под нос какой-то флакон.
- Я не понял, кто тут доктор? Диплом давно получил? Освобождаем место, нечего тут метить чужие территории.
Кен отодвинул рукой парня с зажатым в руке флаконом.
Рука захватила запястье  мужчины, прощупывая пульс и силу ударной волны.
Пульса не было! Черт! Его вообще не было! Кен оттянул вверх свитер и рванул пуговицы рубахи. Пластмассовые кругляшки посыпались по полу, нарушая тишину комнаты. Кен резким движением прислонил ухо к груди мужчины.
Страшно слушать тишину, еще страшнее осознавать, что к твоему личному кладбищу добавился новый экземпляр, а ты не мог ничего сделать. Это приходит не сразу, со временем, когда начинаешь осознавать ценность каждой человеческой жизни. Когда видишь перед своими глазами крылья смерти и начинаешь понимать, что ты не всесилен, как казалось на первом курсе университета.
Шутки мгновенно закончились, уступая место профессионализму. Руки словно пушинку сорвали мужчину с инвалидного кресла, укладывая на ровную поверхность пола. Времени оставалась так мало. Невидимый метроном неумолимо стучал в голове, отсчитывая драгоценные секунды.
- Набери адреналин. Длинная игла с мандреном.
Руки стягивали с головы свитер, отбрасывая в сторону, словно тряпку. Полы рубашки разошлись, обнажая грудь.
Кен уселся на бедра мужчины, сделал глубокий вдох и склонившись над ним зажимая нос пациента пальцами выпустил ему в рот живительную струю воздуха. Затем, Кен распрямился и положив ладони на грудину, резко нажал на нее четыре раза и снова глубокий вдох.
Четыре толчка и живительная струя в пересохшие немые губы.
Держись парень! Держись! Ну что тебе стоит… Тебе еще рано на тот  свет! Притормози, успеешь еще пройти все круги ада. Держись родной, ты же можешь, я знаю. Да где это проклятое лекарство!
Плечо почувствовало легкое прикосновение, Кен оглянулся, захватывая пальцами протянутый шприц. Он провел руками по ребрам у основания грудины, отсчитывая нужное, и одним резким ударом ввел шприц вертикально, ощущая чувство провала и впрыскивая адреналин до конца. Рывок, шприц летит в сторону, рассыпаясь на полу мелкими осколками, а руки с надеждой тянуться к сонной артерии.
Слабая волна пробежала по пальцам, за ней другая и третья. От напряжения лоб покрылся крупными каплями пота, ручьями стекая по вискам. Большая капля сползла на нос, падая на грудь в которой снова стучало сердце. Йоширо облегченно вздохнул, сглатывая слюну смачивая пересохшее горло. Стер подрагивающей ладонью пот с лица и склонившись к воскрешенному из мертвых, провел мокрыми пальцами по прохладной щеке.
- Как же ты меня напугал парень. Не стоит так торопиться, на тот свет всегда успеешь.
Он слез с мужчины и приподнимая его за плечи и подхватывая под колени, оторвал от пола, усаживая в инвалидное кресло. Набросив на торс плед, он ухватился на поручни на спинке.
- Регис, я в медпункт. Надо привести его в порядок. Хорошо хоть жив остался. Я пошел, а то мало ли…
Кен толкнул коляску в направлении выхода, стараясь аккуратно протиснуть ее в дверной проем.
Ну вот, нашел себе развлечение на вечер. Можно сказать эту принцессу я вырвал из лап смерти. Теперь она просто обязана выйти за меня замуж.
Настроение снова возвращалось, а вместе с ним и похабные шутки.

Медпункт.

Глубокий судорожный вдох заставил закашляться. Белый свет, как обычно, Скиннеру оказался не мил. Во всяком случае, его гостеприимство оказалось уж очень навязчивым. Рэй был бы вовсе не против, чтоб объятия реальности стали менее… крепкими. Каждый раз возвращение из ласкового чрева тьмы уж слишком напоминало роды с применением акушерских щипцов. Каждый раз его сознание корчилось и беззвучно кричало, напоминая недозревший человеческий плод, который беспощадно тянут клещами из покоя и безопасности несуществования в мир, где боль, шум, и нестерпимо режет глаза.   
Чьи-то сильные и умелые руки сжали плечи, скользнули под колени, подняли с пола, удерживая несколько мгновений на весу. Рэй рефлекторно схватился за державшего его на руках человека. Щека прижалась к прятно-прохладной ткани, пахнущей привычной отдушкой из медикаментов… и чего-то ещё. Это стало секундой хрупкого и желанного покоя.
Значит, я всё-таки упал… - понял Восьмой, чувствуя, как его усаживают обратно в коляску, и с трудом заставляя себя разжать пальцы. Неясный шум отфильтровался в слова: «Напугал»… «жив»… Через веки, которые никак не получалось разлепить по-хорошему, маленькими, но настырными порциями проникала реальность. Скиннер никак не мог восстановить ритм вдоха-выдоха, будто тело разучилось дышать, позабыв за время обморока простейший навык. Это ещё что за новости? – вяло (всё у него сейчас происходило вяло) рассердился бывший штурман. – Раньше такого не бывало.              
В горле пересохло, ужасно хотелось пить и спать. Рэймонд скривился. Ему также не очень-то нравилось опять чувствовать себя хорошо отбитым шницелем. Зато не приходилось сомневаться, что всё снова было на месте: самосознание, тело и боль. Она колотилась в нижней половине тела, на сей раз почему-то избрав своей мишенью тазовые кости, в каждую из которых будто вбивали по электроду под напряжением. Но Рэй почти обрадовался этому – ноги он тоже чувствовал. Ну слава богу… не в этот раз.       
Шины инвалидного кресла шуршали.
Коридор. Я и хотел выехать в коридор. Ещё раз слава кому-то там. Хоть роскоши, от которой уже ощутимо тошнит, тут доза не убойная...  служебные всё же, вроде как, помещения, поскромнее... Минимально шиков, блесков и прочих красот. - Рассеянный взгляд Буси упал на собственное обнаженное запястье. – Не понял?.. А где манжет свитера? Где рукав? Я же в свитере был, точно помню. А теперь снова в пледе… да ещё и в другом, тот был в клетку... Кстати, куда меня везут?.. И кто?.. – Рэй закинул башку, но смотреть вверх было неудобно. Пришлось изворачиваться на сиденье, хотя поясница активно возражала, настолько, что пришлось стиснуть зубы и зажмуриться. Однако две разнонаправленные проекции совместились в симпатичный образ шустрого азиатского доктора.
А-а… ну ладно… этот пусть везёт… - апатично подумал Восьмой, облокачиваясь на поручень, укладывая тяжёлую голову на ладонь и снова проваливаясь в полузабытьё. - Везёшь ли ты меня в какую-нибудь свою лечебницу, доктор? Я так измучен, что даже счастья никакого уже не хочу. Только покоя в тихой палате и долгого-долгого сна без снов…
Лестницы и коридоры

Отредактировано Буси (2010-01-24 16:39:40)