На Флера вдруг накатила страшная усталость: будто он тащил по скользкой горе бочку с водой, превратившейся в лед на морозе, как на картине «Тройка». Хотелось спать, и чтобы хоть кто-нибудь выполнил хоть какое-нибудь обещание, данное ему, Флеру. Мастер-вампир не обращал на него никакого внимания, забыв, что пора бы и сложить шахматы в коробку и убрать в стол. Он был занят, конечно, собой. У него были свои проблемы, свои интересы, своя шкура, которую надо было спасать. Всадник без головы ушел и, кажется, купил Ксавье. Значит, все было напрасно. Почему никогда не побеждают те, кто этого заслуживают?
«А очень вредно не ездить на бал, когда ты этого заслуживаешь»
Флеру надоело стоять на его клетке. И, зная, что ему не разрешали покидать ее, все равно ступил за линию и ушел с поля. Дойдя до первой попавшейся ниши, он сел на пол, откинув голову настолько, чтобы затылком коснуться стены. Если кто-то подойдет и ударит – пусть. Он не заводная кукла, чтобы на все реагировать. Если про него все забудут – значит, ударят потом. Сейчас мальчишке хотелось спать и не думать, что все, все-все-все сыгранное, сказанное не стоит тех свеч, что уже почти догорели, не стоило той крови, что уже засыхала на полу.
Флеру казалось, что он тоже похож на лужу крови, застывшей, холодной. Он смотрел широко распахнутыми глазами чуть вверх на тени, танцующие на стенах, и ему казалось, что теней становится все больше и больше, что они захватили почти всю залу, расползаясь, расширяясь и заглатывая словно замерших в своих позах людей.
- Пусть Король Гоблинов придет и заберет вас, - проговорил Дезире. Он провел ладонью себе по ноге, задирая подол платья, потер грудь, ноющую от непереносимой странной боли, боли не физической, а какой-то совсем иной, будто что-то огромной застряло у него в солнечном сплетении и сейчас выпустило иголки, продирая плоть, пытаясь добраться до сердца мальчика. Ладнь пошла выше, по лицу, до челки, пальцы вцепились в розовые прядки и потянули, словно неживые. Флер одернул себя, но это был какой-то импульсивный жест, неосознанный.
- Несчастные убийцы...
Когда говорят, что смысла нет, то как минимум вкладывают в свое утверждение некую мотивацию сего высказывания. Тогда выходит парадокс. Смысл есть даже в том, что кажется бессмысленным. Ведь речь человека так или иначе осмыслена, даже когда он пьян или расстроен. Мы, порой, выдаем что-то неосознанно, но все же осмысленно.
Вот и Флер говорил осмысленно неосознанную истину.